– У-даа… бу-даа… гу-даа… – звучало со всех сторон.
В левой руке вождь держал длинный пылающий факел. Он остановился у шеста, между двумя горками веток. Связанный человечек, судя по всему, до того проявлявший не слишком большой интерес к окружающему, поднял голову и взглянул на него.
– Дабуа-бадуа? – вопросил у него вождь.
– Наверно, интересуется, готов ли тот к смерти, – подал голос Кастелян, которого Эб все еще держал на руках.
Эб постучал стоящего перед ним Гаргантюа по плечу.
– Они собираются сжечь его? Мы же вмешаемся?
– Нет, мы не вмешаемся! – немедленно откликнулся магопес, хотя его никто ни о чем не спрашивал. – Это величественный древний обычай, не хватало еще нам нарушать их традиции…
Рокот барабанов разом смолк, музыканты замерли, как и танцоры, склонившись к шесту в ожидании ответа. Карлик стал что-то говорить – и говорил довольно долго.
– Ууууу… – донеслось со всех сторон не то разочарованное, не то уважительное подвывание.
Вождь степенно кивнул и опустил горящий конец факела к веткам.
– Стой! – взвизгнул Кастелян, когда Гагра широко зашагал вперед. – Ты куда, старый увалень?
Услышав скрип снега, эльфы повернулись. Гагра, пройдя мимо них, остановился перед вождем. Эб тоже шагнул вперед, но на него никто внимания не обратил – все взгляды сосредоточились на двух почти одинаковых фигурах возле шеста. Вождь окинул Гагру внимательным взглядом, рассмотрел перья в волосах, золотое кольцо в ухе, и спросил:
– Кадука-мадука?
– Мануал-будуал, – откликнулся Гаргантюа.
– Рубабуд! – удивился вождь. – Агу?
– Дорхес-жорхес-хорхес, – принялся втолковывать ему Гагра. – Бандана-мандала?
– Ребабанд-далданд…
– Бандуба-дуба…
– Агу-агу, глюп гарбудан?
– Не агу, – возразил Гагра. – Не агу, а ага.
– Ууу… – Вождь призадумался, теребя ожерелье из маленьких черепов, уютно устроившихся в густых зарослях черных волос на его широченной груди. – Губанедура, – заметил он наконец и, словно придя к окончательному решению, вынес короткий приговор: – Уба.
– Убааа… – зазвучало со всех сторон. – Убаа, глюп, убааа!
Потрясенный таким аргументом, Гагра отступил с открытым ртом, а вождь вновь опустил факел, намереваясь поджечь ветви. Тут Кастелян спрыгнул с рук Эба и, пробежав между ног эльфов, выскочил к шесту. Шерсть магопса была запорошена снегом, усы превратились в длинные ледяные колючки, хвост покрывали поблескивающие в свете костров ледышки.
– Сколько можно разговаривать? – завопил он, встав на задние лапы, а передними упираясь в колено вождя. – Ты, тупой эльф, тебе что сказано? Отпустить его!
Племя ошарашенно замерло. Вождь, выронив факел, нагнулся, разглядывая пса с таким выражением, будто это была маленькая подушка, которая вдруг соскочила со своего места в изголовье кровати и залаяла.
– Уф! – выдохнул магопес, опускаясь на четыре лапы и презрительно глядя по сторонам. Одно из тех животных, что лежали в снегу по всему становищу, встало и медленно подошло к нему. Оказалось, что это мохнатая собака, вся, от лба до кончика хвоста, заросшая густой темной шерстью. Она уставилась на магопса.
– Чего надо? – небрежно спросил у нее Кастелян, поворачиваясь к собаке задом.
– Шатан? – обратился к Гагре вождь, уважительно показывая пальцем на Кастеляна. – Бандуба дуру?
– Шатан, шатан, – согласился Гаргантюа, выискивая взглядом Эбвина. – Агу дуру шатан.
Тем временем волосатая собака неторопливо обошла Кастеляна и опять вперила в него взгляд черных глаз.
– Отвали! – сказал ей магопес. Прыгнув за шест, он встал на задние лапы, вцепился зубами в веревки, стягивающие руки пленника.
Племя наблюдало за тем, как Кастелян, плюясь и фыркая, терзает веревки. В конце концов карлик отвалился от шеста, потирая руки, сделал несколько неуверенных шагов и уселся в снег.
– Дуру! – воскликнул вождь, вдруг захохотал, обхватил Гагру за плечи и, наступив на факел, потушил его.
– Дуру агу! Дуру агу шатан! – заголосило племя. Музыканты вновь ударили в барабаны, но теперь быстрее, так что разнесшееся над лагерем «тумм-тумм-тумм» зазвучало куда более радостно и празднично, чем раньше. Вождь подхватил карлика под мышки, высоко поднял над головой и пошел к самому большому шатру становища.
* * *
Вскоре все должно закончиться – беглецы почти пришли к нему. Бардо ожидал, что придется вызвать самую страшную зверушку своей галереи, но теперь понял, как решить дело иначе. Враги и так угодили в ловушку без его помощи.
– Надо лишь немного подтолкнуть события, – произнес Тодол.
Но пользоваться черной книгой больше не хотелось. Поднявшись, Бардо прошел вдоль своей галереи и в конце ее остановился. На высоком и узком гранитном цилиндре стоял скелет летучей мыши. Бардо очень аккуратно взял его и перенес на стол, где рядом с чернильницей и несколькими листами пергамента лежали семь дохлых крыс. Тут же находились три кувшина разной величины, а на куске холста – семь миниатюрных красных штанишек и семь копий размером с иголку.
Из ящика маг достал узкую черную ленточку. Взгромоздившись на угол стола, он написал на листе пергамента несколько строк, свернул его и лентой привязал к лапке скелета. Затем открыл кувшин, серебряной ложечкой зачерпнул содержимое и вылил на череп мыши.
Густая жидкость вспенилась, тихо зашипела и впиталась в кость. Бардо внимательно наблюдал за происходящим.
Вдоль тонких изогнутых косточек мыши пробежала рябь.
– Давай, давай! – произнес он.
Скелет пошевелился. Собственно, это был уже не скелет – он покрылся кожей, между косточками крыльев протянулись тонкие перепонки. Только череп остался прежним.
Летучая мышь пискнула и изогнулась, пустые глазницы уставились на свернутый в трубочку пергамент, привязанный черной лентой к лапке.
– Вниз, – приказал Бардо Тодол. – Лети вниз, передай послание.
Глава 15
ГОРДЫЕ И СВОБОДНЫЕ
Старейшины племени, несколько самых могучих воинов, вождь, Гаргантюа, Эб и спасенный карлик сидели на меховых подстилках вокруг костра, горевшего в центре шатра. Украшали шатер дубленые шкуры с рисунками. В основном там были человечки с копьями, преследующие каких-то рогатых животных.
В руки гостей сунули глиняные мисочки с густой горячей жижей, а также палочки, на которых были нанизаны кусочки чего-то хорошо обжаренного. Жижу можно было пить, а кусочки есть, хотя до конца пиршества Эб так и не понял, чем именно их угощают.
Кастелян, устроившись чуть в стороне, иногда с омерзением принюхивался к жиже в своей миске, после чего скрипучим голосом сообщал окружающим все, что он думает о кулинарных умениях горных эльфов. По краям от треугольного входа в шатер лежали две мохнатые собаки. Когда магопес начинал говорить, уши их становились торчком. Приподнимая головы, собаки с любопытством смотрели на него.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});