Читать интересную книгу Коридор - Александр Плотников

— Вы бы его хоть протерли, — пробурчал Карл, пытаясь достать из кармана чистый носовой платок.

— Содержание личного оружия в постоянной боевой готовности — есть обязанность каждого военнослужащего, — процитировал фельдфебель строку из общевойскового устава. — И если оно в таком состоянии, что за него противно браться, то в этом виноваты только вы, — выпалил он из своего окошка, при этом вытирая руки большим куском ветоши.

— Оставьте свои проповеди для подчиненных. Не я вам его сдавал, и если он в таком виде, то на то есть причины.

— Только благодаря этому я его и принял. И вообще… — фельдфебель что-то еще хотел добавить, но вовремя остановился. За свои полвека он хоть и научился сдерживать эмоции, тем не менее, давалось это ему с большим трудом. — У меня, между прочим, полторы тысячи единиц под ответственностью. И если за каждым еще и чистить…

Почти готовый сорваться, Карл отошел в сторону, так и не дослушав, что этот «вояка» думает о нем и ему подобных. — «Да, мне еще долго придется вживаться в „роль“. Я ведь даже фельдфебеля не могу на место поставить. И почему мне так постоянно везет?» — За время, проведенное здесь, у него сложилось впечатление, что первая половина сослуживцев его открыто и искренне ненавидела, а вторая делала это не менее искренне, но втайне от всех. Что ни день, то или скандал или какая-нибудь новость, которая по своему содержанию хуже всякого скандала. — «Не удивительно, что он отсюда слинял. Удивительно другое. Почему я должен за него отдуваться?»

— Черт, — выругался Карл, защемив затвором кусок кожи между большим и указательным пальцами.

— «И как меня только угораздило? Делал же все, как на плакате. А что же будет, если мне, не дай бог, придется стрелять?»

На пораненном месте быстро образовалась гематома в виде бесформенного алого пятна, которая через какое-то время приобрела бурый цвет.

— Вам ветошь дать? — из окошка участливо созерцал фельдфебель. Он уже давно вытер руки и теперь протягивал Карлу кусок грязной, замасленной тряпки.

— Засуньте ее себе знаете куда? — остановившись на полуслове, он попытался найти более приличное место, где бы, по его мнению, тот должен хранить эту самую тряпку. — В ухо, например.

Запихнув пистолет в кобуру, испачкав тем самым и ее, Карл быстро вышел на улицу, где возле автобуса столпилась группа офицеров, ожидавших отправки в город. Стоя на крыльце, он попытался отыскать кого-то знакомого, и тут же на глаза попалась высокая фигура Рихарда. Тот чуть в стороне ото всех о чем-то беседовал с Губером.

— Чего так долго?

— Да так…

— У тебя все нормально?

— Откуда у этого самодовольного осла столько гонора? — не вытерпев, выпалил Карл.

— Ты это про Хандорфа?

— Я не знаю, как этого олуха зовут.

Рихард довольно заулыбался.

— Это наша местная достопримечательность. Кавалер всех степеней «Железного креста», а также «Рыцарского креста с дубовыми листьями». Последнюю награду ему сам Гудериан в госпитале вручал.

— Так чего же он на складе отсиживается? С такой биографией ему самое место на фронте… — «А лучше на восточном, чтоб его там поскорее грохнули», — последние слова по известным соображениям он добавил про себя.

— Сидит он только потому, что свое уже отбегал.

— В смысле?

— В прямом. Его последнее пребывание в госпитале было связано с ампутацией конечностей, да ты лучше сам полюбуйся.

Генрих указал в сторону крыльца, на которое выехал фельдфебель в инвалидном кресле. Остановившись у края ступеней, он вытащил тот самый кусок замасленной тряпки, принявшись тщательно дотирать руки. Его нынешний вид совершенно не стыковался с образом человека, которого Карл видел накануне. Особо сильно взгляд притягивали увечья. Правая нога была ампутирована по колено, а левая почти по бедро. Хандорф заметил пристальное внимание Карла, и ему пришлось отвернуться.

— Такое чувство, что его поезд переехал, и почему его не комиссуют?

— Не поезд, а танк. А не комиссуют его, потому что он наша святыня, как полковое знамя. К тому же без него было бы очень скучно, одни доклады оберсту чего стоят. Кстати, тебе наверняка это в скором времени придется услышать. Ты ведь ему нахамил?

— Ну.

— О, значит, скоро посмеемся. А из-за чего вы, собственно говоря, поцапались?

Выставив вперед руки, Карл показал грязные ладони.

— Ты, что, в топке ковырялся?

— Нет, они у меня с рождения такие. Чего вы постоянно ржете, как два придурка. Прямо уж такая забавная история.

— Извини, Карл, — Генрих безуспешно пытался остановить смех, — но этот сатрап заставляет чистить оружие даже Шефа, а у тебя, как я понимаю, одной чисткой не обойтись.

— Как остроумно.

— Я смеюсь не над тобой.

— А над кем?

— Просто, когда я сюда попал, со мной случилась примерно такая же история. А разъяснять все это пришлось тебе.

— Значит, история пошла по второму кругу?

— Правильней сказать, по двадцать второму.

— Становись, — эхом разнеслась команда дежурного офицера.

— «Скоро я буду в Сен-Ло», — мелькнуло в голове Карла. — «И что-то мне подсказывает, что этот день я запомню надолго».

* * *

— Все? Остальные в центр? — обратился офицер к оставшимся пассажирам. Молчание могло означать ни что иное, как согласие.

— Тогда гони к площади.

Машина, медленно набирая обороты, начала двигаться к своей цели по непримечательным улицам промышленного пригорода. С обеих сторон дороги потянулись какие-то заводы, на территории и вокруг которых ощетинились в небо стволы зенитных орудий. Окружающая обстановка действовала угнетающе.

— «Да, все-таки я немного по-другому представлял себе Францию».

Рука потянулась к вороту рубашки, чтобы ослабить верхнюю пуговицу и приспустить галстук, сильно сжимавший горло. Сегодня Карл впервые надел парадную форму. До этого он постоянно таскал летный комбинезон, который, благодаря удобству и отсутствию знаков различия, давно стал чем-то вроде повседневной гражданской одежды. Но хорошее не может длиться вечно, поэтому и пришлось «изменить привычке». Виной тому было построение, на котором зачитывали наградной приказ с его, в том числе, персоной.

Как в дальнейшем выяснилось, кроме Карла, «счастливчиков» было еще семеро. Они, правда, от чистого сердца радовались предстоящему событию, испытывая неподдельную гордость от всего происходящего, чего нельзя было сказать о нашем герое. На протяжении всей церемонии его преследовало гнетущее чувство, во многом вызванное «почестями» не по адресу, но главная причина скрывалась в самой награде, из-за которой, возможно, погибли люди. Но и это было не самое омрачающее день событие, потому что Карлу был уготован апогей всех неприятностей под конец построения. Когда ему вручали награду, он от волнения запнулся и вместо ответного приветствия «Хайль Гитлер!» пробубнил что-то нечленораздельное. Как раз в этот момент за кавалькадой «счастливчиков» внимательно следили пять сотен глаз, не упуская из внимания ни единого жеста, поэтому Карл снова почувствовал себя «слегка смущенно». И ему опять захотелось провалиться куда подальше.

Автобус остановился, и «увольняемые» медленно потянулись к выходу.

— Что, уже приехали? — спросил Карл проходящего мимо Генриха.

— Ну, это смотря куда тебе надо.

Не задумываясь, Карл протянул визитку, полученную вчера от Мелен.

— О, знакомое местечко, — произнес Генрих, довольно улыбнувшись.

— Вообще-то тебе не помешало бы проехать еще пару кварталов, но здесь недалеко, и ты вполне дотопаешь пешком.

— А в какую сторону?

— Видишь вон тот шпиль? — он указал в сторону башни, верхушка которой виднелась вдали, — иди всегда на нее, и не заблудишься. А там у любого спросишь, и тебе укажут дорогу.

— Туда. Да? — продублировал его жест Карл.

— Кстати, если ты там задержишься, мы могли бы вместе посидеть, опрокинув пару бокалов вина, надо же обмыть наши награды и мое новое хауптманство[14].  — Генрих похлопал по груди, на которой прибавилась еще одна медаль.

— Договорились.

— Ну, тогда не прощаемся.

Направившись в указанном направлении, Карл постепенно стал приближаться к намеченной цели, и чем меньше расстояния оставалось до заветной ратуши, тем все сильнее его очаровывала архитектура старого Сен-Ло. С каждым кварталом дома становились старше, все глубже погружая в многовековую историю города. Это уже больше походило на его представления о Франции, унося в небытие воспоминания о сером и неприметном пригороде. При более близком рассмотрении казалось, что во многих домах не было ничего особенного. Просто небольшие арки с вытянутыми глазницами окон на вековых стенах, высеченных из больших каменных глыбин. Но в этом-то и заключалась красота всего окружающего, потому как самой большой достопримечательностью здесь был дух минувших столетий, которым было пропитано все вокруг.