– Квалиност.
Солнце прорвалось сквозь низкие серо-голубые тучи, и его теплые лучи осветили город. Четыре тонкие башни из чистого белого; камня отмечали северный, южный, восточный и западный углы квадрата, внутри которого находился город Квалиност. Белоснежный камень башен пронизали блестящие серебристые жилки. Кажущиеся хрупкими галереи высоко над городом соединяли между собой северную башню с южной и западную с восточной. В самом центре города возвышалась сверкающая ослепительным светом изящная Башня Солнца. Покрытая золотом, башня многие годы была домом Голоса Солнца. Сейчас, как и весь Квалиност, башня пустовала:
Голос Солнца увел свой народ, своих детей, из города. Эльфийский город Квалиност был построен гномами по проекту эльфов в те далекие времена, когда между двумя расами царили полное согласие и мир.
Когда Тьорл вошел в город своих предков, его сердце наполняли и радость, и печаль.
«Радость, – думал он, – оттого, конечно, что я снова увидел его, а печаль – потому что прекрасный город этот, увы, пуст».
В пустынном городе завывал холодный осенний ветер, рыдал у зданий, когда-то полных жизни, шелестел золотистыми листьями бесчисленных осин на улицах. Раньше в городе всегда звучал веселый смех, а теперь – только тихая и скорбная погребальная песня.
Тьорл печально слушал голоса памяти. Громкий смех отца, песни сестер.
Где они сейчас?
Ушли вместе со всем народом. Увидит ли он их снова когда-нибудь? Тьорл тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли.
Почти все дома в Квалиносте были выстроены из кварца цвета неба на рассвете. И все дома сейчас пусты, темны, печальны.
Кельда, закрыв глаза, прислонилась к серому стволу старой осины. Город не был сожжен, он просто покинут жителями, но смотреть ей на город было почти так же невыносимо, как на почерневшие, обгоревшие останки своего родного дома.
Станах, считавший свой дом в горе главным своим богатством, понял, почему Тьорл так печален. Он перевел взгляд с Тьорла на Кельду и подумал: так вот что у них общее – у Тьорла нет дома, у нее нет клана. Станаху стало их нестерпимо жалко.
Молчание нарушил Лавим. Голос его был веселым, как и всегда. Он показал на груды золы, лежавшие на улицах города повсюду.
– Тьорл, что это? Это словно бы следы от сигнальных костров, только их слишком уж много.
Эльф невольно улыбнулся.
– В городе не было сигнальных костров, кендерочек. Просто уходившие сжигали то, что они не могли унести с собой. Это, можно сказать, погребальные костры – костры, отмечающие путь, по которому безвозвратно ушла жизнь.
Лавим подошел к Тьорлу и сзади засунул ему под мышки свои замерзшие, посиневшие руки.
– Ой-ей-ей, Тьорл; Сжигать вещи – нехорошо, и, если ты меня спросишь, я скажу почему. Что бы там ни были, я бы или забрал их с собой, или продал. А сжигать их?! Нет! Теперь вам снова нужно будет обзаводиться необходимыми вещами;
– Теперь вещи будут другими, не такими, как раньше.
Станах взглянул на Тьорла.
– Все живое изменяется, – сказал он как можно мягче. – Кажется, даже эльфы.
Глаза Тьорла сразу стали ледяными.
– Нет, гном. Мы не меняемся уже много столетий. Единственное изменение, которое знают эльфы, – это смерть.
Станах раздраженно фыркнул, уже сожалея о своей неуклюжей попытке утешить эльфа.
– Тогда, значит, ты уже мертв, Тьорл, а продолжая все еще ходить по земле, просто загрязняешь воздух, которым могли бы дышать другие. Ваш город, ваш жизненный путь изменился. Возможно, мы должны теперь считать вас не эльфами, а привидениями?
Тьорл хотел было возразить, но вдруг, взглянув на безмолвный город, сказал:
– Возможно, и так.
Лавим увидел: Тьорл куда-то повел Кельду. Его продолговатые глаза сузились, он стал задумчиво накручивать на палец конец своей белой косы.
– Станах, – сказал он, – если, уходя отсюда, эльфы сожгли все свои вещи, то что же Тьорл собирается найти для Кельды?
Гном пожал плечами.
– Не знаю. С тех пор как мы пришли в город, наш гостеприимный эльф превратился в какое-то привидение. Может, он сотворит ей что-нибудь из пустоты?! – Станах побрел по улице. – Чем скорее мы уйдем отсюда, тем лучше будет для всех…
Лавим пошел за Станахом. Он еще не знал и половины того, что очень и очень хотел знать. Меч Кельды, какой-то пропавший бродяга, два гномских тана – все сплелось в единый клубок. И еще: кто такой этот Музыкант?
Маленький деревянный олень, застывший в грациозном прыжке, лежал, опутанный серебряными ожерельями, засыпанный золотыми серьгами и другими украшениями. Детская игрушка и материнские драгоценности! Станах освободил оленя, и сделал это так осторожно, как будто тот был живым. Он перевернул фигурку, взглянул – и улыбнулся. На животе оленя, среди искусно вырезанных завитков шерсти, виднелось изображение наковальни, перечеркнутое гномской руной Р. Значит, это изделие мастера-гнома.
Станах осторожно отложил игрушку в сторону и осмотрел комнату. В комнате был полнейший беспорядок.
Великолепные гобелены, огромные ковры, мягкие подушки – все было разбросано как попало. Даже платяной шкаф был опрокинут и лежал на полу.
Пошатываясь, вошел Лавим с огромной охапкой одежды в руках.
– А, ты здесь, Станах. Тьорл сказал, что это все для Кельды.
– А где она сама?
– Принимает ванну. А Тьорл пошел осмотреть какие-то механизмы, – Лавим бросил одежду на пол и уселся среди плащей, охотничьих костюмов, ботинок и кофточек. – Как я и догадывался, они, уходя, сожгли не все.
Знаешь, Станах, этот город, наверное, и впрямь был просто великолепным. И зачем только эльфы ушли отсюда?! Я думаю, если бы я тут жил, даже дракониды ни за что не смогли бы заставить меня уйти отсюда!
Страх, словно темнота, распоряжался в городе. Он прилипал к прекрасным зданиям, скрывался в яблоневых и грушевых садах. Страх и печаль шли по улицам и мрачно смеялись над каждой умирающей осиной.
Гном молча помотал головой. Кендер все равно не поймет, что это такое – страх. Так что стоит ли втолковывать ему что-либо?
Станах, скрестив ноги, сел на ледяной мраморный пол. Сдерживая нарастающее желание как можно скорее уйти из этой печальной комнаты, из этого печального дома, из этого пустынного города, он стал разбирать одежду. Не ровен час – Лавим всю одежду распихает по своим сумкам, а они у него и так уже полным-полны; да и сам он что-то очень уж пополнел, а ведь Станах хорошо помнил, что еще совсем недавно кендер был строен, как тростинка. Дома и магазины, оставленные жителями Квалиноста, вызывали грусть и у Тьорла, и у Кельды, и у Станаха; Лавим же чувствовал себя в городе так, будто попал в свой родной, кендерский рай.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});