как в материалистической концепции каузальность всегда связывает материальные объекты или процессы. Поэтому в этом примере мы скажем, что прогноз будущего существует материально на нейронном уровне и что «будущее» – это нейронная концепция, которая так же, как и все остальные понятия, моделируется мозгом в виде нейродинамических комплексов. Поэтому, когда человек основывает своё поведение на прогнозе будущего, он оперирует только существующими у него в настоящем концепциями, имеющими материальный нейронный носитель.
Прогнозирование будущего осуществляется на уровне вычислений нервной системы, нервных тканей и даже отдельных клеток. По большей части прогнозы генерируются бессознательно путем интуиций и предчувствий. Но даже когда прогноз формируется в сознании, с помощью образов или языка, мы усматриваем в этом нейродинамические взаимодействия мозга. И это базируется на идее, что всякое мышление, в том числе акты сознания, сопровождаются нейродинамическими процессами. Действительно, на современном уровне нейронауки невозможно утверждать, что какие-то акты сознания могут не сопровождаться нейронной активностью.
Нейронаука сегодня связывает все ментальные процессы с нейронной активностью, находя нейроны и группы нейронов с разными функциями. При этом, если человек воспринимает или думает о чём-либо, возбуждаются те или иные нейроны. И, скажем, невозможно подумать о «красной розе» так, чтобы не «загорелся» нейрон, отвечающий за «красную розу». Это одинаково справедливо и для абстрактных понятий, чувств и самых тонких эмоций.
Е. Н. Соколов в статье «Нейроны сознания» пишет о нейронной природе планирования действий: «Важнейшей функцией сознания является планирование действий. В этом случае осуществлению действия предшествует формирование намерения. Намерение основано на работе специфических нейронов интенций префронтальной коры. Особенностью нейронов интенции является то, что в них интегрируются сигналы представления цели действия и сигналы представления плана реализации действия. Нейроны интенции принадлежат к рабочей памяти; отдел рабочей памяти кодирует связи объекта и действия» [Соколов Е. Н., 2004, с. 3–15]. Нейробиолог Резолатти назвал эти нейроны «зеркальными», так как они были найдены у обезьян и возбуждались при подражании жестам или других действиях, воспроизводящих действия другого животного.
Любое изменение в сознании, следовательно, одновременно есть и движение на нейронном уровне. Ни одна мысль или мимолетное предчувствие не происходит без мозговой активности. Какой вывод из этого следует? Например, что каждому состоянию активности нейронов соответствует своё состояние сознания. То есть если имеет место «Состояние сознания 1», отличное от «Состояния сознания 2», то соответствующие им «Состояние активности мозга 1» и «Состояние активности мозга 2» будут также отличаться. И это основа для построения линейных нейронных каузальных моделей, базирующихся на причинно-следственных связях. Если же необходимо выделить нематериальную причину в деятельности сознания, то потребуется доказывать, что одному состоянию активности мозга может соответствовать два разных состояния сознания, то есть ввести нелинейность.
С точки зрения современной нейрофизиологии такой подход выглядит совершенно ненаучно, однако не существует никаких теоретических ограничений для его исследования, если показать, что этот подход может сочетаться с принципом каузальной замкнутости физического. В этой статье мы постараемся привести многочисленные доводы в пользу такого подхода и описать его преимущества.
При более схематичном описании получается следующее различие линейной и нелинейной моделей. В случае материальной причинности мы имеем линейную каузальную схему параллелизма ментального и физического. Из «Состояния активности мозга 1» следует «Состояние активности мозга 2» так же и в то же время, как из соответствующего ему «Состояния сознания 1» следует «Состояние сознания 2». В случае нематериальной причинности схема разветвляется: из «Состояния активности мозга 1» следует «Состояние активности мозга 2А» в том случае, если из соответствующего ему «Состояния сознания А» следует «Состояние сознания 2А». Но из «Состояния активности мозга 1» следует «Состояние активности мозга 2В», если из соответствующего ему «Состояния сознания В» следует «Состояние сознания 2В». Но это возможно только в том случае, если «Состояние активности мозга 1» может сопровождаться двумя разными состояниями сознания – «А» или «В».
Поэтому вопрос о ментальной каузальности в данном случае – это вопрос, как одному состоянию активности мозга могут соответствовать разные состояния сознания. На первый взгляд, такой путь кажется тупиковым. Как мы уже упомянули, на современном этапе развития нейронауки практически очевидно, что любая самая незначительная когниция отражается в нейронной деятельности. Поэтому данная проблема носит пока теоретический характер, но она может решаться путём расширения каузальной онтологии и исследования нематериальной причинности. Понимая «нематериальный» в узком смысле как синоним понятия «отсутствующий», «не существующий» материально, целесообразно исследовать, какие еще могут быть возможности по введению понятия нематериальной причины и какие последствия это может иметь для решения проблемы ментальной каузальности.
В этой связи рассмотрим еще два варианта «нематериальности», первый из которых исходит из нашего операционного определения этого понятия, а второй – из теоретических предпосылок, связанных с ослаблением принципа каузальной замкнутости физического мира. Так как «нематериальность» ассоциируется с «отсутствием», то может ли отсутствие чего-либо или несовершённое действие быть нематериальной причиной? Может ли одно состояние активности мозга соответствовать двум разным состояниям сознания в том смысле, что одно из этих состояний сознания соотносится с «Состоянием мира 1», где отсутствует объект «1», а второе – с «Состоянием мира 2», где отсутствует объект «2»?
Например, существует понятие преступного бездействия, которое понимается как пассивное, но волевое поведение, повлёкшее определённые негативные последствия. Данный пример выявляет ещё более высокую степень абстракции, чем предыдущий, так как речь идёт не о мышлении самого человека о будущем, а о мышлении других людей о намерениях (т. е. о прогнозе будущего) данного человека. При этом само бездействие есть то, что не существовало в прошлом. То есть не то, что еще может произойти, но то, что уже не случилось и уже не может случиться в принципе.
И всё же мы не имеем теоретического аппарата, чтобы признать такую причину нематериальной, находя материальный субстрат и здесь на уровне материальных причинно-следственных связей, выраженных в нейронных концепциях прошлого и будущего разных людей, их прогнозов, их письменного или вербального взаимодействия друг с другом. Иными словами, отсутствие объекта «1» (несовершённое действие 1) или «2» (несовершённое действие 2) в состояниях мира должны были также отразиться на состояниях активности мозга, и они были бы отличны. Поэтому данный пример также неубедителен для определения нематериальной причинности.
Что в таком случае вообще можно считать нематериальной причиной? Исследования в области слабых версий каузальной замкнутости физического рассматривают разные «мягкие» варианты каузальности, в том числе основанные на вероятностных моделях, в отличие от «твёрдых» моделей причинно-следственных связей событий [Suppes P., 1970]. Представляется, что в научной концепции понятия вероятность содержится потенциал для выделения в нём нематериальной составляющей. В отличие от любого события, которое находится в линейной цепочке между событиями-причинами прошлого и событиями-следствиями будущего, вероятность нелинейна.