-И что в этом такого тревожного?
-Еще не знаю, комендант...
'Знаю-не знаю'. Тяжело так, наверное. Закрыла туча свет в хрустальном шарике, и Старший в растерянности замирает, не понимая, куда же ему идти. А что мешает топать и дальше туда же, куда шел? Великое множество людей во всем мире живут, не имея ни малейшего представления о завтрашнем дне. И ведь нельзя сказать, чтобы они жили особо плохо. Лишь два народа Старших постоянно требуют от мира полной ясности и на вчера, и на сегодня, и на завтра. Я, Младший, не вижу в этом никакого смысла. Если завтрашний день заранее известен, то он, считай, уже и прожит.
Под вечер я наведался в новый лагерь. Караул здесь несли только нерберийцы - ни миакринги, ни регадцы не соглашались подобраться так близко к Звездному пику, пока им не грозит непосредственная опасность. При этом солдаты из местных боялись богов, а темнокожие южане - диаволов. По вере, распространенной в Регаде, на Звездном пике вовсе не боги обитают.
Времени караульные не теряли. Возле подъема я обнаружил несколько пирамидок из камней. Даже снег с него успели счистить почти до середины.
-А это еще что такое? - спросил я, указав в сторону Звездного пика.
Высокий уступ на склоне горы был накрыт снежной шапкой. Однако даже на ее фоне нечто проступало на наших глазах пронзительной белизной. Оно было похоже на клок клубящегося тумана, однако с каждым мгновеньем становилось все четче и четче.
-Избави Лайта... - пробормотал один из караульных. Даже в темноте было заметно, как он побледнел.
-Ты нашел, к кому обращаться в таком месте, - я прищурился, потому что мне показалось, что белоснежный предмет начинает приобретать очертания человеческой фигуры.
Чуть позже я мог с уверенностью утверждать, что так оно и есть. На уступе стоял человек в свободных белых одеждах, развевающихся на ветру. Однако никакого ветра и в помине не было. Морозный воздух, в котором я и двое караульных застыли, затаив дыхание, замер, не шевелясь, и ничто не нарушало ночную тишину.
Ни Арварих, ни Лагорис, ни наш сосед арденский тысячник - никто из них не знал, что это такое мы увидели под Звездным пиком. Подозрения о божественной сущности существа в белых одеяниях, естественно, высказали все трое. Ну так это и мне было понятно.
Галдора я спрашивать не стал. Спросил Лаграоха. Лаграох забеспокоился и попытался немедленно отправиться на доклад к Галдору. Я его не пустил.
-Синрик это, - нехотя сообщил прорицатель. - вестник богов. А на скале под Звездным пиком он появляется только тогда, когда где-то близко есть потомок Ровенда Великого.
Я невольно обернулся в сторону стены, озаренной редкими факелами в ночной тьме. Надеяться, что появление божества говорит о приближении Аэлевит, конечно же, глупо. Скорее всего, это Эрик возвращается на Последний рубеж.
Но надеяться хочется.
Эрик. О том, что бывает на свете, и чего не бывает.
Треска чистилась плохо. Лезвие снимало с рыбины полосы кожи, на которых оставалось довольно много мяса. Можно было сдаться и воспользоваться, как все нормальные люди, ножом, но Эрик сдаваться не привык.
Сегодня утром он обнаружил на лезвии меча первое пятно ржавчины. До этого момента Эрик и не думал, что есть еще в мире вещи, способные его пронять.
Трактирщик вполглаза наблюдал, как мучается его единственный постоялец. Когда Эрик замечал его взгляд, трактирщик спешно возвращался к протиранию стаканов. Других дел у него, в общем-то, и не было. Деревня опустела, остались лишь несколько стариков. Путники тоже предпочитали здесь не задерживаться и спешили на север, поближе к Катасте. В долине реки шансы укрыться от врагов резко возрастали.
Наверное, Эрик оказался единственным за последние два дня человеком, чей путь лежал на юг, в Скейр. Похоже, однако, что путь его в этой деревне и завершится. Дальше дороги не было: с околицы уже можно было разглядеть кассорийские лагеря и патрули. Скейр за время его отсутствия оказался в плотной осаде.
Эрик как чувствовал, что не стоит ему уезжать с Последнего рубежа. Никаких особых приказов на этот счет Аэлевит ему не отдавала. Но сидеть в деревянной крепости под Звездным пиком и ждать неизвестно чего ему претило. Даже задерживаться не стал - сдал Мальтори с рук на руки Лаграоху, прорицателю Круга, и ходу назад, в столицу. Благо вьючная лошадь его больше не задерживала.
С этой лошадью оказалась просто беда. Она шла так медленно, словно на ней не один Мальтори ехал привязанный, а как минимум двое. Эрик вынужден был подстраиваться под ее скорость и добрался до Последнего рубежа совсем не так быстро, как рассчитывал. На обратном пути хотел было наверстать потерянное время. Да только вороной его словно распробовал медленной езды и вошел во вкус, никак не желая проявлять привычную резвость. В итоге Эрик столкнулся с тем, что кассорийцы успели перекрыть дорогу в Скейр.
-Еще эля? - спросил трактирщик, не успев в очередной раз отвести глаза, когда Эрик на него покосился.
-Еще эля.
До вечера спешить ему было некуда. Днем пытаться проскользнуть мимо завоевателей - чистое самоубийство. А Эрику после приключения с похищением Мальтори по неведомой ему причине вдруг опять жить захотелось.
Бывает ли так, чтобы над погребальным костром возлюбленной дым не успел рассеяться, а жить уже снова хочется? Бывает. Но не с Эриком. И не после того, что он успел увидеть за прошедшие с момента смерти Эрви дни. Мир вокруг весь какой-то невеселый, угрюмый - с чего бы? А вот.
Меч, конечно, Эрик от ржавчины отчистил. Долго думал, какое бы найти применение бесполезному клинку, расстаться с которым он не мог. И надумал почистить рыбку.
Рыбу в Скейр навезли эйтории. Собственные припасы Сиккарты никак не были рассчитаны на вторжение армий со всего севера и запада, и заморские гости понимали это лучше местных, когда брали с собой в дорогу такое количество вяленой и соленой рыбы. Поначалу, по словам трактирщика, у постояльцев треска даже пользовалась популярностью.
Рыбу Эрик любил с детства, и долгие годы вдали от побережья уж никак эту любовь выветрить не могли. Но вот чистить ее не умел, и любопытные взгляды трактирщика его непривычно смущали. Хорошо, что он взялся за меч - это можно списать на Старшую странность. Вот если бы миакринг увидел, что Эрик и ножом рыбину разделать неспособен, тогда можно и со стыда сгореть.
Рука Эрика замерла над зверски располосованной треской. Он удивленно прислушался к собственным ощущениям. Надо же, какие глупые, суетные, ничтожные вещи беспокоят его. А ведь еще пару дней назад спал Эрик на скамейке под дождем, как бездомный бродяга, и все ему было трын-трава. Бывает такое? Нет, не бывает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});