Черчилль. Я могу на это ответить. Постоянными усилиями, большими потерями и исключительными победами британская армия одна завоевала эти колонии.
Трумэн. Все?
Сталин. А Берлин взяла Красная Армия. (Смех.)»524.
После поражения Италии союзники договорились разделить поровну ее флот, а также лишить ее колоний. США не возражали, чтобы Триполитания (нынешняя Ливия) стала подмандатной территорией, управляемой СССР, — это было зафиксировано в переписке советского посла Громыко со Стеттиниусом в июне 1945 года, то есть накануне конференции.
Кроме того, Советский Союз обозначил свои интересы в Турции (проливы, возвращение городов Карса и Ардагана) и создание военных баз в Норвегии (на островах Шпицберген и Медвежий) и Дании (на острове Борнхольм, где в тот момент стояли советские войска).
При этом Сталин понимал, что все не уступят, но тогда можно было бы и поторговаться.
О вопросах же репараций, обеспечения западной границы Польши, получения третьей части германского флота, неизбежности наказания главных нацистских преступников он говорил откровенно и твердо.
Но не стоит думать, что он чувствовал себя всесильным. Это далеко не так. Например, ему пришлось уступить в требовании 30 процентов германского золотого запаса, который был захвачен союзниками. Правда, он за свой отказ выторговал увеличение репараций, но обмен был явно неравноценным. Не смог он добиться и пересмотра конвенции Монтре, определявшей режим судоходства в черноморских проливах, и устройства советской военной базы рядом с ними. Хотя Черчилль обещал Сталину поддержку в этом вопросе, союзники фактически провели его, записав в протокол как обязательное условие — согласование с турецким правительством.
Насколько не просто было Сталину, свидетельствует тот факт, что он из-за недомогания даже пропустил один день переговоров (29 июля), тогда его заменил Молотов.
В общем, наш герой сделал все, что мог. Безусловно, он был потрясен, хотя и не подал виду, когда Трумэн сообщил ему, что Америка располагает новой бомбой «исключительной силы». Значит, снова предстояла изматывающая гонка. Опять надо было забыть о всяком покое и напрягать силы. «Иначе нас сомнут».
Еще одно важное решение было отвергнуто Сталиным в Потсдаме. Оно касалось создания новой мировой финансовой системы, в которой СССР должен был принимать полноправное участие.
В Потсдаме Трумэн переиначил идею своего предшественника (создать международную валютную систему как аналог коллективного Совета Безопасности ООН, где у СССР были бы реальные права) на сугубо американское управление международными финансами. Германское золото, которое бесцеремонно увели от советских претензий, объявив, что оно принадлежало оккупированным странам, а не Германии, должно было пойти на укрепление МВФ, ВБ и «международного доллара».
Созданные для реализации этого плана МВФ и ВБ должны были получить все «бесхозное» золото мира: «нацистское», «еврейское», свергнутых монархов Италии и Югославии, а также «царское золото» (свыше трех тысяч тонн), отправленное Николаем II для закупки оружия в США, Англию и Францию. К осени 1917 года Россия получила из заказанного объема всего на четверть стоимости отгруженного золота.
Наступивший мир был совсем не таким, каким его ожидали увидеть советские победители. Запад смотрел на Москву все более враждебно. Сталину пришлось маневрировать в попытке сохранить лицо и отступать. Его главная идея — иметь на западных границах страны с дружественными правительствами, а также свободный выход к южным морям — постоянно оспаривалась.
Еще в январе 1945 года (до Ялтинской конференции) СССР попытался заключить с правительством Ирана договор на право разведки и разработки нефтяных месторождений в северных провинциях, Иранском Азербайджане. Узнав об этом, Черчилль категорически возражал: намерение Москвы воскресило борьбу начала XX века России и Британской империи в этом регионе, закончившуюся тогда разделением интересов двух государств в Персии. Сейчас же Англия не собиралась допускать русских к «своей» нефти. Госдепартамент США тоже выступил против проникновения СССР в этот регион. Однако Рузвельт не стал принимать никаких мер, и дело отложили до более подходящего случая.
Здесь Сталин боролся только против англичан, американцев не интересовал Иран: еще в феврале 1944 года Рузвельт указал английскому послу в Вашингтоне Галифаксу схему раздела на Ближнем Востоке: «Персидская нефть ваша. Нефть Ирака и Кувейта мы поделим. Что касается Саудовской Аравии, она наша»525.
Этот случай пришелся на послепобедный год. 9 ноября 1946 года советские и английские войска должны были быть выведены из Ирана. Но Москва не торопилась. На угрозу американцев вынести вопрос вывода войск на обсуждение в ООН Сталин, по словам Д. Кеннана, заметил: «Мы со стыда не умрем».
В сентябре 1945 года недавно образованная Демократическая партия Азербайджана потребовала предоставить южному Азербайджану национально-культурную автономию, затем продекларировала о ее создании. Тогда же и в Иранском Курдистане возникло национальное правительство.
Поставив на шахматном поле Ирана эти две новые фигуры, Сталин, как казалось в Кремле, заметно улучшил свою позицию. И он добился своего, правда, только внешне. В мае 1946 года советско-иранская нефтяная компания была создана, шах подписал учредительные документы с одним условием: их должен одобрить меджлис. Войска были выведены, а депутаты меджлиса проголосовали против.
Это была обычная практика Сталина: напор, стойкость и только в крайнем случае — уступки.
Параллельно атомным бомбардировкам 6 и 9 августа японских городов Хиросимы и Нагасаки, предпринятым США для устрашения противника, СССР 8 августа объявил войну Японии. 10 августа Токио сделал заявление о готовности капитулировать, 14 августа — о безоговорочной капитуляции. 15 августа Япония подписала перемирие с США, Англией, Китаем. В это время части Красной армии продолжали военные действия, чтобы обеспечить занятие Ляодунского полуострова, где находились Порт-Артур и порт Дальний.
На этом фоне выделяется один эпизод сотрудничества СССР и США. 11 августа в два часа ночи английского посла Керра и американского — Гарримана пригласили к Молотову. Советский министр сообщил, что согласен с предложением США относительно демократизации Японии после окончания войны, и высказал мнение, чтобы у союзников было два верховных главнокомандующих — генерал Макартур и маршал Василевский. На это Гарриман твердо ответил, что США воюют с Японией четыре года, а СССР — два дня и что верховным будет только американец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});