Вождь, которого, как выяснилось, звали Гигабрюх Мангул Гур, наклонившись к сидящему рядом Эбвину, спросил:
– Бардур агу рамбуд?
Эб вопросительно глянул на Гаргантюа.
– Большой Мангул Меткое Ухо спрашивает – что человек с таким бледным лицом и тонкими руками, надо полагать, житель далекого города белых людей, не привыкших к холодным просторам диких гор, делает здесь в компании эльфа и маленького пса-демона?
Поскольку вождь, широко улыбаясь, ждал ответа, Эб сказал ему:
– Мы убегали от протобестий Бардо Тодола.
Когда прозвучало это имя, улыбка покинула лицо Мангула Гура. Эльфы, до того весело гомонившие на своем наречии, разом примолкли и уставились на Эбвина.
– Бардо? – переспросил вождь. – Бардо дуру Тодол?
– Они его знают? – удивился Эбвин.
– Еще бы, – подал голос Кастелян, и все повернулись к нему. – Он… в общем, это племя сильно пострадало, можно сказать – из-за него.
– Дуру Тодол? – настаивал вождь, мрачнея.
– Агу не дуру Тодол, – обратился к нему Гагра. – Агу Тодол тирибим. Тирибим Тодол кир-дых!
– Тирибим! – обрадовался вождь и так хлопнул Эба по плечу, что тот чуть не опрокинулся головой в костер. – Кир-дых тирибим Тодол.
– Гагра сказал, мы не друзья Тодола, а наоборот – его тирибим… враги то есть, – пояснил Гаргантюа в ответ на вопросительный взгляд Эбвина. – И собираемся его того, кирдыкнуть… как бы это перевести на язык людей. Умять. Уплести. Затюкать. Придавить пяткой. Взять под ноготь.
Неподалеку от Эбвина сидел тот, кого эльфы хотели сжечь. Эб покосился на него, все еще недоумевая – гном это или не гном? Ростом Эбу по пояс, худой и изящный, человечек был одет в узкие брюки, кожаную куртку и бархатные полусапожки. На скуластом лице с очень светлой кожей блестели бисеринки пота, нижняя челюсть, непропорционально большая в сравнении со всем остальным, решительно выдавалась вперед. Все-таки не гном, подумал Эб. Гномы бородатые, широкие такие, коренастые, а этот…
У этого лицо было чисто выбрито, не считая участка кожи над верхней губой, где имелись песочного цвета усы. Из-под усов торчала трубка с коротким мундштуком и широкой чашечкой. Белые, словно льняные волосы были расчесаны на аккуратный прямой пробор.
Спасенный поглядывал на окружающих высокомерно, но без злобы.
– Вы заинтересовались моей скромной персоной? – негромко спросил человечек. – Возможно, вы желаете познакомиться с тем, кто сидит перед вами возле костра этих… – карлик покосился на мисочку в своей руке… – хлебосольных эльфов?
Кивнув самому себе, он придвинулся и повел речь дальше:
– В таком случае, позвольте сообщить, что меня зовут Грюон Блюмкин. Гном. – Он замолчал, со значением глядя в глаза Эба.
По прошествии некоторого времени тот сообразил, чего именно от него ждут, и, откашлявшись, произнес:
– Эб Эбвин, – и смолк, поскольку решительно не знал, что тут еще можно сказать.
Возникла длительная пауза. Наконец Грюон Блюмкин, ожидающий, видимо, продолжения, но так его и не дождавшийся, сказал, приподнимая левую бровь:
– Что всегда приятно изумляет меня, что мне более прочего нравится и дивит в собеседнике, так это умение быть немногословным, изъясняться кратко, сжато и по существу. Не скрою, вы сразу же снискали всяческое мое благорасположение, милейший Эбби, столь исчерпывающим образом откликнувшись на мои велеречивые разглагольствования.
– Не называйте меня «Эбби», – попросил Эб, с подозрением приглядываясь к лицу гнома. Лицо это было вполне серьезным и вежливым, но что-то в изгибе тонких белых бровей настораживало. В уголках раскосых зеленых глаз Грюона Блюмкина будто бы притаилась еле заметная смешинка. У Эба возникло ощущение, что над ним подшучивают.
– А почему? – с живостью откликнулся Грюон, выпуская из-под усов клуб табачного дыма. – По какой причине вам не мило это – не спорю, слегка уменьшительное, возможно, даже отдающее фамильярностью – имя?
– У нас… – начал Эб и замолк, так как вовсе не хотел разъяснять новому знакомцу, что в городке, где он жил, обращение «Эбби» предназначалось скорее для девиц.
Тут в разговор вмешался Гаргантюа, который, как Эбвин внезапно с удивлением понял, знал Грюона Блюмкина раньше.
– Как дела у славного следопыта? – спросил Гагра, отвлекаясь от дружественной беседы с Мангулом Гуром. – Все так же тверда его рука, по-прежнему ли быстра нога?
– Несмотря на то, что конечности мои слегка затекли от долгого стояния в привязанном виде у длинной палки, именуемой гостеприимными эльфами «шестом», теперь, судя по всему, к ним вернулась былая подвижность и гибкость, – вежливо ответил Грюон.
Поскольку как раз в этот момент один из воинов подсел к Блюмкину и заговорил с ним, Эбвин, повернувшись к Гаргантюа, тихо спросил:
– Кто он?
Гагра, глянув на Блюмкина, с приподнятой бровью слушавшего разглагольствования эльфа-воина, также тихо ответил:
– Беловолосый карла – знатный охотник и следопыт.
– А за что эльфы взяли его в плен?
Гагра задумчиво почесал лоб.
– Когда-то ничья нога, кроме обутых в мокасины ног свободных эльфов, не ступала по снегу этих гор, – неторопливо начал он. – Горы принадлежали лишь эльфам, да. Но вот однажды здесь появились карлы и затеяли великое строительство. Старейшины эльфов, недовольные этим, спустились к озеру, чтобы потолковать с главными карлами, но… – Гаргантюа печально вздохнул, – карлы не стали слушать их. Они посмеялись над старейшинами, прогнали их и продолжили свое строительство. Вскоре вековечную тишину гор нарушил рев вагонов Драгоценной Дороги. Он пугает детей и портит ночной сон взрослых. С тех пор эльфы и карлы враждуют.
– Карлы – это гномы, да? Так эльфы захватили Грюона только потому, что он гном?
– Не только. Грюон Блюмкин помогал строить Дорогу.
– Да? – Эб вновь окинул взглядом гнома, его тонкий прямой нос, решительную нижнюю челюсть, черный охотничий костюм и песочные усы-щетки.
– Да, и он был одним из немногих, кто хотел как-то договориться с эльфами и не затевать вражду.
– Он все же на стороне племени? Что ж тогда эльфы так с ним обошлись?
– А им-то какая разница? – просто ответил Гагра. – Карла – он и есть карла.
– Но почему эльфы послушались Кастеляна?
Гаргантюа ухмыльнулся.
– Они решили, что Большой Кастелян один из псов-призраков демона гор, того, что живет в глубокой пещере и воет по ночам… – Эльф покосился на криволапое создание, уткнувшееся мордой в миску. – Хо, такой маленький и говорливый призрак… В общем, наш Кастелян очень рассмешил их.
От костра шел такой жар, что Эбвину пришлось расстегнуть пальто. Хотелось пить, но густая жижа в его миске вряд ли могла утолить жажду. Монотонный шум голосов наполнял шатер, глаза Эба начали слипаться. Кастелян уже спал, уткнувшись мордой в миску, большинство старейшин тоже заснули, продолжая при этом сидеть в тех же позах. Гагра, вождь и несколько воинов, положив руки друг другу на плечи, медленно раскачивались, хором напевая протяжную песню с непонятными словами. Было в этой песне что-то от воя волков, от гудения ветра в укромных ущельях, от глухого рокота лавины, сползающей по горному склону.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});