боевая магия, и магия внушения, и даже некромантия.
Правда, стоит отметить, что никто не стремился стать боевым магом. Чародейский дар всегда накладывал отпечаток на личность своего носителя. Люди, рождавшиеся с ним, отличались неуемной тягой к познанию. И чем сильнее был дар, тем это становилось заметнее. Сильный маг – всегда увлеченный исследователь, ученый, изобретатель.
Порой в своей жажде знаний они переходили границы, и страдали невинные люди. В некоторых странах это приводило к тому, что из-за одного безумного ученого люди начинали бояться колдовства – и устраивали самые настоящие охоты на ведьм, уничтожая и ни в чем не повинных мирных знахарей.
А еще чародеи нередко становились жертвами амбиций правителей, которые связывали их клятвами или шантажировали благополучием близких. Правителям было выгодно иметь на службе боевых магов.
Увы или к счастью, ни один чародей не всесилен. Его тоже можно убить во сне или когда он ослаблен. И у каждого есть те, кем он дорожит.
В конце концов лет четыреста назад сильнейшие колдуны земли собрались на общий совет – и приняли решение, что вся вредительствующая магия должна быть уничтожена. Чтоб и соблазна не было. Чтобы однажды не оказались уничтожены все чародеи земли. Тогда-то и была основана Академия при Городе-у-Моря – маленькое государство в государстве. Именно с магов она и началась.
Четыреста лет все книги, содержащие боевые и иные вредительские заклинания, зелья и прочие опасные знания, планомерно уничтожались. Четыреста лет все чародеи, желавшие учиться – а не желать этого они не могли по своей натуре – давали клятву не причинять вреда. Клятва была призвана защитить простых людей от магов – но и магов от людей. Больше никто не убивал чародеев из страха перед ними. И ни один властитель не мог заставить мага убивать.
Вот разве что у студентов клятва еще не была закреплена магически. Но… никому и в голову бы не пришло, что человек, наделенный чародейским даром, может добровольно уйти, не получив диплома – а значит, и не дав истинную клятву. Такие случаи, как у Ратмира, происходили крайне редко. Бывали недоучки вроде Наины – кто по семейным или еще каким обстоятельствам был вынужден оставить академию. Но ни у кого и сомнений не возникало, что при первой возможности она вернется к учебе. Любой, у кого есть дар, захочет пользоваться им открыто, работать по специальности, а если доведется сделать открытие, объявить о нем всего миру. И все это невозможно без диплома и клятвы.
Ратмир – как бельмо на глазу для каждого здесь. Свидетельство несовершенства такого, казалось, правильного закона.
Но если где-то живет древняя ведьма, сохранившая все запретные знания… то угрожает она и впрямь всем. И магам – прежде всего.
И чего-то, кажется, всерьез не продумали великие колдуны прошлого с этой клятвой. Ведь если ты сложил оружие, а твой противник – нет, то ты уже проиграл…
Шум с трибуны магов достиг апогея, и различить в нем отдельные голоса было уже практически невозможно.
– Коллеги, прошу тишины! – ректору пришлось повторить это несколько раз. Даже магически усиленный, его дребезжащий голос не перекрывал общего гула. – Вопрос поднят на голосование академического совета. Кто за то, чтобы предоставить Тридевятому царству помощь магов академии?
Гул стих. Ученые мужи и дамы переглядывались. И… оставались неподвижны. Впрочем, с трибуны магов все-таки поднялась вверх одна рука – магистра Артемиуса. Спасибо, учитель… Следом взметнулись еще несколько рук от магов, а затем – и с других трибун. Неожиданностью для Ратмира стала поднятая рука законницы в болотной хламиде. Раз, два, три… девять человек. Девять – из нескольких десятков.
Молодой колдун прикрыл глаза. Не поверили. Не могут поверить. Он и сам бы с удовольствием не верил, если бы не провел столько времени в Тридесятом.
Все ли он сделал, что мог?
– Что ж, юноша, – ректор с деланным сожалением развел руками. – Вы можете доложить правительнице, что мы отнеслись к ее просьбе со всем вниманием, однако мнение ученого совета…
Дальше посланец из Тридевятого царства уже почти не слушал. Вежливые заверения в неизменной дружбе и сотрудничестве ничего не значили.
*
Ратмир шел по узкой аллее академического сквера – мимо знакомого фонтана, белых зданий с колоннами, мимо озабоченно снующих в разных направлениях студентов в одинаковых мантиях. Наверное, стоило обернуться и улетать сразу, едва сойдя со ступеней главного здания. Глупо поддаваться горьким воспоминаниям.
– За вами сложно угнаться, юноша! – этот голос он узнал бы из тысячи. И только этот голос мог заставить Ратмира, давным-давно взрослого воина, обернуться, будто ужаленному. И почувствовать себя действительно юношей – студентом, жаждущим заслужить одобрение учителя.
– Магистр Артемиус?!
– Я поговорю со старшекурсниками-целителями. Неофициально. Если среди них найдутся добровольцы…
Безумная радость вспыхнула в груди жарким пламенем. И одновременно – горький ком застрял в горле. Так хотелось бы поговорить, оправдаться… впрочем, не время.
Студенты не поверили бы Ратмиру-изгнаннику, но не магистру Артемиусу. Найдутся ли добровольцы?! Когда это студенты отказывались от приключений! И когда это юные целители отказывались от обширной практики…
– Это больше, чем я мог рассчитывать, – слова наконец удалось вытолкнуть из горла. И Ратмир низко – в пояс, как королю или правителю – поклонился. – Спасибо, учитель.
Глава девятая, в которой царевна разочаровывается в любви
Проснулась Алька от ощущения, что кто-то пристально ее разглядывает. А еще – от того, что на нее будто грудная жаба навалилась. Веки разлепить было не так-то просто – и до света-то далеко, небось еще и богатыри не вставали!
Увы, крестьяне встают вовсе ни свет ни заря. А крестьянские дети – и того раньше.
Хозяева уступили гостье собственную постель – за занавеской в сенях. Кровать неширокая – и как только муж с женой тут вдвоем помещались? – зато высокая, да спинки у нее с резными шишечками. И перина мягкая. Вот только локоть в стену упирается. Стена бревенчатая, пахучая.
Сейчас краешек занавески был отдернут, а из-за нее выглядывали две любопытные мордашки.
Роль грудной жабы, как оказалось, выполнял толстый кот, с удобством расположившийся на груди наследницы престола. Стоило девушке пошевелиться, как кот поднял голову и посмотрел на Альку с самым суровым и недовольным выражением морды. Веди себя, мол, смирно, теплая лежанка для котов!
Старшая из детей – девчушка лет семи с двумя торчащими косичками – держала свечу в опасной близости от занавески. За юбку сестры цеплялся совсем мелкий мальчонка.
– Говорю ж тебе, спит еще! – громким шепотом сообщила девочка брату, продолжая жадно разглядывать Альку.