войско запорожское допустило увлечься коварными обещаниями
своих давних заклятых неприятелей.
Далее в своем послании Орлик припоминал запорожцам всякие
неприязненные поступки московского правительства против них, достаточно показывающие, что не следует ни в чем доверять такой
власти, вспомнил и разорение Сечи в 1709 году, и казни
запорожских старшин и товарищей, попавшихся в беду чрез то, что
поверили обещаниям царской милости; не забыл помянуть построения
крепости в Каменном Затони и самарских городков с лживыми
уверениями, будто эти городки строятся только на время войны против
татар и турок, с целью хранения боевых и продовольственных за-
793
пасов для войска, а по окончании войны будут срыты; вспомнил и
о том, как во время шведской войны зазывали на службу не мало
низового товарищества, потащили их в Петербург и развели на
каторжные работы, от которых они все погибли. Указывал, наконец, Орлик на примере Украины: не послушалась она
доброжелательных и правдивых предостережений покойного своего гетмана
Мазепы, а поверила более московским уверениям в грамотах, поднисан-
ных царскою рукою и читанных по церквам, где, призывая во
свидетельство Бога, уверяли Войско Запорожское и весь народ
малороссийский, что все люди войсковые и посполитые будут
пользоваться такою свободою, в какой пребывали их предки во времена
славной памяти гетмана Богдана Хмельницкого. Но по окончании
шведской войны московское правительство так сдержало свои
клятвы и обещания: упразднило в Украине гетманскую власть и вместо
нее учредило коллегию, набравши из своего народа двенадцать
мучителей, которые совершали над украинским народом неслыханные
мучительства, а когда генеральные особы обратились к царю с
жалобою через своих послов, то их всех потащили в Петербург, одних
в ссылку заслали, других в тюрьму засадили. Здесь, конечно, в
послании Орлика идет речь о наказном гетмане Павле Полуботке и
о его товарищах, но Орлик, живучи вдали, не мог знать в точности, как происходили события, - и делал ошибки. Так, в числе
пострадавших с Полуботком он считает миргородского полковника Апо-
стола^ хотя тут же помянул его недобрым словом, назвавши
клятвопреступником за переход от мазепиной стороны на царскую
сторону, Орлик не знал того, что этот человек после возвращения
от Мазепы к царю находился постоянно в чести и доверии у
верховного правительства, а потому и достиг гетманского звания. Далее
Орлик в своем послании припомнил и то, как московское
правительство посылало десятками тысяч малороссиян на земляные
работы и множество их поморило непомерным трудом и дурною
пищею, желая, по толкованию Орлика, не только обессилить, но и
выгубить все Войско Запорожское. Уверяя в справедливости своих
слов, Орлик ссылался на тех из запорожцев, которые были
самовидцами всего этого и могут подтвердить все сказанное им.
Возможность примирения и дружбы с Московскою державою признавалась
Орликом только тогда, когда бы эта держава оставила*
неприкосновенным гетманский сан в Украине, предоставляя вольному
избранию как этот сан, так и прочие чины, не навязывала бы Войску
Запорожскому в начальство каких-то москалей, волохов, сербов и
перекрестов, не отзывала бы Козаков от их служебных обязанностей
посылкою их на тяжелые работы, возвратила бы под гетманскую
власть города и села, розданные чужеземцам, изъяла бы от постоя
своих войск малороссийские города, кроме Киева, Чернигова и Пе-
реяслава, не вмешивалась бы отнюдь в права малороссийские, не
794
учреждала бы своих судов, карающих малороссиян смертною
казнью; отнятием имуществ тяжелыми поборами. Запорожцы, вступая
под власть Московской державы, всего этого не вытребовали от нее
в условиях, следовательно, и не могут ожидать себе ничего
хорошего под московскою властью. Притом, в московских владениях и
Сечи основать уже негде: край на левой стороне Днепра, в тех местах, где прежде были старые запорожские угодья, Москва уступила в
область турецкую и татарскую по реку Орел, а на правой стороне
Днепра Москве не принадлежит уже ни одной пяди земли, кроме
Киева, Триполья и Василькова; даже и то место, где находилась
старая Сечь, отошло от ней навеки. Негде Московской державе
приютить запорожцев и уж она наверное не станет заводить войны с
турками и татарами, чтобы завоевать земли, лежащие по Днепру, для поселения там запорожцев; напротив, еще будет довольна, когда
имя Войска Запорожского исчезнет с берегов Днепра, чего давно
уже хотел царь Петр Алексеевич. За невозможностью поселить
запорожцев в приднепровских странах, Московская держава
переведет их куда-нибудь за Волгу, и тогда уже ни турки, ни татары, ни
ляхи не захотят подавать им помощи к освобождению.
Оканчивая свое послание, Орлик счел нужным сообщить
запорожцам, что, проживая двенадцать лет в Салониках, он не сидел
сиднем без дела, а вел письменные сношения и заручился
обещаниями королей: французского, шведского, польского, Оттоманской
Порты и крымского хана помогать в деле освобождения Украины.
Красноречие Орлика не подействовало. Запорожцы в
письменном ответе ему выставили на вид разные недавние выходки
татар: как они угоняли у запорожцев стада овец, табуны лошадей
и невозможно было добиться управы в татарских судах, вспоми-
* нали, как ногаи присвоивали себе степное пространство, которым
с незапамятных времен пользовались одни запорожцы для
пастбищ,- но более всего упрекали татар за ловлю людей русских в
яссыр, что препятствовало запорожцам быть заодно с татарами.
Они с своей стороны советовали Орлику, по примеру других, просить милости и прощения у государыни, в надежде, что она
оставит его при давних угодьях и маетностях.
В таком смысле ответ отправлен был и к крымскому хану
Каплан-Гирею с изложением разных несправедливостей от татар.
Хотя возбуждения Орлика не подействовали тогда на
запорожцев, мы не имеем данных указать, насколько в Украине в то
время была живучею идея независимой Гетманщины, но есть
доказательства, что в верхних слоях, как российского правительства, так и дворянского сословия, существовало опасение, что при
первой возможности козацкая Украина заявит поползновение
освободиться от московского господства. Представители иноземных
дворов, бывшие свидетелями эпохи восшествия на престол Анны
795
.Ивановны, в своих депешах сообщали, что такое опасение было
одною из главных причин, почему шляхетство не захотело
ограничения самодержавия в Российском государстве.
Эти сношения между Орликом и запорожцами происходили
в то самое время, когда запорожцы покидали свой приют в
Алешках на земле Крымского ханства, где поселились они после
разорения их последнего гнезда в русских пределах близ устья
Каменки. Теперь они вели переговоры с генералом Вейсбахом о
переселении в державу Российского государства. Орлик пытался
всеми мерами удержать запорожцев в ханских владениях, надеясь
иметь в них постоянное орудие вражды против России.
Надежды Орлика и его партии опять ни в чем не
осуществлялись. Запорожцы перешли весною 1734 года в пределы российские, заложили Сечь на, реке Подпольной, вблизи прежнего своего
пепелища, и послали Орлику письмо, в котором объявляли себя
верными подданными русской государыни, и просили уже более не
писать к ним.^
Не вспыхнуло европейской войны в том виде, в каком
желательно было мазепинцам для их видов; не утвердился Станислав
Лещинский на польском престоле, не помог ему зять его, французский король, которого малороссияне считали
могущественнейшим государем между всеми христианскими государями; не
удалось поссорить Швецию с Россиею. Более надежды, казалось,-, было на Турцию; и действительно, вскоре началась война, прославившая имя Миниха. Орлик на этот раз хотел сюда связать
украинский вопрос и опять попытался в 1730 г. послать в
Запорожье послание, в котором представлял, что он принес присягу
избавить Украину от мучительства московского; упрекал запорож-.
цев за то, что они отступили от него, избранного вольными
голосами гетмана, и-отдались под протекцию неприязненной
Москвы;, выражался, что они тем змею у себя на груди пригрели и