— Тебе туда нужно?
Я утвердительно кивнула. Хорошо будет, если не придётся идти обратно.
— Мы как раз туда и тут немного осталось. — Ответил мужчина, а женщина пихнула его локтем. Он непонимающе на неё посмотрел, а потом подкинув брови вверх, поспешно предложил. — Тебя подбросить?
Стоит ли доверять первым встречным? А впрочем не хочу думать! Будет как будет!
— За сколько? — Спросила я, подсчитывая оставшиеся деньги. Два золотых и четыре сребреника — нормально, но негусто.
— Да ты садись. — Женщина осторожно подтолкнула меня к телеге. — У тебя и так бойкая ночка выдалась.
В телеге меня пытались расспросить, но я отвечала односложно. Не только из-за того, что не хотела, а из-за губы и начинавшей гудеть головы.
Дальше память моя отрывиста и размыта. В повозке я периодически отрубалась, но меня подвезли под постоялый двор. Я поблагодарила людей?
Потом перепуганный гном-трактирщик. Не люблю гномов.
— Не, ну у нас есть комнаты, девушка… — Он не смотрел на меня и продолжал старательно вытирать пивные кружки. — А деньги у вас есть?
— Сколько сутки?
— Сребреник и это с завтраком и обедом. Ещё и баньку можно растопить за четвертушку.
— Три дня. Сегодня не тревожить, а завтра буду только обед. — Покаркала я и выложила монеты на стойку.
В комнате, скинув с себя вещи и выпив успокоительного чая и остатки обезболивающего отвара, провалилась в сон.
«Ты могла спасти нас…»
Мои кошмары начались в ту ночь.
* * *
Проснулась, а скорее воскресла, я только к обеду следующего дня, как и предполагала.
Болеутоляющие и чай перестали действовать, и я в полную силу ощутила последствия «борьбы за честь». Меня всю ломило, да и эта ужасная боль при движении или касании любой части тела. Так вот как себя ощущают боксёры после матчей. Ладно, это я преувеличиваю, надо мной хоть и поработали, но не так знатно как могли, и у спортсменов есть современная медицина, а не только травка-муравка.
Я не спешила вставать, а всё ещё лёжа в кровати под тёплым одеялом, наслаждалась таким редким уютом. Комната была приятной и чистой: белые занавески, небольшой столик, тумбочка с вязанной крючком салфеткой. Неплохо.
Как только, я опустила ноги с кровати — в дверь постучали.
— Д..-Голос осип и пришлось прокашляться. — Войдите.
В комнату осторожно зашла девочка лет тринадцати — четырнадцати с подносом в руках.
— Я принесла вам обед. — Она поставила еду на небольшой столик у окна. — Он немного остыл, но я разогрела. И я к вам три раза стучала.
— Извините. — Я виновато улыбнулась краешком губ. — Сон такой, что не разбудишь.
Девчушка осмотрела меня, заломив руки и волнительно теребя свои русые косички. Явно что-то хочет ещё.
— Может, вам, что-то нужно? — Вкрадчиво спросила она.
Я задумалась, голова совсем не варила.
— Баньку затопить? — Предложила девочка и красноречиво посмотрела на меня. Да, нужно смыть с себя грязь, кровь и остатки вчерашнего.
— Если можно. — Со смирением сказала я.
— Хорошо. Я оставлю вам кусочек хорошего мыла — оно не должно щипать. — Произнесла она с участием и развернулась к двери.
Щипать? Точно, я же ещё в зеркало себя не видела и должна быть вся в ссадинах.
— Я вас позову.
— Эм, а можно ещё кое-что? — Обратилась я к ней когда она уже выходила. — А снимающее боль у вас есть??
— Настойка из белой ивы.
— Превосходно…
— Я принесу вам что-то и от синяков. — Сочувственно сказала девчонка и выскочила за дверь.
* * *
Дела обстояли хуже, чем я думала. Хотя можно было догадаться по взглядам других: они либо не смотрели на меня, либо разглядывали со смесью шока и жалости.
Ну я была ещё той красавицей: огромный чёрно-синий синяк на выступающих рёбрах, мелкие ссадины на левой руке и шее, благо правая обожжённая не сильно пострадала. И завершали этот ансамбль разбитые распухшие губы и фиолетовый фингал под глазом.
На моей белой коже это смотрелось просто безобразно и шокирующее. Мою фотографию можно было бы распространять в рекламах: скажи НЕТ домашнему насилию. Зато теперь никто с вумортом не спутает…
На фоне яркой осиновой древесины в бане я смотрелась как призрак.
— Как упырица… — Сказала я отражению, без тени смеха и медленно залезла в горячую воду.
Прикрыв глаза, передо мной поплыли воспоминания: одна в другом мире, все как ужасная шутка судьбы, а затем ещё одна и ещё. Предательство, покушение, попытка сжечь как ведьму, изматывающие недели в дороге, избиение, попытка изнасилование и теперь я стала косвенным убийцей.
Мне стало так плохо и жалко себя, накатила такая тоска, что поджав к себе колени, разрыдалась. Какого чёрта всё это со мной произошло? Я что так нагрешила в прошлой жизни? А теперь на моих руках кровь, хоть эти отбросы и заслужили, но почему так гадко? В припадке истерики я расцарапала себе руки и стёрла ладони. Мне казалась так я смогу смыть с себя убийство. Рыдания не стихали, и я подползла к краю «ванны» хватая пузырёк с чаем. С каждым глотком мне становилось всё легче.
* * *
Вода уже была совсем холодной, когда я решила вылезти и обработать ушибы и царапины.
— С вами всё хорошо? — С другой стороны двери, тревожно спросила Митка. Это та девочка, которая принесла мне обед и приготовила баню. Русые косички, карие глаза, курносый носик и щёки-булочки.
— Да, уже выхожу.
— Хорошо! Я разогрею вам ужин.
— Спасибо! — Крикнула я в ответ и принялась смазывать ушибы и синяки. Неплохую мазь из бодяги она мне принесла — синяки должны сойти за неделю.
* * *
Люди часто говорят, что лучше будут голодать/страдать/умирать, чем вызывать жалость у других. Ибо это ниже их достоинства и гордости. Особенно часто встречались эти цитаты и высказывания на различных форумах и сообществах наподобие «Записки успешного мужчины» или «Клуб настоящих женщин».
Прошлая я бы согласилась с этим и горделиво задрав голову, поставила лайк, но теперешняя Лена совершенно несогласна. Если нужно быть жалкой ради выживания, то почему нет? Ну вызываешь ты у людей сожаление, ну что поделать? Как минимум не комплексовать, а как максимум относится философски. Плюс с этого можно получить много плюшек: сочувствующий трактирщик добавит пару кусков сыра к ужину и припасёт печенек к чаю.
А вообще, это я успокаиваю свою гордость… Больше не вызываю у людей и гномов былого а-невуморт-ли-ты-часом восторга.
Под размышления и гомон в таверне, я уныло закончила с ужином. Кормили здесь вкусно, да и вообще, это был самый лучший постоялый двор из всех встретившихся мне. Главное, здесь было чисто и светло, удобная мебель, и приличный контингент.
Ко мне за столик подсела русоволосая девочка, и сняв фартук, начала кататься на стуле и задорно мне улыбнулась. Сколько энергии в ней, мне бы хоть каплю от этого. А отлично, что она тут.
— Митка, а здесь можно где-то купить карту?
Девочка нахмурила брови и поджала губы.
— Вроде нет, а зачем вам?
Затем! Это детское любопытство делает меня мнительной.
— Мне нужно в Речной край попасть. — Ответила я, предлагая девочке печенье.
— Спасибо. — Она улыбнулась, а на её щеках появились ямочки. — Так идите к главным воротам, а там на телеге и до границы.
— Да, мне бы через лес…
Митка посерьёзнела.
— А-а-а, так вы за этим. — С досадой сказала девочка. — Я вас отговаривать не буду.
— Эм, спасибо. — Поблагодарила я непонятно за что.
— Но вы точно решили?
— Нет, ещё думаю. — Наугад ответила я.
— Ну вы подумаете? — С надеждой спросила русоволосая.
— Э-э-э, хм, конечно.
Девочка облегчённо вздохнула.
— Лес Мальв тоже сразу за воротами, вы не ошибётесь. Такой не пройдёшь мимо. — Она обняла себя за плечи. — Тут, позавчера один альт искал себе попутчицу.
— Зачем? — Мне хотелось расспросить про этих «альтов», но я и так настрадалась из-за своего длинного языка.
— Так, мужчин же не пропускает. — Девчонка удивлённо вздохнула брови.
— Точно! Запамятовала. — Для убедительности я хлопнула себя по лбу.
— Вам говорить, если зайдёт?
— Нет, не стоит.
Ещё со всякими альтами я не шлялась…
— Он говорил, что заплатит десять золотых.
О, богатенький! Ну деньги лишними не бывают и Укко говорил, что они меня не тронут…
— Ну скажи тогда. — Девчушка понимающе усмехнулась.
— А когда вы выезжаете?
— Послезавтра. — Пожала я плечами, собираясь идти обратно в комнату, но замерла, услышав краем уха разговор двух проходящих мимо мужчин: гнома и человека.
— Слышал про вуморта-отравителя? За него десять золотых предлагают! — Человек жестами показал мешок, наверно для денег. — Что же это за фрукт?
— Да ну тебя! Баба — это!