Читать интересную книгу Остров Зомби - Уоррен Мерфи

Старец уселся на корточки, умудряясь, несмотря на неэстетичность позы, сохранять в полумраке пещеры царственное величие.

– Меня зовут Самди, – объявил он.

Имя сразило Руби наповал, как внезапный приступ мигрени.

Казалось, ей снова пять лет, и она гостит у бабушки в Алабаме. Как-то вечером она забрела далеко от ветхого домишки у пруда, где весь день надрывно жужжали мухи, и оказалась у самого кладбища.

Тьма сгустилась внезапно, но за кладбищенской оградой она видела людей – те танцевали и веселились, а она, прислонившись к ограде, следила за ними. Подражая им, девочка тоже стала танцевать, не сходя с места и думая про себя: как жаль, что она еще маленькая и не может присоединиться к взрослым. Но вдруг этот танец средь могил резко оборвался, из темноты выступил мужчина, обнаженный до пояса, но в цилиндре – как Авраам Линкольн, – и все танцующие пали ниц и принялись монотонно повторять одно и то же слово.

Руби никак не удавалось понять, что же такое они говорят – ведь она никогда раньше не слышала этого слова. Она затаила дыхание и вся обратилась в слух. И тут вдруг она расслышала его.

– Самди! Самди, Самди! – повторяли люди.

Почему-то Руби не хотелось больше танцевать. Холод пробежал по ее телу, неизъяснимый страх охватил ее; девочка вдруг вспомнила, что ей всего пять лет, и находится она на кладбище, далеко от дома, и уже наступила ночь. Она стрелой помчалась домой, к бабушке.

Старая женщина успокоила девочку, прижав ее к своему большому теплому телу.

– Что случилось, малышка? – спрашивала она. – Что тебя так испугало?

– Бабушка, кто такой Самди?

Она почувствовала, как напряглась старая женщина.

– Ты ходила на кладбище? – спросила она.

Руби кивнула.

– Некоторые вещи маленьким детям совсем не нужно знать. Все, что им нужно, – это держаться подальше от кладбища по ночам.

Она крепко прижала к себе Руби, как бы подчеркивая важность своих слов, и Руби тоже прильнула к ней, чувствуя тепло и любовь, идущие от бабушки, и испытывая сладостное чувство защищенности. Позже, когда бабушка укладывала ее спать, она снова спросила:

– Ба, ну скажи, кто этот Самди?

– Ладно, малышка, так и быть. А то, знаю, не будет мне покоя, пока не скажу. Самди – вождь тех людей, что танцевали на кладбище.

– А почему мне стало так страшно?

– Потому что эти люди не такие, как мы. Не такие, как ты и я.

– А почему, ба? – спрашивала Руби.

Бабушка вздохнула, она уже начинала сердиться.

– Да потому, что они мертвые. А теперь хватит болтать и спи спокойно.

На следующий день бабушка даже не заговаривала на эту тему – будто ничего и не было.

Руби очнулась от воспоминаний, услышав, что старец Самди обращается к ней с вопросом:

– Почему Корасон хочет убить меня?

– Не знаю, – искренне ответила Руби. – Сейчас в городе находится два американца. Наверное, он думает, что они сделают вас правителем страны.

– Эти американцы – они работают с тобой?

– Нет. Мы приехали в Бакью каждый сам по себе. Сейчас они в плену, и я чувствую ответственность за них. Чтобы у них не было возможности посадить вас на трон, Корасону нужно покончить с вами.

Старец поднял на Руби иссиня-черные глаза, блестевшие даже в полумраке пещеры.

– Не думаю, что ты права, – сказал он. – Корасон возглавляет правительство. А религия – это уж мое дело. Так повелось издавна. Эти горы – они далеко от Сьюдад Нативидадо.

– И однако вы все же укрылись со мной в пещере, не желая встречаться с Корасоном, – напомнила Руби. – Значит, не доверяете ему, как брату.

– Конечно, не доверяю. Корасону нельзя верить. Чтобы стать президентом, он убил родного отца. Если бы он стал религиозным вождем, то воцарился бы на острове пожизненно. Никто не смог бы противостоять ему.

– За ним армия. Почему же он не схватит вас раньше?

– Не допустили бы жители острова. Они почитают меня как святого.

– Они могли бы ничего и не знать. В один прекрасный день вы исчезаете, а Корасон провозглашает себя духовным вождем. И становится неуязвим. Ясно, как божий день, что он вверг бы Бакью в страшные беды и, может, даже в войну.

– Ты преувеличиваешь, – заметил Самди. – Его не назовешь хорошим человеком. И доверять ему нельзя. Но он не дьявол.

– В том-то и дело, что дьявол, – возразила Руби. – Поэтому я и прошу вас помочь мне скинуть его.

Самди думал всего несколько секунд, а потом отрицательно покачал головой. Монотонную барабанную дробь вдруг заглушили донесшиеся сверху истошные женские вопли.

Самди вскинул голову и со значением глянул на Руби.

– Корасон требует, чтобы меня выдали. Но ему ничего не скажут. Здесь, в горах, говорят только барабаны, они передают людям все, что нужно. Пока Корасон не нападет на меня, я буду выжидать.

Воцарилась тишина. Затем раздался сухой треск, повлекший новую серию женских воплей, и опять все смолкло, только непрерывно и глухо стучали барабаны, вызывая слабую пульсацию в мозгу.

Руби и старец сидели в полном молчании, пока не услышали женский крик:

– Хозяин! Хозяин! Скорее сюда!

Самди поспешил из пещеры, Руби – за ним. Старик быстро карабкался вверх по склону к хижинам, где его поджидала одна из женщин. Слезы катились по ее черному лицу – точь-в-точь капли глицерина на шоколадном пудинге.

– О, хозяин! – рыдала она.

– А ну-ка собери все свое мужество, – приказал старец, сжимая ее плечо. – Генерал ушел?

– Да, хозяин, но...

Самди отошел от нее, смешавшись с группой мужчин и женщин, стоявших посредине деревни и тупо глядевших под ноги – туда, где разлилась зеленовато-черная маслянистая жижа.

Руби протиснулась к центру толпы и встала рядом со старцем. Самди внимательно оглядел лица жителей деревни. Все беззвучно плакали.

– Где Эдвед? – спросил он.

Безмолвные рыдания сменились громкими стенаниями и воплями.

– Хозяин, хозяин, – произнесла одна женщина и указала на зеленоватую лужицу, выделявшуюся на сухой и пыльной земле.

– Хватит рыдать. Где Эдвед?

– Здесь. И она снова указала на лужицу. – Это все, что от него осталось! – Она испустила вопль, способный заставить скиснуть молоко.

Самди медленно опустился на колени, разглядывая лужицу, похожую на пролитую желчь. Он даже потянул к ней руку, но потом отдернул.

Коленопреклоненный, он простоял так несколько долгих, показавшихся всем вечностью, минут. Когда он наконец поднялся и повернулся к Руби, в уголках его глаз стояли слезы.

– Корасон объявил мне войну, – медленно проговорил он. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? Я готов на все.

Руби не могла отвести глаз от зеленоватой лужицы на земле. Сама мысль о том, что Корасон превратил юного гиганта в жалкую лужицу, не оставив ничего, кроме воспоминаний о его прежнем облике, заставляла ее содрогаться от отвращения и ярости.

Она смотрела Самди в глаза.

– Готов на все, – повторил он.

И старец хлопнул в ладоши. Хлопок прозвучал в тишине как выстрел, он прорезал атмосферу этого солнечного летнего дня, как не терпящий возражений приказ.

И барабаны смолкли.

Тишина окутала холмы и горы.

Глава одиннадцатая

На улицах столицы Бакьи не горели фонари.

На площади было темно – хоть глаз выколи – и очень тихо, только в висках у Римо пульсировала кровь.

Нет, это что-то другое. Окончательно пробудившись, Римо осознал, что равномерное постукивание доносилось извне. Все та же барабанная дробь – только громче. И ближе.

Римо неподвижно лежал в клетке, всем своим существом ощущая холод ночи. Чутьем он понимал, что стражников что-то беспокоит. Некоторые нервно переминались с ноги на ногу, другие ходили взад-вперед, и все испуганно оглядывались, когда раздавался крик какого-то ночного животного.

А барабанная дробь нарастала, приближаясь и становясь все интенсивнее.

Стараясь не производить ни малейшего шума, Римо незаметно потянулся рукой к решетке.

Пальцы его обпили дюймовый металлический прут. Он попытался сжать руку, но безуспешно – сила не вернулась к нему. Тело ныло от неудобного положения во время сна.

Римо неслышно перевернулся на другой бок, чтобы узнать, как там Чиун. Теперь голова его находилась у самой решетки, рядом с клеткой Чиуна. Сквозь железные прутья он видел лицо азиата – глаза того были открыты. Чиун прижал к губам палец, призывая Римо к молчанию.

Так они некоторое время лежали, прислушиваясь к нарастающему перестуку барабанов.

Барабанная дробь – все громче и ближе, громче и ближе – наполняла собой все воздушное пространство острова и, изменяясь, обретала, казалось, почти осязаемую реальность.

А потом все смолкло. И воздух словно взорвался тишиной.

И тогда послышался другой звук – какое-то царапание, будто что-то волокли по земле. Римо внимательно прислушался. Мышцы его были словно тряпки, но чувства понемногу оживали. Кто-то приближался, шаркая ногами по гальке и пыльной земле. Нет, не один. Двое.