Читать интересную книгу Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

Танька?!

– К-крюкова? Ты?! – я осторожно выглядываю из комнаты, пытаясь поправить на переносице неизвестно где оставленные мной очки, чтобы рассмотреть девушку поближе. Шиплю хрипло, положив руку на горло: – Т-ты что тут делаешь?!

Крюкова невозмутимо выгибает брови и тычет пультом в телевизор.

– Вообще-то, кино смотрю. А что это только что было, Жень? Ты при виде меня решила взять фальстарт?

– Н-нет, – я выхожу из спальни, останавливаюсь посреди гостиной и с удивлением смотрю на подругу. – Просто не ожидала тебя увидеть вот так… здесь… Тань! – повторяю вопрос: – А как ты тут оказалась?

– Как все, – пожимает плечами девушка и вгрызается зубами в яблоко. Медленно жует фрукт и вдруг вновь тычет пультом в плазменный экран. – Шмотри, Шенька, щас пошелуются! Это ше «Три метра над уровнем неба»! Ммм, Мариоша крашава. Я от него фигею! Да пошмотри ты!

– Та-ань!

– Ну шего? – возмущается девушка. Натужно проглатывает яблоко и неохотно отрывает взгляд от телевизора. – Как все оказалась! Сначала от общаги автобусом добралась, а потом по дорожке ножками, ножками, нашла подъезд, квартиру, и вот я тут. Правда, какая-то старушенция убогая из десятой квартиры меня проституткой валютной обозвала, представляешь? Но я ей так дверь в квартиру ногой впечатала и пообещала расквасить шнобель в клюкву, что, думаю, она теперь дважды котелком дырявым поразмыслит, прежде чем облекать свои похабные мыслишки в словарные выражения. У, кошелка старая!.. Ой, Женька, ты только посмотри! Я не могу! Какой пресс у этих мальчиков, какие кубики! Все! Немедленно шлю Серебрянского в тренажерку! Завтра же! А что, пусть качается. Ему со мной на море летом ехать, между прочим, оттенять, так сказать, мою неземную красоту, а он весь как гусь мягкотелый. Хоть отдохну вечерок без его внимания, а то достал со своей любовью!.. Слу-ушай, Женька, – Танька вновь вгрызается в яблоко, закидывает ногу на ногу и таращится в экран, – а Люкофф, мм, как? Лушше Мариошы?

– Что? – я непонимающе смотрю на нее.

– Ну как тебе Люков вообще, э-э, по десятибалльной шкале? Похоже у него, в отличие от Вовки, все кубики на месте. Так как? Ничего себе парниша?

– Чего? – шепчу я.

– Я смотрю, вы практикуете переодевание? – не унимается девушка и тычет в меня пальчиком с зеленым ноготком. – Хм, пляжные шортики? А ничего так, Воробышек, миленько. Наверно, этот вампирюга темноглазый для тебя их как от сердца оторвал, да? А еще просил меня шмотки привезти, мол, надеть тебе бедной нечего. Врун несчастный!

Я следом за Танькой опускаю глаза и смотрю на длинную светлую футболку, надетую на меня задом наперед, и выглядывающие из-под нее широкие хлопковые шорты до колен. Мужские шорты, явно принадлежащие хозяину дома.

Ого! Это что же, я так обнаглела, что попросила у Ильи одежду для себя? Не помню такого.

– Так как? – довольно скалится Танька. – Подошли Илюшке твои кружевные бикини, а, Жень? Или он предпочел винтажный свитер? Представляю, каким он в нем перед тобой красавчиком валялся! А БДСМ было? Признавайся, Женька! А то он с виду, ммм, такой брутальный чел, прямо до дрожи. Одни глазюки карие чего стоят! Точно не мой Серебрянский.

– Крюкова, ну какие бикини? С ума сошла? Какой жесткий секс? Вот подожди, я сейчас сбегаю в туалет, – обещаю, поспешно отступая к ванной комнате, – а потом вернусь и задушу тебя, поняла? Если ты не понимаешь, что такое дружеская рука помощи и обычное человеческое сочувствие, то…

– Ой-ой! Только не надо нам сирым-убогим о вашем высоконравственном! – кривится девушка, встает и с огрызком в руке топает на кухню. – Не надо о бедных дельфинах в море мокром! – крутит пальчиками в воздухе. – Я не вчера родилась, не заливай, Воробышек! Могла бы и сказать подруге, что у вас с Люковым шуры-муры не детские, а то учится она!

Я умываюсь, чищу зубы и расчесываюсь расческой хозяина. Выхожу из ванной и вижу в проеме кухонной двери Крюкову, цедящую из чайника в чашку крутой кипяток.

– Вот если бы кое-кто не устраивал в нашей общей комнате внеплановые свидания, – говорю сердито, прислонившись плечом и виском к стене (у меня вновь кружится голова), – то я была бы сейчас не здесь, а в общежитии. И, возможно, не лишилась бы работы.

Девушка ссыпает в чашку содержимое какого-то лекарственного пакетика, размешивает, затем идет ко мне, решительно сажает на диван и вручает в руки горячий напиток.

– Сядь, Женька, на тебе лица нет, и пей! – говорит с укором. – До дна! Доработалась, хватит! Как ты еще ноги не протянула с таким-то графиком? И потом, я не пойму, тебе что здесь, плохо? – возмущенно фыркает и округляет глаза. – Нашла с чем сравнивать! Ты еще скажи, что у Люкова хуже, чем в нашей холодной общаге! Да я такую шикарную плазму, как в этой квартире, только в супермаркете электроники и видела! Чего тебе надо-то?

– Хуже, Тань, – удивляюсь я словам подруги. – Я здесь в гостях и стесняю парня. Тем более что сама к нему напросилась, если быть честной. Кстати, – спрашиваю вдруг, порываясь встать, – а чего это мы с тобой расселись в чужом доме, как две клуши на завалинке? Нам же, наверно, пора уходить? И где, вообще-то, Илья?

– Тпру-у, лошадушка! – тормозит меня Крюкова, возвращая на диван. – Он передо мной не отчитывался, «где». Сказал только, чтобы я тебе лекарств купила и вещи привезла, пока ты здесь за котом смотреть будешь. Дал ключ и сообщил, что вернется через несколько дней. Ах да, деньжат отвалил с барского плеча нехило – вон, на комоде лежат. И все это, конечно же, только из чистых высоконравственных побуждений, – закатывает глаза Танька. – Х-ха! Так я тебе и поверила!

– Постой! – я смотрю на девушку, широко открыв глаза. – Как это: пока я здесь буду? – изумленно переспрашиваю. – Я не могу. У-у меня же учеба!.. И с работой надо что-то решать. Да и не мог Люков вот так запросто меня у себя оставить. Он же меня почти не знает…

– О-ой! – всплескивает руками Танька. – Не смеши мои бока, Женька! А чего тебя знать-то? – искренне удивляется. – У тебя лицо, как детский букварь. Сплошной наив, читай – не хочу! Я уже молчу о двух совместно проведенных ночах. Что ты решать надумала? Какая учеба-работа? Посмотри на себя – дохлую панночку краше в гроб кладут! Тебя еще дня два как минимум лихорадить будет. Прекрасно мог, я лично Люкова одобрямс! И вообще, Воробышек, чего ты упираешься? Мужик сказал, значит, так тому и быть!

Я отрываю ладонь от пульсирующего виска и моргаю на Крюкову.

– К-какой еще мужик?

– Твой, – невозмутимо улыбается Танька. – Ах да, – подскакивает с дивана и несет из прихожей какую-то бумажку. – Ты пока тут спала, дружок Люкова заходил, Андреем представился. Симпатичный такой, чернявый. Сказал, что справочку тебе нарисовал до конца недели, со всеми необходимыми печатями, так что… Та-ак! – Танька внезапно хватает меня за руку и тянет в спальню. – А ну-ка марш в кровать, подружка! Ишь, разволновалась она! Еще бухнешься в обморок, а мне потом сиди с тобой, приводи в чувство. У меня сегодня планы не на тебя, а на Серебрянского, так и знай! Стой! – она вдруг так резко останавливается и разворачивается ко мне лицом, что я утыкаюсь в девушку лбом и закрываю глаза. – Ты же не ела ничего! Жень?

– Да все нормально, Крюкова, – спешу успокоить ее. – Я не хочу, правда. Мне бы полежать.

– Слушай, Тань, – прошу подругу, когда мы заходим в спальню, я забираюсь под одеяло, а она начинает настойчиво махать перед моим лицом каким-то спрей-баллончиком. Упорно пытаясь вбрызнуть из него в мой рот лечебную гадость. – Ты мне ноутбук принеси, ладно? И конспекты. И пожалуйста, не говори девчонкам в общежитии, где я. А то разнесут по универу небылицы, а Люкову неприятности…

Лекарство горько-сладкое, так и хочется его выплюнуть или запить водой, но я через силу глотаю жидкость, опускаю голову на подушку и вновь размыкаю губы для вздоха.

– Ну-у, – поджав губы, хмуро выдыхает Танька, – не скажу. – И тут же осторожно добавляет. – Остальным. А Маринке и Аньке я уже сказала! И не смотри на меня так, Женька! Что здесь такого? Пусть знают, какого ты себе классного парня отхватила, а то эта мисска-Лиззка ему проходу не дает и себе цены не сложит. Маринка с ней в группе, она меня утром с Люковым видела, пристала с расспросами, короче… – уныло обрывает поток бессознательного Крюкова и грустно садится на постель. – Короче, поздно пить «Боржоми», подруга. А ноутбук я принесла.

– Та-ань, я тебя убью.

– Ай, – отмахивается угрюмо Танька, – напугала, Воробышек. Я бы себя сама убила, если бы мне за это ничего не было. Вот интересно, – забирается с ногами на постель и заботливо подтыкает подо мной одеяло. – Скажи, Жень, а тебе Люков снился? Нет, не дома или в общаге, а вот здесь? На этой подушке?

Я еще обижаюсь на нее, а потому спрашиваю недовольно, разлепив один глаз:

– А зачем тебе это знать?

– Да так, интересно, правду говорит народная примета, или врет, не краснея. Так как?