Читать интересную книгу Воспоминания воображаемого друга - Мэтью Грин

— Она украла Макса? — переспрашивает Паппи.

Всегда очень странно видеть, как он говорит. Собаки не разговаривают, а Паппи выглядит как самый настоящий щенок. Когда Паппи говорит, у него язык высовывается изо рта, и он поэтому шепелявит. А еще он часто чешется, хотя, насколько я знаю, воображаемых блох не бывает.

— Да, — говорю я. — Макс вышел из школы, сел в ее машину, а потом она куда-то уехала.

— Значит, она его не украла. Они, наверное, поехали покататься.

— Может, Макс так и подумал. Наверное, миссис Паттерсон его обманула.

— Зачем? — спросил меня Паппи. — Зачем учительнице обманывать мальчика?

Это еще одна причина, по которой я не люблю разговаривать с Паппи. Он все понимает не так, как я. Пайпер еще только в первом классе, и Паппи почти никогда от нее не отходит, так что у него нет возможности заглянуть в мир взрослых. Он не ходит по ночам на автозаправку или в больницу, и он не смотрит телевизор вместе с родителями Пайпер. Он очень похож на Пайпер. Ему трудно понять, почему учитель может украсть ребенка.

— Я не знаю, зачем это миссис Паттерсон, — говорю я Паппи, потому что мне не хочется рассказывать ему о «плохих парнях». — По-моему, ей не нравятся родители Макса. Может быть, она думает, что его мама и папа плохие люди.

— Как они могут быть плохими? Они же родители.

Теперь понимаете меня?

Хотел бы я, чтобы сейчас здесь была Грэм. Мне очень ее не хватает. Кажется, только я один по ней и скучаю. Если бы Меган скучала по Грэм, Грэм была бы здесь. Интересно, а помнит ли Меган о Грэм?

Как бы то ни было, обо мне-то никто не вспомнит, когда я исчезну. Получится, что меня вроде как никогда и не было. Грэм, когда исчезала, сказала, что единственное, о чем она жалеет, — это то, что она не увидит, как растет Меган. Если бы я исчезал, я бы тоже жалел из-за того, что не увижу, как растет Макс.

Но как можно о чем-то жалеть, когда исчезнешь. Если тебя нет, тебе никого и не жаль.

О том, кто исчез, или помнят, или забывают.

Я помню Грэм, потому мне и хочется, чтобы она была здесь. Я ее не забыл. Но у меня не будет Грэм, которая вспомнит обо мне.

Полицейские заказали для родителей Макса еду из китайского ресторанчика, и шеф Нортон только что им ее принес.

— У нас к вам есть еще вопросы, но мы скоро закончим. Вы ведь сможете задержаться еще примерно на час? А потом вас проводят домой.

— Мы пробудем здесь столько, сколько потребуется, — говорит мама Макса.

Она говорит так, будто хочет остаться в школе до утра. Я ее понимаю. Пока мама Макса в школе, она будет надеяться, что его найдут в любую минуту. Если она поедет домой, для нее это будет означать, что сегодня Макса не найдут.

Вот если бы они поехали домой к миссис Паттерсон, может, они бы его и нашли.

Полицейский с коричневой родинкой на шее уходит вместе с шефом Нортоном. Шеф Нортон говорит, что хочет дать родителям Макса возможность поесть спокойно, чтобы никто не мешал.

Я не ухожу. После Макса у меня, кроме его родителей, никого нет.

Едва дверь закрывается, мама Макса начинает плакать. Она не так плачет, как дети, которые в первый день остаются в детском саду. Она плачет тихо. Она хлюпает носом, у нее текут слезы, но все потихоньку. Папа Макса кладет руку ей на плечо. Он ничего не говорит, но я не понимаю почему. Они просто сидят вместе, и все. Может быть, им так больно, что для них лучше всего сейчас молчать?

Мне тоже сейчас очень даже больно, но, если бы я мог говорить, я бы говорил.

Я бы рассказал им, каким дураком себя чувствую, потому что позволил миссис Паттерсон уехать. Что чувствую себя виноватым, тупицей и вообще отвратительно. Я сказал бы, что меня очень беспокоит, что сегодня пятница и до понедельника у меня не будет возможности забраться в машину миссис Паттерсон. Сказал бы, что очень боюсь, что миссис Паттерсон не приедет в школу в понедельник и тогда я не сумею найти Макса.

Если бы я мог поговорить с родителями Макса, я сказал бы им, что это миссис Паттерсон обманула и украла Макса, а теперь она все врет. Если бы я мог все это им рассказать, мы вернули бы его. Если бы я мог прикоснуться к их миру и дать им знак.

Потому я не перестаю думать об Освальде, мужчине из госпиталя. Это воображаемый друг, очень злой, и я ни за что не хотел бы снова с ним встретиться.

Но теперь, кажется, придется.

Глава 27

На ночь в доме остались два полицейских офицера, из тех полицейских, которые не спят. Я раньше встречал таких в полицейских участках. Они умеют не спать всю ночь, потому что полицейский участок никогда не закрывается.

Полицейские сидят в кухне, пьют кофе и смотрят телевизор. Странно, что в доме незнакомые люди, а Макса нет. Родителям Макса от этого, должно быть, тоже не по себе, потому что они не стали смотреть телевизор и рано поднялись в спальню.

Папа Макса хотел отправиться на его поиски, но шеф Нортон сказал, чтобы лучше он шел домой и немного поспал.

— Патрульные машины объезжают город, к поискам Макса привлечены волонтеры. Если вы хотите быть завтра полезным, вы должны отдохнуть.

— Что, если с Максом что-то случилось? — спрашивает папа Макса.

Я слышу в его голосе гнев, но это гнев от страха. Папа Макса нервничает и говорит очень быстро. У его страха громкий голос и красные от гнева щеки.

— Что, если он споткнулся, ударился головой и теперь лежит под каким-нибудь кустом, где ваши патрульные его не увидят? Или упал в открытый люк, или сам туда спустился? Что, если он сейчас лежит в луже в какой-нибудь канализационной трубе и истекает кровью?

Мама Макса снова начинает плакать, и папа умолкает, не успев больше сказать ничего о том, как умирает Макс.

— Мы рассматриваем все варианты, — говорит шеф Нортон.

В отличие от папы Макса, он говорит спокойно. Шеф Нортон знает, что папа Макса не злится на него. Знает даже, что папа Макса боится. Пусть его зовут шеф Нортон, но я думаю, что он умнее, чем мне показалось.

— Мы уже осмотрели все люки в радиусе трех миль от школы и теперь расширяем радиус поисков. Да, есть возможность, что Макс залез куда-то, где наши люди не могут его увидеть, и не может выбраться. Но все участники поисков предупреждены о такой возможности. Можете быть уверены, они заглянут под каждый камень.

Папа Макса прав: Макс оказался там, откуда не может выбраться. Но как бы внимательно ни смотрели вокруг те, кто его ищет, — это им не поможет.

После этого разговора родители Макса отправились домой. Дома они показали полицейским, где кофейник, туалет и телефон, и сказали, что идут спать.

Телевизор они включать не стали, хотя я не помню ни одного вечера, когда бы они не включили телевизор. Мама Макса приняла душ и теперь сидит на постели и расчесывает волосы. Папа Макса тоже сидит с краю и вертит в руках телефон.

— Я все время думаю о том, как ему сейчас, должно быть, страшно, — говорит мама Макса.

Она перестает расчесывать волосы.

— Знаю, — говорит папа Макса. — Мне все кажется, что он где-то застрял. В каком-нибудь подвале заброшенного дома, или, может быть, он нашел где-нибудь в лесу пещеру и не может выбраться. Но где бы он ни был, он один и ему страшно.

— Я только надеюсь, что с ним Будо.

Я даже вскрикиваю, когда мама Макса произносит мое имя. Я знаю, она считает, что Макс меня придумал, но на долю секунды мне кажется, что она считает меня настоящим.

— Я об этом не подумал, — признается папа Макса. — Все, что угодно, только бы ему было легче, только бы он меньше боялся.

Мама Макса начинает плакать, а потом и папа. Только папа плачет молча. Мне видно, что он плачет, но видно и то, что он думает, что это незаметно.

— Я хочу понять, что мы сделали не так, — говорит мама Макса и продолжает плакать. — Я все время думаю, что это мы виноваты.

— Перестань, — говорит папа Макса.

По его голосу я слышу, что он перестал плакать, но не знаю, как долго это продлится.

— Эта чертова учительница не уследила за Максом, он, наверное, пошел погулять и заблудился. Он что-то увидел, что-то привлекло его внимание, и он попал в ловушку. Нам есть о чем волноваться и без того, чтобы винить себя.

— Ты не думаешь, что его кто-то похитил?

— Нет, — говорит папа. — Чушь. Нет, его найдут в каком-нибудь колодце, или в подвале заброшенного дома, или в сарае на чьем-нибудь заднем дворе. Ты же знаешь Макса. Он, может, уже и слышал, как его зовут, но не отозвался, потому что не любит разговаривать с чужими людьми. Кричать он тоже не любит. Ему холодно и страшно, но с ним все будет хорошо. Вот во что я верю. Я всем сердцем верю, что с ним все будет хорошо.

Его слова полны надежды, и я думаю, что папа Макса действительно верит в то, о чем говорит. И я думаю, что мама Макса тоже начинает в это верить. На секунду даже я начинаю в это верить. Я хочу поверить.

Родители Макса обнимаются и не отпускают друг друга. Скоро мне становится неловко сидеть рядом с ними, и я ухожу. Они все равно скоро лягут спать.