Мудрого Господа против иноземцев.
Но принц Джета вполне дружелюбно воспринял мои слова:
— Со стороны Мудрого Господа в самом деле было бы весьма любезно помочь столь недостойному перейти в его… гм, рай.
Вообще-то понятие рая как мира праотцов для индоариев довольно туманно и совершенно непонятно, в частности, для тех, кто заменил своих ведических богов концепцией долгого чередования смертей и рождений, которое заканчивается, когда остановится цикл мироздания, чтобы начаться вновь, или когда на тебя снизойдет просветление.
Я решил больше не говорить о Мудром Господе и с сожалением отметил, что принц Джета тоже. Он завел речь о Будде:
— Вы встретитесь с ним во время визита в Кошалу, и мое сердце будет разбито, если нам будет отказано в вашем — как бы это сказать? — в вашем лучезарном присутствии в Шравасти не только как посланца Великого Царя, но, что важнее, как внука Зороастра.
Как все индийцы, принц Джета умел плести венки из цветистых фраз. Как все персидские придворные, я тоже. Но после обеда мы дали цветам увянуть и перешли к более насущным вопросам.
— Прогуляемся, — предложил принц, беря меня под руку.
Он привел меня к искусственному озеру, столь искусно обсаженному камышом и лотосами, что его можно было принять за удивительно удачное творение природы. Благодаря некоторой хитрости с перспективой, озеро, уходя дальним краем к горной гряде, казалось очень широким и глубоким.
У воды принц Джета снял верхнюю одежду.
— Вы плаваете? — спросил он.
— Это одна из первых вещей, чему нас учат.
В действительности я так толком и не научился плавать. Но мне удалось не отстать от принца, пока тот аккуратными гребками плыл по мелководью к миниатюрной горной гряде. Под ногами метались какие-то рыбы ярких цветов, а издали на нас взирали фламинго. Все это в самом деле напоминало рай.
Когда мы оказались в нескольких футах от искусственного утеса, принц Джета сказал:
— Теперь зажмите нос и ныряйте под скалу, — и через мгновение, как чайка, бросающаяся за рыбой, исчез под водой.
Я не умел нырять, но погрузил голову и начал изо всех сил дрыгать ногами. Когда, по моим расчетам, я достаточно ушел под воду, то впервые в жизни открыл под водой глаза и был очарован яркими рыбами, колышущимися зелеными водорослями, стремящимися к поверхности стеблями лотосов. Почувствовав, что сейчас задохнусь, я вдруг увидел вход в пещеру. Из последних сил дрыгнув ногами, я втолкнул себя туда и вылетел на поверхность.
Принц Джета помог мне выбраться из воды. На песке там и сям были расставлены кресла, столы, диваны. Кроме белого песка, все было голубым, и все в пещере сияло ярким голубым светом, словно под водой горел огонь. Этот природный эффект создавали несколько маленьких окошек, прорубленных у самой поверхности воды. Хотя вода и воздух проникали в пещеру, заглянуть внутрь не мог никто.
— Нас и подслушать не могут, — сказал мой хозяин, усаживаясь на диване. — Это единственное место в Магадхе, где Варшакара нас не услышит.
— Это вы построили пещеру?
— И гору тоже. И озеро. И парк. Конечно, я тогда был молод. Не соблюдал заповедей и был привержен всем удовольствиям этого мира, а такая приверженность есть причина боли, не так ли?
— Но без сомнения, приносит больше радости. Взгляните на ваше чудесное творение…
— …За которое мне придется расплатиться в своем следующем воплощении, когда я буду бездомной собакой.
Принц Джета, как воистину высокорожденный, говорил так невозмутимо и безмятежно, что я не мог понять, хранит ли он серьезность или шутит.
Принц, однако, умел быть и прямым.
— Насколько я понимаю, вы заключили договор с моим родственником Бимбисарой.
— Да, мы провели некоторые переговоры. Насчет железа для Персии в обмен на золото. О цене мы не договаривались. Я должен вернуться в Сузы, прежде чем сообщу окончательное решение Великого Царя.
— Понятно. А когда вы отправляетесь в Кошалу?
— Понятия не имею.
— Я здесь не только ради вашей свадьбы с моей внучкой, я от имени царя Пасенади уполномочен пригласить вас как можно скорее посетить его двор.
Выдержав дипломатическую паузу, я спросил о причине подобной спешки:
— Вы считаете, будет война?
— Да. Скоро. Войска уже поднимаются по реке.
— Для вторжения в федерацию?
— Да…
Глаза принца стали синими, как подземный бассейн. В действительности при нормальном освещении они были, как я обычно называю, гималайского цвета — цвета серых теней, свойственного природе только в этой высокогорной части света.
— Какова будет позиция Кошалы?
— А какова будет позиция Персии?
Я не был готов к такой прямоте.
— От Таксилы до Магадхи тысячи миль.
— Мы слышали, что войско Великого Царя передвигается быстро.
— Тогда вы должны знать, что войско Великого Царя занято на западе с греками, это…
Я счел излишним объяснять такому культурному человеку, кто такие греки. Если ему нужно было знать, кто это, он уже узнал. Как потом оказалось, принц Джета вообще ничего не знал о Европе.
— Другая часть войска — на северных границах, — сказал я. — Сражается с кочевниками.
— С нашей родней, — улыбнулся принц.
— В тридцатом или сороковом колене. Но каковы бы ни были наши древние узы, сейчас они реальные враги.
— Да, конечно. Но несомненно, у Великого Царя есть войска в его сатрапии на реке Инд.
— Только для обороны. Он никогда не пошлет их в Магадху.
— Вы уверены?
— Великий Царь владеет долиной Инда на протяжении менее одного поколения. Без персидского гарнизона…
— Понимаю. — Принц вздохнул: — Я надеялся…
Он сделал изящный и неопределенный жест, но я еще не научился понимать язык жестов, как говорят индийцы. В самых тонких вопросах они прибегают к жестам — эта форма общения восходит к первобытным танцам.
— Как вам понравился мой зять?
— О, весьма. Он кажется очень изысканным и… сентиментальным.
— Он определенно сентиментален. Однажды он неделю проплакал над смертью своей птички.
— Но распорядитель двора не заплачет! — сказал я и подумал: «Теперь проверим, проникла ли магадханская секретная служба в этот грот принца Джеты».
— Да. Это жесткий человек. Он мечтает о захвате Варанаси. И падении Кошалы.
— И это его единственная мечта?
— Пасенади — святой человек. Ему нет дела до этого мира. Он архат. Это значит, он близок к просветлению, окончательному исчезновению, слиянию с миром.
— И поэтому его страна также близка к исчезновению и слиянию, хотя и не к просветлению?
Принц Джета пожал плечами:
— Почему царства должны отличаться от царей? Они рождаются. Живут. Умирают.
— Почему же вас волнует, что Кошала напоминает тело человека месяца через три после смерти?
— О да, волнует. Из-за сангхи.
Слово «сангха» обозначает