– Говорите, легко схватываю, а сами исправляете и исправляете мои руки. Надоело.
– Подожди! Разве на уроках скрипичного мастерства тебе уже не делают замечаний по постановке рук? Ты там только играешь? Как же тогда звучит твоя скрипка? Представляю! Наверно, уши вянут!
– Делают мне там замечания, – ответила Настя, снизу одним глазом посматривая на педагога. – На каждом уроке мучают. Тоже надоело. Но скрипка – это будет моя специальность, и я изо всех сил терплю. Ни у кого уши не вянут, когда я играю на скрипке. У меня альтовое звучание. Приходите и послушайте.
– Приду непременно… Но и фортепьяно – твоя специальность! Твоя будущая специальность – музыка! Запомни: постановку рук при игре на любом инструменте педагоги будут с тобой оттачивать и в музыкальном училище, и в консерватории. А ты как думала? Техника – труднейшее дело, особенно первоначальная: постановка рук. Садись скорее за фортепьяно! Сколько времени мы потратили на разговор! Перестань дуться! Постарайся быть дружелюбнее!
Настя подошла к инструменту и, посапывая, села перед ним. Сбоку к ней подсела пианистка. В классе было холодновато, отопление запаздывало. Полина Рудольфовна сказала ученице:
– Ну-ка, поработай пальчиками, чтобы потеплели. Несколько раз сожми их и разожми.
– Я не озябла, – ответила Настя, но сделала, как просила учительница.
Она поставила руку пальцами на клавиши, и тут же учительница поставила рядом свою красивую узкую руку, а детскую взяла за запястье и поправила на ней изгиб пальцев. Потом она нажала Настиной пятернёй на клавиши, сказав:
– Вот в таком положении они должны готовиться к работе.
Ученица не преминула заворчать:
– А говорили, не хватаете мои пальчики и не стучите ими!
– Ну что ты за человек! – воскликнула Полина Рудольфовна. – Ладно, играй гаммы. Не забывай только мысленно считать и думай, что и как делаешь.
Настя играла одной рукой, потом двумя, медленно и быстрее, в ритме пешего движения, неторопливого бега и плавного полёта – так образно называла пианистка исполнение половинных нот, «четвертушек», «восьмушек» и «шестнадцатых». Ещё несколько раз Полина Рудольфовна исправляла ученице постановку рук. Она сделала ей замечание и по осанке и, взмахнув изящными кистями, сама проиграла те места звукоряда, где затруднялась работа пальцев при переходе с позиций в позиции, с клавиш на клавиши.
В классе горел электрический свет. В свете сиял полировкой чёрный рояль, прекрасно густо звучавший. Настя училась музыке третий год, девочка подросла настолько, что её ноги, когда она сидела за роялем, уже становились на полную ступню, а не свисали со стула, лишь носками дотягиваясь до пола. Вслед за гаммами, как и на занятиях по скрипке, она играла арпеджио, этюды, а в заключение – пьесы из «Детского альбома» Чайковского, отрабатывая всякое задание настолько тщательно, насколько ей позволяли музыкальные способности и физические силы.
Взглянув на часы, Полина Рудольфовна минута в минуту окончила урок, и Настя, схватив ноты с подставки фортепьяно, бросилась запихивать их в дедову спортивную сумку, торопясь успеть ко времени на урок скрипичной игры. Пианистка встала, подтягивая на груди концы шали, и вмиг утратила строгий учительский вид, сделалась просто молодой красивой женщиной, утомлённой занятием с Настей.
– Понравилось вам, как мы сегодня работали? – спросила она Чугунова.
– Да, – ответил Андрей Иванович. – Мне интересно сидеть на музыкальных занятиях. Всё для меня в них необычно. Каждый раз я попадаю в сказку. С детства люблю музыку, но прежде, главным образом, слушал, а теперь и образовываюсь: узнаю имена композиторов и их замечательные произведения. Запоминаю термины. Среди немузыкантов могу уже блеснуть.
– Что ж, – сказала учительница, – желаю дедушке не уставать наслаждаться музыкой, а внучке любить фортепьяно не меньше, чем скрипку, и помнить, что этот инструмент, как никакой другой, согласуется со скрипкой.
– Привет! – сказала ей Настя, выходя из класса.
8
Лишь только Чугуновы перешли в скрипичный класс, педагог Корнилова сказала Насте:
– Доставай инструмент.
Девочка выложила на стол из футляра скрипку, смычок и канифоль в пластмассовой коробочке. Она потёрла волос смычка канифолью, взяла на фортепьяно ля первой октавы и подстроила скрипку – теперь ученица сама легко это выполняла.
Ей снова пришлось играть гаммы, упражнения, этюды, долгие, скучные, трудные, но обязательные для развития мастерства и слуха. Корнилова заходила Насте то с одного, то с другого бока, выискивая недостатки в работе её рук, в технике извлечения звука.
– Держи инструмент ровнее! – наставляла она ученицу в сотый раз. – Подними гриф на уровень плеча! Ты подбрасываешь над ним пальцы, этого нельзя делать! Пальцы должны удобно ложиться на гриф и свободно, естественно по нему скользить! Да отпусти ты смычок! Что стиснула его, как клещами? Жмёшь на струны и звук извлекаешь сдавленный, с хрипотцой! Легче надо работать!..
Настя старалась. От усилий, напрягавших её тело, нервы и психику, у юной скрипачки пересыхали губы, она их полизывала. Глаза её ловили выражение глаз педагога, лицо вдохновенно заострилось.
«Она посерьёзнела, – думал Чугунов, наблюдая с привычного ему места: из-за стола у стены. – Вот и куколок своих больше не приносит, удерживается от капризов и почти не жалуется на усталость, на боль в пальцах. Конечно, жалко внучку. И может быть, опасно подвергать её таким нагрузкам. А девочка ещё и в общеобразовательную школу стала ходить… Но ведь не только она: многие ребята и грамоте учатся, и занимаются искусством, наукой, спортом. Зато как радостно видеть облагороженных детей!»
– Стоп! Стоп! – скомандовала ученице Корнилова и хлопнула в ладоши. – Начни сначала! Води смычком плавнее, изящнее! Помни золотое правило скрипача: звук должен извлекаться не за счёт давления руки на струны, а за счёт веса смычка! Лишь тогда скрипка поёт чистым голосом, смеётся, как человек, и плачет, когда смычок непринуждённо скользит по струнам. Только при совершенном владении инструментом музыкант не думает о технике исполнения и может играть с глубоким чувством: инструмент перенимает состояние его души и раскрывает её слушателю. Иначе музыка выходит безжизненная, механическая… Ну, отдохни немного, – мягко сказала учительница. – Походи, помаши руками, глубоко подыши. Можешь выйти в коридор. А мы с твоим дедушкой побеседуем.
Она подсела к Чугунову.
– Вот о чём я хочу с вами поговорить.
– Слушаю вас, Лариса Владимировна.
– Пора покупать Насте скрипку побольше. Уже и «половинка» стала ей мала.
– Разве? – спросил он, разглядывая её лицо, на котором был косметический цвет лёгкого загара. – Мне казалось, Настя совсем ещё маленькая.
– Ну что вы! Она растёт! Вы не замечаете, а мне со стороны виднее! Ей будет удобнее играть на скрипке размером три четверти. Посмотрите, какие у неё длинные руки.
– Что ж, задача поставлена, – сказал Андрей Иванович. – Раз надо, значит, надо. Купим Насте скрипку «три четверти».
– Если хотите, я помогу, – сказала Корнилова. – Настину «половинку» продам кому-нибудь из своих учеников, а «три четверти» у них куплю. К вырученным деньгам, наверно, придётся немного добавить, но всё же это дешевле, чем купить новую скрипку. А зачем новая? Её нужно долго разыгрывать, чтобы звучала в полную силу. Инструменты, переходящие из рук в руки, уже разыграны.
– Конечно, – сказал Чугунов. – Мы с женой будем вам очень благодарны. И Насте интересно перейти на другую скрипку…
Лариса поднялась, выглянула в коридор и кликнула ученицу. Начиналась вторая половина их часового урока, посвящённая разбору художественных произведений. У Насти после короткого отдыха прибавилось сил, появился интерес к работе. «Второе дыхание» высветило ей лицо. К третьему году учёбы она сыграла порядочно классической музыки. В её репертуаре были доступные ей пьесы Гайдна, Генделя, Моцарта, Сен-Санса, Чайковского, Свиридова, Шостаковича, Глиэра. Сегодня она знакомилась с заковыристой музыкой композитора Акколаи и легко справлялась с первыми её тактами…
Когда урок закончился, Настя подступила к педагогу:
– А конкурс?
– Что – конкурс?
– Будем мы что-нибудь для конкурса разучивать или не будем? Света вон уже разучивает.
– Пусть разучивает, – ответила Лариса Владимировна. – Это их с Валерием Николаевичем забота. О конкурсах я тоже думаю. Мы с тобой выступим ещё не в одном. Но торопиться не будем. Конкурсы от нас не уйдут. Я хочу, чтобы ты выиграла серьёзное состязание. Для этого нужно всё как следует продумать, рассчитать силы, учесть опыт прошлого большого конкурса и хорошенько подготовиться. Побеждать, конечно, хорошо, похвально. Но гоняться за победой не стоит, она – не самоцель, я тебе уже говорила. Очень важен ход подготовки к конкурсу, усиленная работа, в течение которой ты укрепляешь навыки, восходишь, как скрипачка, на следующую ступеньку. Их, ступенек профессиональной подготовки и становления личности впереди у тебя будет много.