«босса». – Думаешь, справишься с «четыре – двадцать девять»?
– Да ладно, брось ты. Это десятисекундная машина, – ответил Пай-мальчик, пожирая каждое его слово.
– Ну, ты же сказал, что побьешь любого. Я тоже любой.
Тут Харли слегка сжал мое плечо – так легко, что я еле заметила это, – и добавил:
– А как насчет такой штуки? Я побью твой «девять-одиннадцать»… На любой машине по твоему выбору.
У Престона отвисла челюсть.
У Розовой майки отвисла челюсть.
У меня тоже отвисла челюсть.
– Что? – переспросил Престон.
– На любой машине? – переспросил Розовый.
– На любой машине с этого поля, – подтвердил Харли. – Ты же сам это сказал, да? Что можешь поджарить тут любой кусок дерьма? Ну, так докажи. Выбирай.
Я в ужасе смотрела, как двенадцать придурочных глаз сканировали море гоночных машин, а потом все сошлись на чем-то у меня за спиной.
«Нет».
«Нет, нет, нет, нет, нет».
Престон, скривив рот в ухмылке, указал куда-то мне за плечо.
– Вон та. Пятерка.
«Блин».
Я уставилась на ближнюю ко мне половину лица Харли, пытаясь телепатически передать ему, что он чертов идиот.
Не обращая внимания на посылаемые моим взглядом кинжалы, он пожал плечами.
– Точно? Мужик, я умею обращаться с «мустангами». Тебе может не понравиться.
Все эти модельные мальчики разразились смехом, отчего у меня тут же запылали щеки.
– Мужик, ты прости меня, но у тебя нет шансов побить «турбо девять-одиннадцать» на «мустанге» базовой модели. – Розовый был настолько мерзко самоуверен, что я взмолилась всем существующим богам, чтобы Харли выиграл.
И взмолилась еще сильнее, когда услышала ответ Харли.
– Две штуки говорят, что смогу.
«Черт! Две штуки? Он что, совсем, на хрен, спятил?»
Когда вся шестерка хором захохотала, Харли снял руку с моих плеч, сунул ее ко мне в карман и вытащил мои чертовы ключи.
– Харли, какого хрена ты делаешь? – прошептала я. – Моя машина не побьет «турбо».
Глядя через мое плечо на хетчбек, который вот-вот мог обойтись ему в две тысячи долларов, Харли прижал палец к губам и сказал:
– Тс-с-с… А то она услышит тебя. Ты же не хочешь ее обидеть?
«Псих ненормальный».
Обернувшись к кучке кукол-Кенов, Харли спросил:
– Что, мне сменить ставку на две сотни? Я забыл, что карманные деньги дают не всем.
Престон, ухмыляясь, помотал головой.
– Это твой будущий залог, братан. Можешь поставить, сколько хочешь.
Наставив на него два пальца, Харли отрезал:
– Залог может мне понадобиться, если ты не заткнешь свой поганый рот. – Его тон внезапно стал угрожающим, но тут же, в мгновение ока, он опустил свой «пистолет» и снова обрел спокойствие. Позвякивая моими ключами, он продолжил: – Сделаем так. Эта леди даст отмашку. – Не дожидаясь согласия, Харли повернулся и быстрым деловым шагом пошел к моей машине.
Еле поспевая за ним, я пропыхтела:
– Что ты имел в виду, леди даст отмашку? Какую отмашку? Что я должна сделать?
Открыв мою дверь, Харли с улыбкой поглядел на меня.
– Да просто встанешь на старте на крест, поднимешь руки вверх и, когда мы дадим знать, что готовы… опустишь их. – Быстро поцеловав меня, он добавил: – А потом сваливай оттуда, потому что я вернусь быстрее, чем ты поймешь, что я уехал.
Я не успела возразить. Харли отодвинул мое сиденье назад и влез в машину. Когда он завел мотор, из динамиков ударила песня Бьерк «Моя армия». Он не стал ее менять. Подмигнул мне и захлопнул дверцу.
Когда Харли выехал на трек, вся эта толпа механиков, реднеков, рокеров и всех прочих буквально взбесилась. Они орали, хлопали, завывали и гудели, словно празднуя победу еще до начала гонки. А у меня в это время была небольшая паническая атака – я пыталась понять, где же этот загадочный крест, на котором мне надо стоять. Изучив плохо освещенный асфальт со своей стороны трека, я ни хрена не нашла.
«Блин, блин, блин».
– Эй, Панк, – раздался позади меня звонкий голос. – Пошли, я отведу тебя на старт.
Я обернулась и увидела в нескольких метрах от себя парня, что приезжал в тот раз, с банкой-плевательницей и извиняющимся выражением лица.
– Прости, я хотел сказать Биби. Только не говори Харли, что я так сказал.
Я рассмеялась и благодарно уцепилась за его тощий бицепс, а он повел меня прямо через самый центр поля. Толпа расступалась перед нами, но это внимание мне не нравилось. Оно казалось оценивающим. Осуждающим. Вопросительным. Парни пялились на меня и пихали друг друга локтями. Их подружки смотрели и перешептывались, прикрывая рты руками. Как будто вся толпа хотела знать, что это за мальчик/девочка с бритой башкой и что себе думает их король, когда сует язык в ее рот.
Когда мы дошли до другой стороны трека, обе машины уже стояли на стартовой линии, которая, как я теперь увидела, была просто белой полосой, нарисованной краской из баллончика поперек асфальта. В нескольких метрах перед ней на земле был нарисован небольшой крестик.
Я поблагодарила своего провожатого, с подгибающимися коленями встала на отметку… и оказалась в слепящих лучах четырех фар.
Я подняла одну руку, чтобы прикрыть глаза, радуясь, что из-за света хотя бы временно не вижу сотен оценивающих меня взглядов. Но я знала, что они тут и ждут, что я сделаю что-то не так. И их желание могло с легкостью исполниться. Психуя, что я буквально оказалась на арене, я была опасно близка к тому, чтобы заблевать собственные ботинки.
«Что говорил Харли? Поднять руки?»
С трудом сглотнув, я подняла в воздух обе руки. Это действие вызвало в толпе ошеломляющий восторг. Повернувшись, я вгляделась в людское море, мои глаза уже немного привыкли к свету, и я увидела… улыбки. Поднятые кулаки. Пивные банки и стаканы, воздетые в воздух. Это были люди, с которыми хотел меня познакомить Харли. Его люди. Они не были против меня; они были со мной. А