Когда Барс узнал об исключительном статусе бригады и ощутил, как жмут ему капитанские петлицы, он ничего, кроме навалившейся ответственности, не почувствовал. А вот сейчас его распирало чувство всесилия: казалось, протяни руки – и сорвешь шапки с горных вершин, нахмурь брови – и генералы шеренгой вытянутся во фрунт.
Для того чтобы Барс наконец осознал себя не просто капитаном-разведчиком, а одной из ключевых фигур новой компоненты армейской оперативной разведки, месяц руководства подмосковной базой дал больше, чем все время его знакомства с Командиром.
Теперь непосредственно в лагере командовали Казак, Чингиз и сразу впрягшийся в дела базы, а вернее стройки, лейтенант НКВД Макаров. Барс с комиссаром, Балаковым Федотом Никифоровичем, уже получившим позывной Испанец, почти все время проводили в каких-то переговорах-разговорах с местными. Оказалось, база уже на стадии строительства пожирает просто колоссальное количество самых разнообразных ресурсов, начиная от муки и заканчивая гвоздями.
Только здесь Барс осознал, насколько тепличные условия у него были на прежней базе и сколько еще нужно вложить организаторского таланта, чтобы и тут все заработало как часы. И порадовался, что у него есть Испанец.
Позывной пришелся Федоту Никифоровичу по душе, хотя он сразу при первом знакомстве, вкратце рассказывая о себе, пояснил, что в Испании он пробыл ровно четыре дня. Три из них – в госпитале с аллергической реакцией на что-то местное. Потом самолетом был эвакуирован в Советский Союз, где еще неделю провалялся на больничной койке, пока не спал отек легких.
С комиссаром Барсу откровенно повезло. От роду Федоту Никифоровичу было 37 лет, отличался он житейской мудростью и умением найти общий язык с любым собеседником. И, пожалуй, в отличие от Рашида Рашидова, которого за въедливость и принципиальность начсостав бригады между собой иначе как Клювом и не называл, более снисходительно относился к проявлению человеческих слабостей.
Без Испанца вряд ли получилось бы так быстро договориться с работниками Запрудненского стекольного завода. А он еще и с Толдомским горсоветом договорился и даже до Дубны дотянулся. Ну и, само собой, с близлежащими колхозами у нас теперь полная спайка. И это всего за месяц! Незаменимый человечище!
На этот раз от размышлений Барса оторвала тишина, наступившая за очередным «дум». Прекращение работ по забиванию свай значило, что пилот самолета радировал о подлете, а радист, принявший сообщение, подал сигнал строителям. Следовало поторопиться.
Выскочив на крыльцо, капитан Октябрьский встал перед выбором, на чем ехать. Пешая прогулка исключалась сразу: взлетно-посадочная полоса находилась на другом конце базы, да и месить грязь желания не было. Как и любая стройка с земляными работами, да еще зимою, территория части в центре представляла собой черно-коричневую с вкраплениями белых пятен полосу препятствий разной степени проходимости. Личный состав там передвигался исключительно по ниткам настеленных досок или на гусеничной технике.
Ехать на мотоцикле с большой вероятностью значило изгваздать форму, а сделать хоть один квадрик так и не дошли руки. Оставалось два варианта: на танкетке напрямик по колдобинам или с комфортом, но в объезд центра вдоль забора.
Комфорт обеспечивал ПТКП (передвижной тактический командный пункт) – так группа техников обозвала свое слепленное на основе грузовика ЗИС-6 детище. Убрав кузов, умельцы на всю длину базы продолжили кабину, заодно сделав ее выше. Покопались во внутренностях, усилили рессоры, поставили лебедку и еще одну мощную фару на крышу кабины. Все это покрасили в бело-зеленую клетку и назвали «Арктический крокодил».
Внутри установили модернизированную радиостанцию РБ, два откидных столика (поменьше для радиста, побольше – для работы с картами), четыре комфортных сиденья, провели освещение и даже впихнули электрогенератор.
Вооружен «Крокодил» был пулеметом ДШК, установленным на крыше, для чего там пришлось установить люк и поставить усиленный каркас.
Барс посмотрел на танкетку, поморщился, вспоминая прошлую поездку, и решительно направился к «Крокодилу».
Встречать Командира у трапа выстроилась целая делегация. Барс, Казак, Чингиз и стоявшие вроде бы рядом, но наособицу политрук с особистом. Прислушиваясь к себе, Андрей с удивлением понял, что уверенность и даже некоторая бравада сменились тревожным ожиданием, как будто в ожидании результатов важного экзамена.
С другой стороны, так оно и есть – экзамен, чего уж; приняв эту простую мысль, Андрей даже несколько успокоился. Первый и единственный раз Командир приезжал сюда, когда в чистом поле стояла одна палатка да пыхтел рядом генератор, не давая замерзнуть группе рекогносцировки. А сейчас пусть недостроенная, но обжитая боевая часть, и спрос тут за все с него, с капитана Октябрьского.
По трапу (хотя чего там, того трапа – две ступеньки), Командир спустился тяжело. Впрочем, скорее всего, никто, кроме Барса, этого не заметил. Спрыгнув на землю, Командир бодро, хотя и чуть прихрамывая подошел к встречающим.
– Здравствуйте, товарищи. Здорово, Андрей. Как вы тут? Справляетесь?
– Ну, вроде того. Хотя иногда возникает желание, знаешь, взять что-нибудь и вот так вот об колено – хрясь! Чтоб брызги во все стороны.
– Я тоже без вас совсем запарился. Еще пальцы крутит, старею, наверно. Ладно, лирику в сторону, времени мало, давай знакомь. Эти две морды захочешь – не забудешь, – кивнул Командир в сторону лыбившихся Казака с Чингизом, – а вот с остальными товарищами я знаком только заочно.
– Знакомьтесь: батальонный комиссар Балаков Федот Никифорович. Позывной «Испанец».
– Майор Самойлов Виктор Степанович, для своих Командир.
Мужчины пожали друг другу руки, а Барс указал глазами на второго, стоявшего левее комиссара, военного.
– Лейтенант государственной безопасности Макаров Михаил Тимофеевич. Позывной «Макар».
– Майор Самойлов Виктор Степанович, можно Командир, – прилетевший пожал вторую руку, удивляясь редкому, прямо-таки васильковому оттенку глаз безопасника.
Тратить время попусту Командир не собирался и уже через несколько минут, обменявшись с встречающими едва ли парой фраз, отправил Чингиза, комиссара и особиста на «Крокодиле» обратно. А сам, прихватив Казака и Барса, решил прогуляться по базе на своих двоих.
– Значит, так, – Командир с видимым облегчением воткнул трость в снег, давая отдых обмороженной в финскую ноге, – в целом все для нас закончилось благополучно. Можно сказать, ва-банк пошли и выиграли.
Посмотрел на расплывающиеся в улыбке лица подчиненных и добавил:
– Рано радуетесь. Сначала по официозу. Старшему сержанту Ивлеву и сержанту Свиридову объявляю благодарность. Доведешь потом сам, Андрей. А вот вам, субчикам, я бы с радостью взыскание влепил. На ваше счастье, победителей не судят. Бывает, что игрок срывает банк и потом, если у него хватает ума завязать с игрой, живет долго и счастливо. А вот те, кто продолжает играть, кто раньше, кто позже неизбежно теряют всё. Исключений не бывает. Согласны?
– Согласны.
– А вон, – Командир ткнул тростью в показавшиеся черные точки, – песики? Я правильно думаю?
– Да. Похоже, шум самолета не понравился. Ушли, а сейчас возвращаются.
Барс перехватил укоризненный взгляд майора и кивнул:
– Исправим. Посадим парочку, чтоб безвылазно тут находились. Да и откуда было знать, первый борт сейчас приняли. Из всего аэродромного оборудования стационарно, можно сказать, только шест с конусом имеется.
– Хорошо. Так о чем я? С этим Геладзе мы, считай, банк сорвали. История такой фортель дала – получилось, что я генерал-лейтенанту Федоренко неслабую услу-гу оказал.
– А какую, Командир? Если не секрет.
– Секрет, но не от вас. Предупредил я его, в какую ситуацию он влип через своих подчиненных и что об этом доложено лично товарищу Сталину. А мог бы не предупреждать.