Фурлоу откашлялся. Становилось все более очевидным, что Бонделли живёт в мире грёз.
– Все, что вы сказали, бесспорно, – заметил Фурлоу. – Но разве нельзя допустить, что в случае, если наш уважаемый окружной прокурор подозревает, или, прямо говоря, даже уверен в невменяемости Джо Мёрфи, он сочтёт более целесообразным казнить такого человека, чем помещать его в лечебницу.
– Боже всемогущий! Почему?
– Двери психиатрических лечебниц иногда открываются, – сказал Фурлоу. – Парент был избран для того, чтобы защищать здешнее общество, если потребуется, то и от него самого.
– Но ведь Мёрфи несомненно сумасшедший!
– Вы не хотите выслушать меня, – сказал Фурлоу. – Конечно, он сумасшедший. Именно этого люди и боятся.
– Но разве психология не должна…
– Психология! – фыркнул Фурлоу. Потрясённый Бонделли молча смотрел на Фурлоу.
– Психология – это лишь один из современных предрассудков. – сказал Фурлоу. – Она ни черта не может сделать для таких людей, как Джо. Мне очень жаль, но это правда, и лучше, чтобы это стало ясно прямо сейчас.
– Если вы то же самое сказали Рут Мёрфи, понятно почему она убежала, – заметил Бонделли.
– Я сказал Рут, что помогу ей, чем только смогу.
– Довольно странная у вас манера помогать.
– Смотрите, – сказал Фурлоу. – Сейчас общество нашего города готово к вооружённой защите своих домов, люди напуганы, возбуждены. Мёрфи сейчас воплощает все их скрытые грехи. Они хотят, чтобы он умер. Они хотят устранить из своей жизни это психологическое давление. Невозможно подвергнуть весь город психоанализу.
Бонделли начал нетерпеливо постукивать пальцами по столу.
– Так собираетесь вы или нет помочь мне доказать, что Джо – сумасшедший?
– Я сделаю всё, что смогу, но вы, очевидно, знаете, что Джо отвергает такую форму защиты?
– Знаю! – Бонделли подался вперёд, держа руки на столе. – Проклятый дурак вскипает при малейшем намёке на то, чтобы привести в качестве оправдания его психическое состояние. И продолжает толковать о каких-то неписаных законах!
– Эти идиотские обвинения против Адель, – кивнул Фурлоу. – Джо делает все, чтобы максимально усложнить задачу подтверждения его невменяемости.
– Нормальный человек попытался бы сейчас выдать себя за умалишённого, лишь бы спасти свою жизнь, – сказал Бонделли.
– Не забывайте то, что вы сейчас сказали, – произнёс Фурлоу. – Джо ни под каким видом не принимает идею своего сумасшествия. Если принять это во внимание – особенно как настоятельное требование, – то он окажется перед фактом, что его насильственные действия ничем не оправданы и бессмысленны. Чудовищность подобного допущения окажется гораздо хуже, чем простое сумасшествие. Сумасшествие для него гораздо предпочтительнее.
– Расскажете ли вы это суду присяжных? – тихо спросил Бонделли.
– Мёрфи считает, что безопаснее отстаивать свою нормальность?
– Да.
Фурлоу пожал плечами:
– Кто знает, чему поверят присяжные? Джо может представлять собой пустую внутри оболочку, но эта оболочка может оказаться чертовски твёрдой. И у нас не будет средства пробить её. Каждая частичка его существа сконцентрирована сейчас на необходимости показаться нормальным, добиться иллюзии нормальности равно как для себя, так и для других. Смерть для него значительно более предпочтительна, чем обратное допущение… прямо по Оскару Уайльду.
– Каждый человек убивает то, что он любит, – прошептал Бонделли. Он опять отвернулся и посмотрел в окно. Облачко дыма все ещё оставалось на месте. Он вскользь подумал о том, что где-то под его окнами рабочие смолят крышу.
Фурлоу посмотрел на палец Бонделли, постукивающий по столу.
– Тони, вас губит то, что вы – один из этих ужасных детей Г.К.Честертона. Вы чисты и простодушны, и уважаете правосудие. Большинство из нас безнравственны и больше склоняются к милосердию.
Как будто не расслышав, Бонделли сказал:
– Нам нужно какое-то простое и изящное доказательство для присяжных. Они должны быть ошеломлены… – Он прервался и пристально посмотрел на Фурлоу. – А ваше предвидение поведения Мёрфи хорошо для этого подходит.
– Слишком специфично, – ответил Фурлоу. – Присяжные не воспримут этого доказательства, потому что ничего не поймут. Присяжные не прислушиваются к тому, чего они не понимают. Их мысли заняты фасоном одежды, жуками на клумбе с розами, что будет на ленч, где провести отпуск.
– Но вы предсказывали случившееся, не так ли? Рут правильно передала мне ваши слова?
– Психический срыв – да, я предсказывал его. – Слова прозвучали, почти как вздох. – Тони, вы внимательно слушаете, что я вам говорю? Это преступление на почве секса – кинжал, насилие…
– Он сумасшедший?
– Конечно, он сумасшедший!
– И с юридической точки зрения?
– С любой точки зрения.
– Значит у нас есть юридический прецедент для…
– Важнее психологический прецедент.
– Что?
– Тони, если я что и понял с тех пор, как стал судебным психологом, так это то, что присяжные гораздо больше времени уделяют тому, чтобы уловить отношение судья к подсудимому, чем выслушиванию адвокатов. Они до отвращения внимательны к мнению судьи. А судья в нашем деле будет, очевидно, принадлежать к местному обществу. Общество хочет навсегда избавиться от Джо – ‹ж должен умереть. Мы можем до посинения доказывать, что он не в своём уме. Ни один из этих добропорядочных людей не примет наши доказательства, даже если в глубине души будет чувствовать их правоту. Фактически, пытаясь доказать безумие Джо, мы ускорим вынесение приговора.
– Вы хотите сказать, что не можете публично заявить, что предупреждали о психической ненормальности Джо, но власти отказались принять меры, поскольку этот человек принадлежал к верхушке местного общества?
– Конечно, не могу.
– Думаете, вам не поверят?
– Не имеет никакого значения, поверят мне или нет.
– Но если они поверят…
– Я уже сказал вам, Тони, чему они скорее всего поверят, и удивлён, что вы, адвокат, не можете этого понять. Они поверят, что у Парета есть доказательства неверности Адель, но некоторые юридические тонкости, возможные уловки с вашей стороны препятствуют оглашению этих грязных деталей. Они поверят, потому что для них это самое лёгкое. И никакие заявления с моей стороны не смогут изменить положения.
– Так вы считаете, что у нас нет шансов?
Фурлоу пожал плечами:
– Нет, если не удастся перевести разбор дела в другой округ.
Бонделли повернулся на стуле и уставился в окно, на облачко дыма.
– Мне очень трудно поверить в то, что рассудительные, логически мыслящие люди…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});