На самом деле он знал. Потому что притянул и поцеловал. Я говорила себе: вот сейчас, ещё чуть-чуть и отстраняюсь, ещё минутку, вот-вот…
А потом мы лежали, выравнивая дыхание, смотрели в потолок. Он повернул ко мне лицо, я, ответив взглядом, больно ущипнула его за руку.
— Ай, — взвизгнул Макс, — за что?
— Сам подумай.
Он вдруг рассмеялся, потирая руку.
— Знаешь, я и это в тебе люблю. Мне кажется, я в тебе люблю все.
Я нервно сглотнула, глядя на него. Если это не признание в любви, то что? Сердце томительно заныло.
— Тогда почему? — почти прошептала. Макс, нахмурившись, сел, глядя перед собой.
— Все сложно, Надь. Маринка беременна.
Бог мой! Я вот чего угодно ожидала, но не этого. Села рядом, глядя на него. Мы молчали, пока я наконец не спросила:
— Ты хочешь жениться на ней?
Макс уронил голову на руки, а подняв, выдал:
— Я бы предпочёл жениться на тебе, Ельцова, если уж надо на ком-то.
— Идиот, — обиделась я, — ну что за шутки?
— Я серьезно, — он посмотрел на меня, — я вот вчера весь день за тобой наблюдал и понял, что ты меня жутко бесишь.
— Очень мило, — фыркнула я.
— Нет, правда. Но ещё я понял, что не могу представить, как это ты не будешь мне глаза мозолить, выпады свои делать, издеваться. И не будешь так смотреть, как вчера смотрела.
Я покраснела. Была же уверена, что он не видел, как я пялилась на него весь день.
— Короче, Ельцова, — усмехнулся Макс, — мы по ходу влипли по-крупному.
Мы снова замолчали. Я думала, как было бы хорошо, если бы не было этой Маринки, и ничего не мешало бы нашему с Максом внезапно обрушившемуся чувству. Но она была, а ещё был пока не родившийся ребёнок. И Макс прав: это серьезно.
— Извини, что спрашиваю, — не удержалась я, — но ведь вы не виделись три месяца, ты уверен, что ребёнок твой?
Он усмехнулся.
— Она была у врача, сказала, срок семнадцать недель, фото с узи показывала… Там реально человек уже, Надь, — он так растерянно на меня взглянул, что мне стало его даже жаль.
— А ты не допускаешь, что она могла его и во время ваших отношений… нагулять? — я все-таки запнулась, и слово ещё такое дурацкое подобрала.
— Честно? Не думаю. Может, я, конечно, полный идиот, который не видел дальше своего носа… — поймав мой взгляд, он добавил. — Извини. Ну тест на отцовство я проведу, конечно.
Ладно, положим, Маринка и впрямь умудрилась от него забеременеть, но почему пропадала столько времени? Почему не вернулась сразу? Эти и множество других вопросов крутились на языке, но я молчала. В конце концов, кто я вообще, чтобы лезть в эту историю? Кто? Та, кого Макс любит, он это сказал. Ну или почти сказал. Или я сама опять надумала себе, а на деле ничего нет?
Есть ребёнок. Вот с этим надо как-то смириться и от этого плясать. И Макса можно понять, он хочет дать малышу нормальную семью. Наши родители к этой стороне жизни относились всегда с особым вниманием, пытаясь заложить, что семья — это главное.
Но ведь он не любит эту Маринку!
Я устало потёрла лицо руками, потом посмотрела на Макса, он рассматривал меня со странной непривычной нежностью. И я решила спросить.
— Так где она пропадала столько времени?
Макс вздохнул.
— Говорит, на первую задержку внимания не обратила, думала, акклиматизация и все такое, признаков не было никаких… на второй додумалась сделать тест. Потом уехала в Вологду к родителям. Через месяц решилась приехать.
— Решилась, — фыркнула я, вспомнив ее наглость, — между прочим, могла бы вести себя и получше, учитывая, что ты мог ее за дверь выставить.
— Ну она такая да, — грустно усмехнулся Макс, — напористая и прямая… Именно это мне в ней нравилось…
Тут он осекся, и мы замолчали. Я подумала вдруг, ну куда я лезу? Он ведь был в неё влюблён, они почти поженились, теперь у них будет ребёнок. Да, произошёл конфликт, разбежались, но такое бывает…
И стало даже как-то стыдно за все произошедшее сейчас. Словно я на чужую территорию лезу, может, кто-то мне тут и рад, но только не мое это место. Да и какая из нас с Максом пара? Ему нужна такая как эта Маринка, прямая и напористая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Встав с кровати, я начала одеваться. Макс молча следил за моими действиями. Наверное, ждал, что я что-то скажу. Но у меня не осталось сил на слова. Правда, когда я сделала шаг к дверям, он все же вскочил, оказавшись рядом, стал всматриваться в мое лицо, как будто пытаясь запомнить каждую черточку.
— Не хочу тебя терять, Надь, — сказал мне.
Я улыбнулась, поцеловала его в щеку, легко так, почти невесомо.
— Все будет хорошо, Макс, — и ушла.
Там, дома у родителей, когда я плакала, думая, почему он не приехал, я ничего не знала. Может, он и решал, как поступить, взвешивал все за и против… Но он не приехал и ничего не сказал мне. И по большому счету, данный факт является лучшим ответом на все вопросы.
Я улетела ближайшим рейсом, как дура, размазывала слезы, пялясь в окно иллюминатора. Вот так странно все кончилось, даже не успев начаться. Глупость какая, Макс всю жизнь был у меня перед носом, родители с маниакальной настойчивостью пытались нас свести, и… никакого эффекта. А теперь в одно мгновенье стало поздно.
Я написала заявление на отпуск за свой счёт, точнее, просто договорилась с бухгалтерией, что все документы оформим после возвращения. Мне нужно было время, и я в кои-то веки решила его себе дать. Бросить все и… запереться дома.
Родителям сказала, что уезжаю отдохнуть, они отпустили меня с потаенной грустью в глазах. Правда, спрашивать ни о чем не пытались, за что им спасибо.
Я валялась дома, ела то, что приносила служба доставки, смотрела фильмы и… думала о Максе.
Правильно ли я поступила, что отпустила его? Может, надо было побороться за своё счастье? И следом приходила злость. А он борется? Ни разу не позвонил, не написал, он просто смирился с тем, что все за него решили. Так же и с директорским креслом было, отец ему сказал, Макс повозникал немного, но сел в него. Это у него характер такой, и вообще он просто слабак. Самый натуральный. Да и умом особо не блещет, ему только в тренажёре сидеть да легкодоступных девок клеить. С ним и поговорить не о чем.
На самом деле, я утрировала и сама понимала это. Думала, если о нем только с плохой стороны мыслить, легче станет. Но видимо, это как-то не так работает.
Дни шли, пролетела неделя, а я все так же валялась дома, всеми забытая. Но в один из вечеров оказалось, что не всеми, потому что вдруг раздался звонок в дверь.
Первой шальной мыслью была: Макс! И хотя потом я подумала, что это невозможно, все равно смотрела в глазок с замиранием сердца. Но там был, конечно, не Макс. На лестничной клетке стоял Олег.
Немного подумав, я открыла дверь.
— Привет, — сказал он неуверенно, — можно зайти?
А я подумала: почему бы и нет?
Мы прошли друг за другом в комнату, я рухнула на диван, Олег замер у проема, разглядывая меня. Наконец, сказал:
— Хреново выглядишь.
Тоже мне, Америку открыл.
— Родители, наверное, в ужасе.
Я хмыкнула.
— Для родителей я в отпуске. Ты зачем пришёл? Или скажешь, мимо проезжал?
Олег вздохнул.
— Надь, мы можем поговорить по-человечески?
Я посмотрела на него. А вот правда, можем? Наверное, можем. Я отчетливо видела, что нам с Олегом уже нечего делить. Даже интересно, что он скажет? А еще вдруг стало интересно: счастлив ли он? Ведь его размеренная жизнь, как и моя, в одночасье ушла в небытие.
— Садись, — кивнула ему, Олег сел в кресло, я рассматривала его. Тот же Олег вроде, мой муж. Мой, да не мой. У меня никого моего нет, не осталось. Может, не в них дело, а во мне, раз первый ушел к любовнице, а второй женится на бывшей подруге?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты счастлив? — спросила его. Олег, бросив взгляд, вздохнул, пожимая плечами. Отвёл глаза, почесав бровь. Не хочет говорить, потому что тема щепетильная. Боится обидеть или задеть. Все-таки за годы брака я успела его изучить. А ещё видела, что в нем что-то изменилось, держится увереннее, плечи распрямил, одевается иначе, взгляд тоже другой. Может, вот этот Олег настоящий? А со мной он был таким, каким было удобно ему и мне?