уровень смертности в Гранд-Сентрал! Не валять дурака, посетить Шакала!
– Ну да, и оставляй там мозги, – подхватил зазывала мадам Доминики. – Не верить врака, все знать, что Доминика – лучший в Город Бездна!
– И чего мы ждем? – спросил я у Квирренбаха. – Кажется, именно это собирались сделать?
– Да! – прошипел Квирренбах. – Но не на базаре, в какой-то грязной палатке! Я представлял себе клинику, хорошо оборудованную, хотя бы с намеком на стерильность. Я знаю, мы сможем найти место получше, Таннер, поверьте мне…
Я пожал плечами, и Том заставил меня сделать шаг в свою сторону.
– А чем вам не угодила палатка, Квирренбах?
– Нет! Это не пойдет. Здесь должна быть…
Он беспомощно посмотрел на меня, надеясь, что я перехвачу инициативу и вырву его из рук маленьких агитаторов, но я только улыбнулся и указал на палатку – сине-белую коробку со слегка провисающей крышей. Растяжки были привязаны к толстым ржавым штырям, вбитым прямо в пол вокзала.
– Заходите первым. – Я пропустил Квирренбаха в палатку.
Мы очутились в передней, отделенной от основного помещения. Кроме нас и мальчугана, здесь никого не было. Только сейчас я заметил, что Том отличался поистине волшебной красотой. Мешковатая одежда не позволяла определить пол, лицо обрамляла копна прямых черных волос. С таким же успехом его могли звать Томасиной, но я решил не торопиться с выводами. Из маленькой малахитовой шкатулки, стоящей на столике в окружении ароматических свечек, лилась мелодия ситара, и Том покачивался ей в такт.
– А здесь недурно, – заметил я. – По крайней мере, никаких луж крови. И разбрызганных мозгов я тоже не вижу.
– Нет! – неожиданно решился Квирренбах. – Не здесь и не сейчас. Я ухожу, Таннер. Вы можете остаться или уйти со мной – решайте сами.
– Том говорит правду. – Я взял нарочито спокойный тон. – Нужно извлечь имплантаты сейчас, если нищенствующие еще не успели этого сделать.
Он поднял руку и прошуршал ладонью по щетине на голове:
– Может, они просто запугивали нас этими байками.
– Возможно. Но стоит ли рисковать? Сейчас у вас в голове сидит бомба с часовым механизмом. И ее надо извлечь. В конце концов, имплантаты всегда можно вернуть назад.
– Но вынимать их в палатке у какой-то мадам Доминики? Я лучше попробую сам – перед зеркалом, ржавым перочинным ножиком.
– Как вам угодно. Если только раньше не спятите от боли.
Паренек уже тянул Квирренбаха за перегородку.
– Что касается денег, Таннер, мы оба не слишком богаты. Вы уверены, что услуги мадам Доминики нам по карману?
– А вот это уже аргумент.
Я поймал Тома за воротник и мягко втянул обратно в прихожую:
– Нам с приятелем нужно срочно продать кое-какой товар, если только ваша мадам Доминика не занимается благотворительностью.
Поскольку мои слова остались без внимания, я открыл свой кейс и продемонстрировал Тому его содержимое:
– Продать за наличные. Где?
Это сработало.
– Зеленый и серебряный палатка, через рынок. Сказать, что от Доминика, и вас не слишком облапошить.
– Эй, погодите-ка минутку.
Квирренбах уже стоял одной ногой в комнате. Я увидел невероятно тучную женщину, которая сидела на длинной кушетке, рассматривая ногти. Над кушеткой на шарнирных кронштейнах развешены медицинские инструменты. Пламя свечей, которые освещали операционную, отражалось от полированного металла.
– Ну?
– Почему я должен быть морской свинкой? Кажется, вы упоминали, что вам тоже нужно удалить имплантаты.
– Верно. И я скоро вернусь. Вы же сами говорили про средства. Мне нужно кое-что продать. Том сказал, что я смогу сделать это на базаре.
Недоумение на лице Квирренбаха сменилось яростью.
– Но вы не можете уйти! Я думал, мы заодно! Компаньоны по путешествию! Не предавайте дружбу раньше, чем она завязалась, Таннер!..
– Эй, остыньте. Я еще никого не предал. К тому времени, как мадам закончит с вами, я вернусь с наличными.
Я повернулся к толстухе и щелкнул пальцами:
– Доминика?
Она томно повернула голову и скривила губы в немом вопросе.
– Сколько на него уйдет времени?
– Один час, – ответила она. – Доминика очень быстрая.
– Времени более чем достаточно, Квирренбах. Усаживайтесь, и пусть она сделает свое дело.
Он поглядел на Доминику и, кажется, немного успокоился:
– Вот как? А вы точно вернетесь?
– Конечно. Не пойду же я гулять по городу с имплантатами в голове. По-вашему, я похож на сумасшедшего? Нам нужны деньги.
– И что вы собираетесь продать?
– Кое-что из личного имущества. Кое-что из подарков нашего общего друга. На такие вещи должен быть спрос, иначе Вадим не стал бы их собирать.
Тем временем Доминика потянула Квирренбаха к кушетке, но он ухитрился устоять на ногах. Столь же быстро он переменил мнение, когда мы обчищали каюту Вадима, – поначалу возмущался, а потом начал действовать весьма энергично. Подобную «перемену погоды» я наблюдал и сейчас.
– Черт побери. – Он покачал головой, потом смерил меня взглядом и открыл свой кейс. Там действительно лежал ворох исписанной нотной бумаги. Покопавшись, Квирренбах нащупал тайничок и достал несколько экспириенталий, «конфискованных» у Вадима. – Торговец из меня все равно никудышный. Держите, продайте за хорошую цену, Таннер. Полагаю, это покроет мои расходы.
– Вы мне настолько доверяете?
Он прищурился:
– Постарайтесь не продешевить.
Я принял у него экспириенталии и поместил в свой кейс.
Толстуха Доминика двигалась позади него по комнате, словно дирижабль, едва касаясь ногами пола. На ней была черная металлическая обвязка, при помощи которой ее непомерная туша была подвешена на мощном металлическом штативе. При каждом движении поршни и шарниры с шипением испускали пар. Складки жира надежно маскировали то место, где голова крепится к туловищу. Мадам держала пальцы чуть растопыренными, словно только что сделала маникюр. Каждый ее ноготь представлял собой подобие наперстка, и она выпускала крошечные скальпели и прочие медицинские причиндалы, как кошка когти.
– Нет, сперва он, – произнесла она, указывая на меня мизинцем, украшенным миниатюрным сверкающим гарпуном.
– Спасибо, Доминика, – ответил я. – Но вначале лучше займитесь Квирренбахом.
– А вы вернетесь?
– Да, только добуду