Но в мыслях я металась из стороны в сторону. Зачем я сюда приехала? Это ошибка, большая ошибка. Мы даже диалог не можем начать, что уж говорить об остальном. Все ещё больше запутается и усложнится.
Я шла следом за Максом, когда он вдруг резко развернулся. Я часто заморгала, замерев, глядя на него.
— Я так не могу, Надь.
Ну вот, начинается. Чего я только мучилась. Сейчас он скажет, что все было ошибкой, и…
Но вместо этого Макс притянул меня и начал целовать.
Макс
Я попробовал ее и теперь не мог остановиться. Думал, надо поговорить, обсудить, посочувствовать там, если что, не знаю… Но как только мы оказались в квартире, набросился на неё. Я реально весь день думал об этом моменте и теперь даже представить не мог, что, если бы она отказалась ехать ко мне?
Сам не заметил, как руки потянулись к пуговицам ее блузки, расстегивал их непослушными пальцами, не отрываясь от Надьки, пока наконец не стянул блузку, отбрасывая в сторону. Понимал: в этот раз до спальни мы не дойдём. Надька, тяжело дыша, принялась за мои пуговицы, а потом рванула полы рубашки в разные стороны. Вот же черт, это возбуждает! Она прижалась лбом к моему лбу и проговорила:
— Макс… Это неправильно.
— А когда у нас было правильно, Ельцова? — хрипло ответил я, дурея от ее близости, хватая и заваливая на диван.
А потом мы отправились в душ, и она действительно смешно втягивала шею, стоя под струями воды, брызгалась, улыбалась. Правда, я, не удержавшись, снова притянул ее к себе, и снова ничего не осталось кроме нас двоих. Вечер кончился невозможно быстро.
Мы лежали в постели, вымотанные, но довольные, говорили о всякой ерунде. Я навис над Надькой, всматриваясь в ее лицо, и она вдруг нахмурилась.
— Что? — напрягся я. Мы оба понимали: когда-то настанет момент, и придётся что-то решать с происходящим, но я хотел хоть немного продлить это безмятежное волшебство, происходящее между нами. Если она сейчас начнёт выяснять отношения… додумать я не успел, потому что Надька вдруг сказала:
— Знаешь… Такое ощущение, что… — и тут же замотала головой, закрывая глаза.
— Что? — повторил я. Она посмотрела в упор.
— Как будто мы с тобой уже целовались когда-то. — Я замер, сглотнув. Да ладно, этого не может быть. Не может она помнить. — Ты вот так же смотрел на меня, а я лежала. Как будто, — добавила Надька, смутившись, — бред, конечно, не знаю, откуда эти мысли.
Я сел на кровати, разглядывая ее. Потом заговорил:
— Помнишь, когда тебе было двенадцать, ты упала с дерева и получила сотрясение мозга? — спросил ее. Она кивнула.
— Я тогда очень испугался. Видел, как ты полетела спиной вниз. Подбежал, а ты без сознания. Я тебя на руки взял и потащил домой.
— Как? — нахмурилась Надька. — Меня же сосед принёс, мама говорила.
— Он мне встретился, когда я из парка на нашу улицу вышел. Перехватил тебя… потом как-то так вышло, что никто не понял, что я тебя нес, а я промолчал.
Надька села рядом, прикрываясь одеялом, это было так мило, что я улыбнулся.
— Спасибо, — сказала, глядя на меня.
— Это не все. Ты, между прочим, тяжёлая была, хоть и худая. Я пару раз останавливался, клал тебя… в общем, в один из таких моментов и поцеловал.
Я посмотрел на неё исподлобья, было интересно, как Надька отреагирует. Она непонимающе похлопала глазами, потом спросила:
— А зачем?
Я упал спиной на кровать, она повернулась ко мне лицом. Инстинктивно провёл пальцами по ее голой спине вниз, чувствуя, как появляются мурашки. Охренеть можно, Ельцова в моей постели!
— Потому что был влюблён в тебя, — сказал просто. Эти слова возымели забавный эффект: Надька захлопала глазами ещё больше, неуверенно улыбаясь.
— Это, что, шутка? — спросила в итоге. Я пожал плечами.
— Тогда я этого не понимал. Тянуло к тебе, но не мог признаться даже себе, что ты мне нравишься. И вдвойне тебя доводил из-за этого. Потом мы разбежались по институтам и стали меньше видеться. Все вроде прошло само собой. Ну кроме войнушки, — я усмехнулся, а Надька плюхнулась рядом со мной, смеясь и прикрывая лицо руками. Я вопросительно вздернул бровь, да, не такой реакции я ожидал. Отсмеявшись, она повернулась ко мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Макс… Да ведь ты же был самым красивым мальчиком в школе! По тебе все девчонки сохли!
— И? — не понял я, куда она клонит.
— Ты все школьные годы меня обзывал, дёргал, принижал, потому что я тебе нравилась? А я из-за тебя считала себя непривлекательной.
Лучше бы она меня ушатом холодной воды окатила. Я вспомнил наш разговор после благотворительного ужина, когда она рассказывала о себе, и мне стало ещё хуже: это я, оказывается, причина ее заниженной самооценки. Глупый пацан с дебильными шуточками!
— Я был уверен, мое мнение ничего не значит, — сказал растерянно. Она улыбнулась.
— Ты меня жутко бесил, но твоё мнение было важно, потому что я должна была быть наравне с тобой.
— Надька, — я притянул ее к себе, отбрасывая одеяло, чтобы чувствовать кожей ее кожу, — мы два идиота.
— Ещё каких, — она снова улыбнулась, сама меня целуя. В этом был особенный кайф, в ее желании быть со мной.
Ночь пролетела отвратительно быстро. Я бы предпочёл, чтобы она не кончалась вообще. Утром нас опять ждёт неловкость, сомнительные разговоры, нужно будет что-то решать. Почему нельзя, чтобы всегда было вот так: обнимать ее и ни о чем не думать, чувствовать тепло и кайфовать от того, что мы вместе.
Проснулся я от взгляда. Вот просто почувствовал сквозь сон, что кто-то на меня смотрит. Глупость, конечно, потому что понимал, что нахожусь в своей квартире, а Надька вот она, спит у меня на плече. И все-таки было неуютно, и я открыл глаза. Видение не сразу оформилось в человека, пришлось проморгаться и потереть глаза. А потом я рывком сел, так что Надька, откатившись, тоже проснулась. Напротив кровати, прислонившись к стене, стояла Маринка, скрестив руки и разглядывая нас с Надькой.
Надя
Если это не кошмар, тогда что? Я голая в кровати Макса, а напротив его девушка. Правда, я не сразу поняла, что к чему. Сначала, Макс, сев на постели, растерянно проговорил:
— Марина?..
Как будто ждал, что она от этих слов исчезнет, как видение. Но она не исчезла, стояла, рассматривая нас с насмешливой улыбкой.
— Ты… — промямлил Макс. — Как ты здесь? Откуда?
— Помнится, ты сам мне оставил ключи, — усмехнулась девушка, — клялся в любви, говорил, что я могу вернуться, если передумаю, а ты будешь ждать.
Я вспыхнула, глядя вниз. Вот стыд-то! Позорище!
— Это было три месяца назад, — заметил Макс.
— Быстро же прошла твоя любовь, — хмыкнула Марина, приблизившись к нему, погладила по щеке, — ладно, милый, я не сержусь, я понимаю, ты мужчина и тебе нужна разрядка.
А вот это уже за гранью! Я вскочила, путаясь в одеяле, выбежала в гостиную. Схватив свои вещи, спряталась в ванной и стала быстро одеваться.
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — цедила сквозь зубы. Собравшись, открыла дверь и тут же наткнулась на Макса.
— Надь, — начал он, было, а я только выпалила:
— Ненавижу! — и оттолкнув, выскочила и быстро покинула квартиру.
Пару кварталов просто шла вперёд, пытаясь унять злобу. Макс звонил, скинув, я выключила телефон. Остановившись, вызвала такси. Не знала, куда ехать, и поехала к родителям. И всю дорогу унимала клокочущую злость, приказывая себе: не думать, не думать, не думать!
Отца дома не было. Хоть официально от дел нашей фирмы он отошёл, но куковать дома не собирался и открыл небольшой строительный магазин. Жили они условно за городом, но совсем рядом, километров десять от КАД. Магазин он открыл в соседнем поселке, и тот стал пользоваться спросом, потому папа частенько там зависал, хотя мог перепоручить часть дел кому-то, но ему было интересно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мама мне удивилась, молча пропустила в дом, только смотрела с затаенным любопытством.
— Чаю будешь? — спросила, когда я села за стол. — Я оладьев нажарила.