Читать интересную книгу Пути непроглядные - Анна Мистунина

– Не знаю, – сказал Рольван и отступил назад, – не знаю, что мне делать, все перепуталось! Уймись, Гвейр. Если бы я собирался на нее напасть, сделал бы это давно.

Серые с желтоватым отсветом глаза Верховной дрейвки казались опаснее отточенного железа. Рольван сказал ей, подавляя желание отвести взгляд:

– Я обещал тебя защищать и выполню обещание. Закрывай свои проклятые Врата, хватит уже ходячих мертвецов в Лиандарсе. Если конечно, ты их сможешь закрыть. Ведь твои хозяева, я понял, помогать не собираются?

Гвейр медленно расслабился и снова сел у ее ног. Игре скривилась:

– А что же твой хозяин? Может быть, он все исправит, раз уж сейчас его время?

– Он не… – Рольван замялся.

Игре кивнула:

– Тогда и моих не тронь. Нужно быстрее найти Врата, пока весь Лиандарс не превратился в страну ходячих мертвецов.

– Пока что мы их не нашли, – напомнил Гвейр.

– Мы правильно едем. Они меня словно притягивают, я должна была понять еще раньше. Пойми же, Гвейр, я все могу, но не знаю этого, пока не попробую! А еще их мало найти, к ним надо подобраться, их ведь будут охранять! Вы пойдете со мной до конца?

– Конечно, сестра, – ответил Гвейр.

– Я пойду, – сказал Рольван и выпрямился, чувствуя на себе их взгляды. На этот раз колебаний не было: – Да, я пойду.

Высохшие рыжие пряди опять растрепались и, стоило только Игре шевельнуть головой, падали ей на глаза. В солнечный день их цвет наводил на мысли о пожаре. Из-под волос сверкнуло звериной желтизной.

– Тогда едем, – сказала Игре.

Глава седьмая,

почти дружелюбная

– Говорят, за всю шайку назначена награда, а за главаря – особливо, аж сто золотых!

– А ты на ту награду рта-то не разевай. Много таких было, да все померли. Сколько раз их ловили, а все одно – вывернутся, хоть из-под самой виселицы, а потом и того, кто стражникам на них донес, навестят. От таких гостей ни один еще живым не уходил, вот так-то. А что по лесам шастают да богатеев проезжих грабят, нам-то с тобой что? У нас с тобой отродясь брать нечего.

Из трактирного разговора

Не сторонись смеха и шутки, потому что сердца смеющихся расположены друг ко другу.

«Поучения святого Ауриния»

Будь мудр и не принимай опрометчивых решений, помни, что как брошенное в землю семя может вырасти и стать великим деревом, так и малый поступок влечет за собою последствия для всей твоей жизни. Но и не будь нерешителен и не стой подолгу на распутье, ибо нерешительный ни в чем не имеет успеха; шагай вправо или влево, и да не споткнется нога твоя на верном пути.

Книга Мира

Сторкс, выросший, как лепестки растут из сердцевины цветка, вокруг квирской крепости, был, подобно Эбраку в другой части страны, тем центром, куда отовсюду стекались дороги, товары, новости и слухи. Большой речной порт, широкая торговая площадь, два больших храма и целый выводок часовен, мужских и женских обителей и странноприимных домов, кабаки и харчевни без числа – жизнь тут поистине била ключом. Поселившиеся на побережье канарцы ни разу еще не забирались так далеко, чтобы причинить беспокойство этому краю, запрятанному среди гор и болот; немирные северные границы отсюда и вовсе казались бы чужедальней страной, когда б ни тидирские призывы, понуждавшие любого, кто мог удержать в своей руке оружие, променять родные пашни и стада на славу и опасности войны.

Появление призраков и странная болезнь, распространяемая ими, внесли смятение в мирную жизнь города, но полностью разрушить ее не смогли. Священники молились, прихожанки судачили, уличные проповедники обличали грехи, стражники по сто раз на дню проверяли топоры и алебарды. И все, как один, с надеждой посматривали в сторону столицы, да не забывали к наступлению темноты возвращаться домой и запирать двери на все засовы. Порою кто-нибудь уходил в ночь; по такому читали поминальную молитву и старались впредь внимательнее приглядываться к соседям. День же приходил своим чередом. Работа и торговля, ссоры и праздники, рождение и смерть продолжались, невзирая ни каких призраков.

Рольвана и его спутников привела сюда необходимость пополнить запасы. Их путь лежал дальше, к древнему святилищу почти на самой границе с Тиринией. Гвейр, больше всего на свете озабоченный безопасностью сестры, был бы рад обойти Сторкс стороной, но пришлось бы делать большой крюк, к тому же без еды и фуража далеко не уедешь. Поэтому, после недолгого спора, решено было ехать через город.

– Чего ты вообще боишься? – недоумевал тогда Рольван. – Дэйг послал за тобой всего двоих, одного вы убили, второй вас охраняет. Что еще? По мне, так лучше в городе, среди людей, чем в лесу, где шастают мертвецы!

– Здесь меня знают, – уклончиво ответил Гвейр. По его лицу не похоже было, что речь идет о добрых знакомых. – И кое-кто знает, что Игре – дрейв.

– Мертвецы тоже об этом знают!

– Они нас больше не почуют, – сказала Игре, которая до сих пор только молча слушала их спор. Подумав, добавила: – Разве что случайно наткнутся. А вот людям я глаза отвести пока не могу.

Мужчины дружно обернулись к ней.

– Пока? – переспросил Гвейр.

Девушка пожала плечами:

– Не умею. Когда-нибудь смогу и это.

Они остановили лошадей у развилки, где проселок в глубоких колеях от колес сходился с мощеным трактом. Справа взлетали над пологим берегом одного из притоков Морены и, хлопая крыльями, уносились прочь длинноногие серые цапли. Понурая гнедая кобыла, направляясь к еле видной вдали мельнице, тянула против течения груженую мешками баржу. Сидящий на мешках человек дремал, покачиваясь в такт движению. Дальний болотистый берег зарос осокой и камышом. Слева на пространных лугах бродили стада овец и коров. Молодой пастух, расположившись на траве, безразлично наблюдал за всадниками. Впереди за тонкоствольной рощицей начинались уже предместья Сторкса. Издалека доносился стук кузнечного молота и пронзительный поросячий визг.

Климат здесь был значительно теплее, чем по ту сторону гор, даже зимою нечасто бывали снегопады. Влажный из-за частых водоемов воздух дышал прохладной свежестью по ночам и душным зноем днем, когда непривычно яркое для северного жителя солнце нагревало землю до такой степени, что от болот поднимался пар.

– А что еще ты когда-нибудь сможешь? – поинтересовался Рольван.

С того последнего объяснения на лесной стоянке между ними установилось нечто вроде настороженного перемирия. Игре больше не возражала против его присутствия, правда, Рольван ничуть не сомневался в ее способности перерезать ему горло сразу, как только отпадет надобность в дополнительном охраннике. А может быть, и раньше, если ее вдруг опять посетит дурное настроение. Что же до ее злого языка, об этом он не беспокоился нисколько. Обмен колкостями даже доставлял ему удовольствие.

Игре улыбнулась уже знакомой волчьей улыбкой:

– Я много всего смогу.

– Убивать одним только взглядом? Обращаться в медведицу с медвежатами?

– Мне нравится первое. Хочешь узнать, с кого я начну?

– Перестаньте, – попросил их Гвейр. – Если ты сможешь избавиться от призраков, Игре, этого хватит. Что скажешь, ехать нам в город или нет?

Она пожала плечами:

– Нам ведь нужна еда. И времени так потеряем меньше. Давай постараемся не попасться никому на глаза, ладно?

– Договорились, – со вздохом согласился Гвейр.

Теперь они медленно ехали вдоль извилистых улиц, поглядывая по сторонам в поисках не слишком людной таверны, где можно было бы остановиться на ночь. До заката оставалось недолго, прохожие с озабоченным видом ускоряли шаг. Здесь были приняты яркие одежды и высокие головные уборы – в северном Эбраке их сочли бы вызывающе-нарядными, в особенности среди небогатых горожан. Улицы, частью мощеные, частью просто утоптанные множеством ног и копыт, пестрели всевозможными фасадами, балкончиками и галереями, часто раскрашенными по местной моде в яркие цвета. Время от времени из окон доносились звуки музыки. Дорогу преграждали броские вывески, в том числе и таверн, соперничавших друг с другом в аппетитности изображенных окороков, зажаренных целиком каплунов и молочных поросят, пивных бочонков и прочих радостей, о которых только должен мечтать усталый путник или закончивший свои дела работник. Возле каждой такой вывески Гвейр недовольно качал головой, и они ехали дальше. Рольвану уже казалось, что в конце концов придется ночевать на улице, когда Гвейр вдруг решительно свернул в проулок, такой узкий, что две лошади с трудом могли здесь пройти в ряд, и через сотню шагов остановился перед невысоким, составленным из кое-как подогнанных друг к другу досок, крыльцом. Вывеской здесь служило нарисованное краской прямо на двери изображение поджаристой свиной головы в венке из сельдерея и острых луковых перьев. Чуть дальше темнел въезд во двор.