Прошу извинить, сеньор, месье, герр, но вы недостаточно мужчина, чтобы потрогать.
Когда она уходила от них, ее бедра покачивались в таком же ритме, что и у девчонок с Монпарнаса.
Цок-ца-ца, цок-ца-ца, цок-цок, ца-ца-ца-ца…
Ей стукнуло двадцать пять, когда она позволила еще одному мужчине прикоснуться к себе. Им стал молодой врач, навещавший Артуро во время его болезни. Он был хорош собой, с мягким характером, а его руки — прохладные и сухие — не вызывали у нее обычного отвращения. Ей нравились его ласки, но когда он попытался овладеть ею, она превратилась в ледышку. Он был терпелив, но всякий раз, когда его рука скользила под юбку Фэб, на нее накатывались воспоминания той ночи в раздевалке. Врач был слишком джентльмен, чтобы настаивать на своем, и постарался незаметно исчезнуть из ее жизни. Она приняла этот факт как лишнее доказательство собственной ущербности и решила не экспериментировать больше. Тяжело пережив смерть Артуро, она нашла другой выход для излияния своих нежных чувств.
В Манхэттене она окружила себя утонченными мужчинами-геями, некоторые из них умирали от СПИДа у нее на руках. С ними она чувствовала себя легко и свободно, и они заняли в ее жизни место любовников, не пробуждая дополнительных ощущений, способных лишь напомнить ей, что она меньше, чем женщина.
— Привет, кузина.
Она испуганно открыла рот и резко обернулась. Рид Чэндлер стоял в десяти футах от нее, освещенный холодными мертвенными лучами неоновых ламп.
— Все еще прячешься по кустам. Блошиное Пузо?
— Что ты здесь делаешь?
— Просто пришел засвидетельствовать тебе свое почтение.
Она больше не была беззащитным ребенком, но давний страх змеей шевельнулся в глубине ее существа. Во время похорон она была слишком занята, чтобы приглядываться к Риду, но сейчас волей-неволей должна была констатировать, что он мало изменился со студенческих лет. Женщины, должно быть, все еще клюют на него, подумала она. Он продолжал оставаться все тем же красавцем. Густые иссиня-черные волосы, оливковая кожа и сильное, крепко сбитое тело делали его похожим на гангстера из полюбившихся публике фильмов. Его полные губы, которые многочисленные школьные подружки Рида находили чувственными, всегда были полураскрыты в плотоядной усмешке. Он всегда многого хотел от жизни, этот Рид, и многое из того, чего он хотел, сейчас принадлежало Фэб. Она заметила, что он хорошо одет. Его синяя в белую полоску оксфордская рубашка и брюки явно были сшиты на заказ, а когда он прикуривал сигарету, на его запястье блеснул золотой браслет. Она знала от отца, что Рид в последние годы работал в коммерческой фирме, занимавшейся вопросами недвижимого имущества. Поначалу она задавалась вопросом, почему Рид не пошел работать на «Звезды», но потом поняла, что он слишком хитер, чтобы позволить Берту связать себя по рукам и ногам.
— Как ты отыскал меня?
— Я всегда отыщу тебя, Блошиное Пузо. Даже в темноте. Твои светлые волосы трудно не заметить.
— Мне хотелось бы, чтобы ты не называл меня так. Он улыбнулся:
— Я всю жизнь полагал, что это мило звучит. Но если тебе не нравится, я обещаю исправиться. Могу я называть тебя Фэб или ты предпочитаешь официальное обращение?
Его поддразнивание было мягким, и она слегка расслабилась.
— Фэб будет нормально.
Он улыбнулся и протянул ей пачку сигарет. Она отрицательно мотнула головой:
— Тебе бы самому следовало бросить.
— Я бросал. Неоднократно. — Пока он затягивался, она опять невольно обратила внимание на его полные, жадные губы. — Как ты справляешься с делами? К тебе все хорошо относятся?
— Они ведут себя вежливо.
— Если кто-нибудь будет досаждать тебе, дай мне знать.
— Я уверена, что все будет отлично. — Она никогда еще так не была уверена в обратном, но не собиралась признаваться в этом ему.
— Это несчастье, что из команды ушел Карл. Если бы Берт предвидел такой оборот дел, я уверен, он бы крепко подумал, как поступить. Ты еще не наняла нового менеджера?
— Еще нет.
— Не тяни слишком долго. Мак-Дермит был слабоват для этой работы. Было бы неплохой идеей позволить Стиву Ковачу самому принять окончательное решение. Или я был бы рад оказать помощь.
— — Я буду иметь это в виду. — Ее голос оставался спокойным, что стоило ей огромного труда.
— Берт любил давить на людей. Нам всем от него доставалось, не так ли?
— Он был таким, каким был.
Он засунул правую руку в карман брюк, затем опять вытащил ее, с неловким видом. Молчание затягивалось. Он переступил с ноги на ногу, сделал глубокую затяжку и выпустил узкой струйкой дым.
— Послушай, Фэб, я должен кое-что сказать тебе.
— ?
— Мне следовало бы поговорить с тобой об этом давным-давно, но мы не часто встречались.
Она молча ждала.
Он не смотрел на нее.
— Через пару лет после того, как мы окончили колледж, Крэйг Дженкинз и я были на одном приеме.
Каждый мускул ее тела напрягся. Ночь стала очень темной, а дом — далеким.
— Крэйг сдался и выложил мне все. Он признался, что изнасиловал тебя.
Короткий возглас сорвался с ее губ. Его слова ничего не меняли. Она вновь почувствовала себя оплеванной и оголенной. Она не хотела говорить об этом ни с кем, особенно с Ридом. Он откашлялся:
— Прости. Я всегда думал, что ты хотела его оболгать, Я немедленно отправился к Берту, но он не захотел ничего слушать об этом. Может быть, мне следовало нажать на него посильнее, но ты же знаешь, каким он был.
Она не могла выдавить из себя ни слова. Говорил ли он правду? У нее не было твердой уверенности. Возможно, он просто пытается влезть к ней в доверие, чтобы впоследствии влиять на нее. Она не хотела верить, что ее отец, узнав правду, ничего не захотел предпринять. А если Рид не лжет, значит, Берт предал ее вторично.
— Я должен был сказать тебе это, Фэб. Насколько я понимаю, я у тебя в долгу. Располагай мной как тебе вздумается. Я сделаю для тебя все. Это не пустые слова. Если тебе понадобится помощь, обещай, что дашь мне об этом знать.
— Спасибо, Рид. Я сделаю это. — Ее слова прозвучали сухо и неестественно. Она была в таком напряжении, что, казалось, могла разлететься на части от любого прикосновения. — Я думаю, мне лучше уйти. Я не хочу надолго оставлять Молли одну.
— Конечно.
В напряженной тишине они зашагали к дому. Дойдя до усыпанной битым кирпичом дорожки, он остановился и посмотрел на нее:
— Мы оба с тобой неплохие парни, кузина. Я просто уверен в этом. Да?
Наклонившись, он коснулся губами ее щеки и удалился.
Глава 8
На висках Дэна вздулись вены, когда он бешено прокричал:
— Фенстер! Ты меня слышишь, Фенстер? Держи левей! Уходи влево! Левей, я тебе говорю!