посланный с неба шесть веков назад, — кивнул настоятель. — На месте, где он упал, сейчас зал Тысячи Звезд. Вокруг него и был построен монастырь.
Приор склонил голову набок, разглядывая реликвию. Потом осторожно прикоснулся к ней и поднес пальцы к губам.
— В Венардии есть два, подобных этому, — сказал он. — Один в столичном соборе и еще один в монастыре братьев Северной звезды на Королевском поле. И еще пара, по слухам, хранится в Оскиле и Офрании… И что ваш делает? Останавливает кровотечения, излечивает от хромоты?
— Помогает людским молитвам быстрей достичь неба. Не всем, конечно. Этот паренек, например, — сказал настоятель. — Он, кстати, перевел и переписал вашу книгу, брат. Попал к нам три года назад и ничего не помнил, не мог сказать кто он и откуда. Камень не смог помочь ему вернуть память. Видно, небо решило, что так будет лучше.
— На все воля неба, — согласился венардиец и возвел глаза к потолку. — Да, насчет книги, пока я не запамятовал…
Он протянул настоятелю бархатный мешочек.
— Тридцать золотых солнц, как и было условлено. Не позволите ли взглянуть?..
Библиотекарь протянул ему томик в новом кожаном переплете. Рассветный брат принял его подрагивающими пальцами, раскрыл, пробежал глазами по страницам.
— Недурно, совсем недурно, — пробормотал он. — Кто, вы говорили, работал над книгой, вот этот мальчик? Хвалю, хвалю…
Он протянул Дайре руку с поблескивающим на пальце толстым золотым кольцом. Тот растерянно обернулся сначала к Бирну, потом к настоятелю, не понимая, чего от него хотят.
— Брат Годфри, в нашем ордене не заведено целовать перстень, — ровным голосом заметил настоятель. Венардиец спохватился и покраснел.
— Да… кхе… запамятовал, — выдавил он, натянуто улыбаясь. — Э… вы уж простите… В общем, молодец, мальчик, молодец. Хорошая работа. Да! Аббат ведь передал подарок вашему монастырю. Совсем забыл… Ральф!
Стоящий за его спиной монах, которого тоже слегка шатало, полез в висящую через плечо сумку и извлек оттуда книгу — большую, с золотым тиснением на переплете из богатой зеленой ткани.
— «Полная история народа эльфов от сотворения мира до войны короля Ройса», — прокомментировал приор. — Была дарована нашему аббатству королевским двором. Вы, любезный брат, можете переписать ее, перевести на эйрийский, а затем… Ральф, чтоб тебе пусто было! Растяпа этакий!
Монах выронил том из трясущихся рук, и он с глухим звуком упал на пол. Дайре, опережая других, опустился на колено, чтобы поднять ее, и вдруг замер. При падении книга раскрылась; одна страница темно-кремового цвета была исписана витиеватымивенардийскими буквами, другую целиком занимала картинка — золотоволосый бледнокожий всадник с горящими синим глазами, сжимающий в руке метательный дротик, за всадником пешие воины, лучники и копьеносцы…
Дайре, как завороженный, впился остекленевшими глазами в рисунок.
— Они, — прошептал он и улыбнулся. — Они. Они…
— Что? — наклонился к нему Бирн. Он тронул мальчика за плечо, потом потряс. — Дайре, что с тобой? Ты слышишь меня? Ты…
И тут Дайре вдруг закричал, зажмурившись и схватившись за голову.
Те, кто не смотрит в небо
Горящие в темноте синие огни приближались, а с ними топот копыт, пение рогов, азартные выкрики на незнакомом языке. Сцепив зубы и кривясь от боли, мальчик поднялся на колени, попробовал встать, но все тело уже скрутила судорога и он смог лишь опереться на руки, чтобы не упасть лицом вниз в мокрую траву. Лихорадка мешала ясно соображать, но одна мысль все-таки умудрилась просочиться сквозь застилающий голову туман — если не убраться с пути, затопчут. Затопчут и не заметят. Только сил уже не осталось, и он замер, склонив голову и только надеясь, что смерть наступит быстро и по возможности безболезненно.
Топот копыт оглушил мальчика, потом раздалось конское ржание — совсем близко, в нескольких шагах — и тут же оборвалось, как и звуки рога и голоса. Он попытался поднять голову, но тут новый приступ трясучки все-таки свалил его. Вцепившись оцепеневшими пальцами в пахнущую дождем землю и задыхаясь от боли, мальчик увидел всадников, что нависли над ним — высокие тени с горящими синим огнем глазами. Он зажмурился, потряс головой, расплатившись за это новой волной боли и дурноты, снова взглянул вверх.
Мужчина и женщина, он с длинными золотыми волосами, она с иссиня-черными, с тонкими чертами лица, он одет в темно-синий камзол, переливающийся под лунными лучами, в руке лук; она закутана в серебристо-серый плащ. Позади них виднелись еще несколько скрытых в темноте силуэтов, но мальчик не мог оторвать взгляд от этих двоих. Возраст определить трудно, выглядят молодо и все. И… они такие красивые. Мальчик в жизни еще не встречал таких красивых людей. Или не людей? Во всем люди, только уши немного заострены кверху, и глаза…
Синие огни, что горели в глазах странных всадников, медленно угасали. Мужчина смотрел на него сверху вниз с недоумением, потом на красивом лице появилось отвращение. Его спутница недоуменно озиралась по сторонам, потом коснулась рукава всадника и что-то сказала нежным певучим голосом. Тот в ответ повел рукой вокруг себя, произнес несколько непонятных слов и тронул коня, чтобы повернуть назад. Остальные, что держались чуть подальше, тоже стали было поворачивать, но тут женщина легким движением спешилась. Она подошла к корчащемуся на траве мальчику, опустилась на колени рядом и положила прохладную мягкую ладонь на его пылающий лоб. Что-то сказала, ласково и сочувствующе, потом обернулась к мужчине в темно-синем и заговорила уже с ним. Тот ответил резким и недовольным голосом, но потом все-таки спрыгнул с седла и подошел, все еще глядя на мальчика со смесью презрения и гадливости. Они заспорили — женщина, казалось, о чем-то просила своего спутника, тот не соглашался.
Он понятия не имел, о чем идет разговор, просто насколько позволяли бьющие его судороги, любовался этими прекрасными существами. Пусть даже золотоволосый, кажется, за что-то злится на него. Неважно. От самого их присутствия мальчику было чуть легче.
Он попытался приподнять руку, сам не зная, для чего — может, чтобы коснуться края плаща женщины, и тут произошло что-то странное. И она, и ее спутник вдруг отшатнулись, на лицах застыло изумление, глаза снова вспыхнули синим; даже их свита заволновалась, зашелестела тихими голосами.
Мужчина схватил его за руку, рванул и так истрепавшийся грязный рукав и впился взглядом в медную полоску, что сидела на запястье мальчика; на его лице мелькали, сменяя друг друга, растерянность, гнев, потом снова холодное презрение. Он разжал пальцы, развернулся и зашагал прочь. Его спутница бросилась следом, перехватила его, сжала ладони золотоволосого в своих и снова заговорила терпеливо и