выходил на скальный гребень, на «классику» 8400 м, он увидел, что Бекасов возвращается. Что ж, здесь уже никто никому не приказывает, каждый сам решает свои проблемы по самочувствию.
На гребень нужно было выходить по крутому кулуару, но по нему как раз в это время спускались 12 англичан, не дошедшие до вершины. Одновременное движение вниз и вверх там было невозможно, и капитан ушел вправо и полез по скалам. Высота 8500 м, первая скальная ступень; Гриша помахал рукой и скрылся за перегибом. Захаров помахал в ответ и снова оглянулся: Женя идет сзади, все в порядке. И в этот момент началась пурга — не зря в небе висело чечевичное облако. Видимость упала почти до нуля, хотя по обрывкам перил путь был отмечен. Наверх шли с двумя радиостанциями, одну нес впереди Петр, другую сзади — Николай. Аккумуляторы в рации Захарова сели, и связи не было. Уже на 8800 м, когда капитан поджидал Бакалейникова, сверху пришел Кузнецов. Теперь можно было связаться и с верхним базовым лагерем, где находилась вспомогательная группа. Первый вопрос Антипина: «Все живы?» Николай отвечал ему, что все в порядке, но может возникнуть проблема с поиском правильного пути спуска от гребня к палаткам в темноте. Он тоже поморозился под вершиной, но ходил, не хромая, водил машину, а 12 июня вместе со своей командой залез на Такмак, где они привязали к мачте флаг, побывавший на Эвересте. Потихоньку лечился, очевидно полагая, что само собой обойдется, рассосется как-нибудь. Не обошлось, не рассосалось. Уже в июле Николай все-таки обратился к медицине, его срочно положили в больницу и ампутировали одну фалангу на втором пальце правой ноги. Однако, вряд ли это как-либо отразится на его спортивных планах: ведь великие альпинисты Виталий Абалаков и Рейнхгольд Месснер имели куда более серьезные обморожения и последующие ампутации, после чего вполне успешно ходили в горы по сложнейшим маршрутам.
Руководитель. Уж без кого точно не могла состояться эта экспедиция, без Сергея Баякина. Дело не только в том, что это он сумел убедить в ценности грядущей победы руководство края и сумел аккумулировать немалые средства. Важно другое: во-первых, именно Баякин создавал и пестовал, и поднимал к вершинам эту команду; во-вторых, он сохранил в команде тот авторитет, который принято называть непререкаемым. И еще: не будь гималайской экспедиции, не было бы оснований для этих строк. А потому Сергей Баякин и есть главный герой. Размышляя о становлении команды, об ее истоках, Сергей дает простое объяснение: «Духовным стержнем, Богом нашей команды стали любимые красноярские «Столбы», где все мы объединились, научились мужской дружбе и добрым бойцовским качествам. Как бы пропитались тем особым духом, который всегда витал над «Столбами», да и сейчас он никуда не делся, он сохранился в нас. У нас были славные учителя — старые столбисты и альпинисты, умевшие и под гитару спеть, и в горах отличный маршрут пройти.
Свою первую гору помню с фотографической точностью. Спортивный рост, как у всех: разрядник, КМС, мастер спорта (кстати, самый молодой в СССР).
В конце 70-х годов прошлого века альпинизм в Красноярске стал «проседать»: «Труд», «Спартак», «Буревестник» стали реже выезжать на сборы. Стало понятно: нужно делать новую команду. А тут и норматив мастерский изменился: ввели систему баллов, и только парни, готовые лезть километр в день по вертикали, могли стать настоящими мастерами. Я сел за анализ: горные районы, вершины, люди. Получалось, что за два года мы могли сделать мастерами десять человек. Скромный расчет получился: за два года мы подготовили пятнадцать, а год спустя еще десять мастеров спорта, да и подпорку, резерв, про разрядников не забывали. Тем и сладок настоящий плод, что с большим трудом добыт.
Уже в 1981 году мы заявили на чемпионат Союза «сумасшедшую» стену Саук-Джайляу. А потом было десятилетнее выступление красноярцев на Всесоюзных чемпионатах вплоть до распада СССР. Такая гегемония красноярцев, не нравилась командам, прежде считавшимися сильнейшими.
Хочу рассказать про столичные интрижки. К примеру, 1985 год, когда в ледовом классе чемпионата страны, в котором Красноярск традиционно считался слабым, мы публику изрядно удивили. Мы сделали свое снаряжение: ледовые крючья красноярского производства ввинчивались вдвое быстрее. Провели специальный сбор, где разработали оригинальную тактику восхождения.
В «школе» мы командам-соперницам давали двойной отрыв! И в чемпионате прошли полуторакилометровую стену Безенги, где один километр чистого льда, а остальное — скала, за один день. Спустившись вниз, мы и не сомневались — золото наше. Однако тут приходит информация о том, что несколькими днями раньше другая красноярская команда победила в скальном классе. Так судьи, посовещавшись, решили: нельзя так баловать красноярцев, присуждать золото сразу в двух классах. И засудили на какие-то сотые балла, чего-то там придумали. Но то была пора расцвета молодой команды. Команда уже встала «на крыло». А победы пришли одна за другой, безоговорочные. Со светлой грустью сейчас вспоминаются эти годы.
Вернемся к Эвересту-96, ажиотаж, всеобщее внимание, не приведи Господь, случись несчастье, все шишки на тебя. Огромная ответственность — дать добро на супермаршрут, на первопрохождение с огромной степенью риска. Замечу, супервосхождения приходилось делать не раз. Наши маршруты на Катыне, Ушбе, Ягнобе и других по сей день никем не пройдены. Мы ведь научились сводить к минимуму большинство рисковых ситуаций и делать то, что задумали.
Доверял и доверяю, и не только Захарову с Антипиным, но и всей команде. Весь год перед Эверестом я был с командой и на тренировках, и на совещаниях в офисе. Я чувствовал ауру команды, дух победителей, патриотизм города, если хотите. При этом крайне важно, для принятия решений, видел, что и они верят мне. Хотя и был, как не бьть, мандраж в последние три дня, когда в Красноярске узнал по спутниковому телефону о том, что парни пошли на штурм. Связь прервалась на два дня, а я на любом стуле как на иголках сижу. Бог миловал, все свершилось. Победа! Жизнь продолжается».
Заканчивая главу Эверест-96, надо вспомнить пророческие слова, нашего земляка, замечательного патриарха советского альпинизма Виталия Михайловича Абалакова. В одном из интервью корреспонденту из Красноярска, в дни 75-летия Виталия Абалакова, на вопрос: «Что дал Вам альпинизм?», он ответил: «Яркую событиями и впечатлениями жизнь. Закалку. Помог побороть инвалидность.
Альпинизму я обязан здоровьем. За последние сорок с лишним лет у меня был всего один бюллетень, или, как сейчас говорят, больничный лист, — после той самой операции 1936 года. Сегодня, в 75 лет, без особого труда прохожу на лыжах 15–20 и больше километров.
В молодости, как правило,