Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На этих словах его голова упала на подушку, и на несколько минут он забылся.
Я не торопилась приводить его в чувство, опасаясь, что своими монологами он доведет себя до полного истощения. Но и без моей помощи он скоро пришел в себя и попросил воды.
– При одном условии, вы больше не произнесете ни слова.
– Только одно… слово благодарности, – снова попытался он пошутить, но все-таки последовал голосу благоразумия в моем лице и с полчаса лежал безмолвно, время от времени улыбаясь.
– Ну, и что означают эти ваши улыбки? – в конце концов не выдержала я.
Знаками он напомнил мне, что я запретила ему говорить.
– И все же?
– Вы сегодня чудесно выглядите.
– Лжец. Прежде чем утверждать подобное, следовало бы завесить зеркало над вашей кроватью.
– Не надо опережать события, я еще не готов к подобным процедурам.
– О, Боже! Это невыносимо, – застонала я. – Я вас покидаю, но обещаю вернуться с большой дозой снотворного.
Без него успокоить вас не в моих силах.
– Передавайте привет господину Дюма, – совсем тихо произнес он мне в след. Даже в этом состоянии он буквально читал мои мысли.
Я действительно намеревалась посетить Дюма, поскольку Петр Анатольевич на время выбыл из игры по состоянию здоровья. И кроме Дюма посоветоваться мне теперь было не с кем. Кроме того, сообщить ему последние новости я считала своим долгом.
* * *– Какого черта? Я же просил меня не беспокоить! – услышала я его голос, прежде чем увидела его хозяина. И по испуганному лицу хозяйки дома поняла, что входить к нему в комнату теперь небезопасно. Но все же рискнула это сделать.
Увидев меня, Дюма моментально сменил гнев на милость:
– Простите великодушно. Мои слова ни в коей мере к вам не относятся, но с утра ко мне наладились ходить посетители, какие-то поэтессы, князья, будь они прокляты…
– На жизнь Петра Анатольевича вчера вечером покушались.
– Черт, – вскочил он на ноги при моем известии. – Как он себя чувствует?
– Неважно, но жизнь его вне опасности.
– Это уже немало. А вас… у вас ничего не произошло?
– К счастью – нет. Но важнее другое. Петр узнал женщину, по приказу которой этот бандит пытался убить его. Во всяком случае – мы с ним так думаем.
– И кто же эта миледи?
– Пока он не может вспомнить. Но не теряет надежды…
– Это наш единственный шанс, – устало покачал головой Дюма. И я поняла, что сегодня ночью он не сомкнул глаз. И с недоумением обнаружила, что весь пол его комнаты усыпан скомканными листами бумаги.
– Вы работали? – спросила я.
– Нет. Вернее, работаю, но не в том значении, в котором привык употреблять это слово. Я пытаюсь разобраться в вашей истории. И придумал для этого довольно оригинальный способ.
Мне легче разобраться в событиях, если я использую их в качестве материала для художественного произведения. Многолетняя привычка, знаете ли…
– Я не совсем вас понимаю.
– Это не так сложно. Я использую вашего покойного Лобанова и известные мне обстоятельства его гибели в качестве прототипа романа и сюжетной канвы. И пытаюсь написать ее предысторию. Надеясь таким не совсем традиционным способом прийти к истинному ходу событий.
– Ничего подобного мне еще не доводилось слышать в жизни, – поразилась я. – Чисто литературные методы на службе у правосудия, чем не сюжет для романа?
– Вы думаете? Мне самому приходило это в голову ночью…
– И каков результат?
– Пока – нулевой, – сокрушенно покачал он головой. – Мне не хватает знания российского быта. Уверен, что во Франции у меня уже лежала бы теперь на столе пьеса, с документальной точностью описывающая не только само преступление, но и лиц его совершивших, включая и мотивы их поступка и самые сокровенные их побуждения. Но я ничего не понимаю в вашей жизни, и чувствую себя как никогда беспомощным… Поэтому просто необходимо, чтобы мсье Петр вспомнил, где он видел эту женщину. Поехали!
Он надел шляпу, взял в руки трость и уже собирался выйти на улицу, но неожиданно остановился.
– В чем дело? – спросила я.
– Подождите меня пару секунд, – с этими словами он выскочил в соседнюю комнату.
Когда моя карета заскрипела под тяжестью его тела, то в руках у Дюма была набитая продуктами и бутылками корзинка.
– Что это? – удивилась я.
– Лекарства.
– Вы уверены, – с сомнением спросила я, – что ему это не повредит?
– Я неоднократно бывал бит в этой жизни, и с большим успехом использовал аналогичные средства, – заверил он меня. – Тем более, что настоящий французский коньяк способен и мертвого вернуть к жизни. А мадам Аделаида ради такого случая пожертвовала украшением своего винного погребка.
– Я собиралась напоить его снотворным.
– Ни под каким видом. Вино и мясо с кровью – вот что нужно раненному мужчине. И через день он будет выглядеть не хуже меня. И вот что еще пришло мне в голову… Не заехать ли нам теперь к вам домой?
– Зачем?
– У меня такое чувство, что ваши рисунки нам сегодня пригодятся.
И я снова поверила его интуиции.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
– Это она! – воскликнул Петр Анатольевич, лишь только перевернул очередную страницу моего альбома.
– Вы уверены? – выхватив альбом, и пожирая рисунок глазами, загорелся Дюма. – Я же говорил, что ваш альбом – это… – он потряс в воздухе рукой жестом триумфатора.
– Да, это она. Теперь я окончательно вспомнил, – подтвердил Петр Анатольевич. После коньяка его лицо обрело свой естественный цвет, и куриная ножка, которую он теперь перемалывал крепкими зубами, явно не казалась ему неуместной. И если бы не перевязанная голова, то он выглядел бы уже совсем здоровым.
Он передал мне альбом, и я не сразу поняла, кого он имеет в виду. Поскольку на указанном им рисунке была группа карликов, наблюдающих пожар, которых я запечатлела по памяти во время недавнего пикника. А рядом с ними буквально несколькими штрихами набросала черты той женщины, что какое-то время тоже была рядом с ними, но, не уверенная в портретном сходстве, так и и не закончила рисунка, хотя ее лицо до сих пор стоит передо мной как живое. Но именно этот набросок и имел в виду Петр Анатольевич.
Если вы помните, я уже упоминала эту женщину на этих страницах, описывая пожар. Ее седые растрепанные волосы и показавшееся мне каменным лицо, уже тогда обратили на себя мое внимание. Но я даже не предполагала, что когда-нибудь эта особа заинтересует меня до такой степени.
Внешность ее была настолько запоминающейся, что найти ее не составило бы труда. Саратов не Москва и даже не Петербург. А при связях Петра Анатольевича это вообще не проблема. Он отыщет в городе и пропавшего котенка, не то, что живого человека. Причем, в самые короткие сроки.
– Это их самая большая ошибка, – задумчиво произнес Дюма.
– И они за нее поплатятся. Женщина, присутствующая в двух местах преступления – это потенциальная каторжница. Уверен, что и пожар в доме Лобанова – дело ее рук.
– Во всяком случае, не в меньшей степени, чем нападение на меня, – согласился с ним Петр Анатольевич, после чего внимательно посмотрел на того и спросил:
– Если не ошибаюсь, вы не слишком хорошо себя чувствуете?
– Да? – посмотрелся в зеркало писатель. – Неужели это так заметно?
– На вас лица нет, – предельно серьезным голосом подтвердил Петр Анатольевич. – Если вы срочно не выпьете со мной хотя бы рюмку этого волшебного эликсира, я не гарантирую, что вы доживете до вечера.
– Пожалуй, вы правы, – нахмурив брови, согласился Дюма, после чего они с Петром Анатольевичем заржали, как два жеребца.
– Я отказываюсь присутствовать при этом безобразии, – могла бы сказать я и демонстративно выйти из комнаты, но я поступила иначе.
– А ведь и мне не повредила бы капелька вашего удивительного лекарства. Я ведь тоже едва поднялась с постели, – сказала я, изобразив на лице невероятное страдание.
– Что же вы раньше не сказали? – возликовал Дюма и его руки распахнулись для символического объятия как два могучих крыла.
Не то, чтобы я на самом деле нуждалась в этом средстве для поддержания здоровья. Просто мне хотелось выпить с этими замечательными людьми. Кроме того, у нас был для этого повод – наше расследование сдвинулось с мертвой точки. Уже не говоря о том, что коньяк был действительно великолепен.
За этим занятием нас и застал Павел Игнатьевич. С эполетами полковника, твердой походкой он вышел на середину комнаты и произнес:
– Позвольте от лица возглавляемого мною управления поблагодарить вас за физическое устранение опасного преступника, бывшего монастырского крестьянина, а ныне беглого каторжника, которого полиция безуспешного разыскивала целый год. И если позволите… – он покашлял в кулак, – я бы присоединился к вам в смысле… Погода, знаете ли, с утра… прохладная.
Допили бутылку мы уже вчетвером и уничтожили все принесенные с собой Дюма французские деликатесы.
- Случай в Москве - Юлия Юрьевна Яковлева - Исторический детектив
- Багаж императора. В дебрях России. Книга вторая - Владимир Дмитриевич Нестерцов - Исторический детектив / Ужасы и Мистика
- Государевы конюхи - Далия Трускиновская - Исторический детектив
- Королевский гамбит - Диана Стаккарт - Исторический детектив
- Катрин Блюм - Александр Дюма - Исторический детектив