Читать интересную книгу Тайный советник вождя - Владимир Успенский

— Товарищ Белов! Представьте свои кавалерийские дивизии к званию гвардейских. Надо было сделать это раньше: ваши дивизии отлично дрались на Украине и имели большие потери в тяжелых боях под Москвой.

— Завтра же представлю, товарищ Сталин!

— Желаю вам успеха.

— Спасибо.

В трубке раздался щелчок. Разъединили. Павел Алексеевич посмотрел на трубку, положил ее медленно, осторожно… Верховному Главнокомандующему хорошо известна обстановка. Он не приказывает, не требует. Он предлагает все, что имеется, чтобы помочь Белову удержать Каширу и переправы через Оку. Он хочет, чтобы Белов понял важность доверенного ему дела. Наверное, так…

— Ну, товарищи военные, сумеете защитить город? — спросил секретарь горкома. — Чувствую, драться тут будете. Посоветуйте, что делать с населением: эвакуировать или подождать?

В кабинете все смолкли: От слов Белова зависело сейчас многое. Разве мог он дать полную гарантию? Фашисты прошли от границы до Оки, захватив тысячи населенных пунктов. Будет ли Кашира тем городом, о который сломается острие вражеского тарана?

— Мы сделаем все возможное, — сказал Павел Алексеевич. — Но женщин, детей, стариков надо эвакуировать, чтобы избежать потерь от бомб и снарядов.

— А что делать с ГРЭС? — обратился к генералу председатель горсовета. — Часть оборудования мы вывезли. Электростанция пока работает, дает ток в Тулу и в Москву.

— Пусть работает. Защищаться приказано до последней возможности. Так и объясните людям, чтобы не было других настроений. Теперь просьба, товарищи. Вы должны нам помочь. Надо посыпать подъем от Оки песком и золой. Лошади падают там.

— К утру будет готово. — Егоров сделал пометку в блокноте.

— Нам позарез нужны подковы. Нельзя ли наладить их производство на предприятиях города?

— Это мы возьмем на себя, — ответил секретарь Ступинского горкома партии Золотухин, сидевший возле керосиновой лампы. Улыбнувшись, добавил: — Поможем по-соседски каширянам. С утра начнем делать.

— Раз по-соседски, то попрошу еще вот что: организуйте в Ступино выпечку хлеба для войск. И горячую пищу готовить неплохо бы… В городской больнице помогите развернуть госпиталь.

Простившись с гражданскими товарищами, Павел Алексеевич поехал на южную окраину города, где оборудован был наблюдательный пункт. Там дожидался его Кононенко. Разведчик сидел возле столика над картой и… негромко похрапывал — вымотался человек. Услышав голос Белова, вскочил, провел рукой по глазам. Секунда — и он, как всегда, бодр, собран, готов действовать.

— Докладывайте! — Павел Алексеевич опустился на скрипнувшую табуретку.

За день подчиненные Кононенко успели многое выяснить. Они определили силы врага, наступавшие непосредственно на Каширу. К вечеру в населенных пунктах Пятница, Барабаново, Зендиково, Мицкое сосредоточились части 17-й танковой дивизии гитлеровцев и отдельный танковый отряд СС под командованием полковника Эбербаха. Враг подтянул более ста танков и штурмовых орудий. Правее 17-й действует 4-я танковая дивизия фашистов, нацеленная против нашей 112-й танковой. Другие силы немцев пока не установлены.

— В штаб, — приказал генерал шоферу.

Откинулся на заднем сиденье, подняв воротник бекеши. Наступили минуты, когда он, определяя завтрашние события, не мог, не имел права ошибиться.

Итак, общая обстановка. Враг продолжает наступление на Москву. Фашисты вышли к пригородам столицы с северо-запада. А что под Каширой? Город обороняют кавалерийская дивизия генерала Баранова и объединенные им подразделения местного гарнизона. Танков нет, орудий немного. Справа 112-я танковая дивизия скована боями с сильным противником. Слева, в районе Озер, сосредоточивается 9-я кавалерийская дивизия Осликовского. В Зарайск должна прибыть 9-я танковая бригада. Это все. Дальше на восток наших войск нет почти до самой Рязани.

У немцев превосходство в воздухе. У них много танков, да и людей не меньше, чем у Белова. При таком соотношении сил вывод напрашивается сам собой: жесткой обороной остановить и измотать противника, выиграть время для подхода возможных резервов. Это классическое решение, оправданное обстановкой. Но что будет, если кавалеристы займут оборону? Утром фашисты обрушат на наши позиции огонь артиллерии и минометов. Перепашут окопы авиационными бомбами. Потом пустят лавину бронированных машин. Уцелевшие бойцы будут драться героически, подобьют десять, пятнадцать, может, двадцать танков. Остальные ворвутся в город… Немецкие генералы умеют воевать, умеют добиваться поставленной цели. Сейчас они отдыхают, отдав распоряжения. Спит, вероятно, и командующий 2-й танковой армией Гейнц Гудериан, человек хитрый, с большим практическим опытом. Один раз Белову удалось проучить этого выскочку, возомнившего себя Наполеоном. Под Штеповкой кавалеристы основательно подпортили его репутацию. И он, конечно, помнит об этом. Он знает, какие войска сейчас противостоят ему. Повторить Штеповку не удастся. Фашисты учли возможность неожиданной контратаки, прикрылись сильным охранением. А что еще может Белов?

Только то, что сделал бы на его месте каждый, — отдать приказ о жесткой обороне. Но пассивной обороной город не удержать… Получается замкнутый круг.

А если отступить от известных, классических форм и принять решение, противоречащее логике? Очень рискованное решение, которое не способны предугадать немецкие генералы, привыкшие к действиям обоснованным, целесообразным, правильным. Что, если быстро подготовить наступление и начать его на рассвете, опередив удар фашистов? Не наскок, а широкое фронтальное наступление, практически немыслимое при сложившейся обстановке. Немцы, безусловно, будут удивлены, ошарашены, их планы нарушатся. Фашисты втянутся в бой с наступающими частями. А полковник Осликовский начнет тем временем обходить врага со стороны Озер, давить на открытый фланг.

Да, но дивизия Осликовского еще на марше, артиллерия ее отстала, 9-я танковая бригада не прибыла… Может, хоть часть этих войск подойдет за ночь? А если нет? Значит, Баранов будет наступать один. Гитлеровцы разберутся в обстановке, опрокинут кавалеристов танками и войдут в город… Но они захватят Каширу и во всех других случаях.

Риск огромен, зато есть и надежда. Самое скверное сейчас сидеть сложа руки, уступив врагу инициативу на поле боя. Утром начнется атака. Будут убитые и раненые, будет горе и боль. Будут герои, которым вручат ордена и медали. Может, отметят и командира корпуса, если операция пройдет хорошо. Но никто не узнает, сколько седых волос прибавилось у генерала, когда он пытался мысленно выиграть завтрашний бой.

* * *

Алексея Варфоломеевича Щелаковского мучила застарелая болезнь почек. Он лежал на топчане, укрытый несколькими шинелями. Шутил, балагурил, но, когда никто не смотрел на него, губы комиссара кривились от боли. Неподвижность — каторга для Щелаковского, тем более в столь напряженное время. Надо поехать в Ступино — пекут ли там хлеб для войск? Позарез нужно к Осликовскому: дивизия его третьи сутки в пути — как там люди, как с горячим питанием? Сотни вопросов, сотни дел, а комиссар прикован к месту.

Когда Белов сказал, что требуется немедленно писать представления на присвоение дивизиям гвардейских званий, Щелаковский не выдержал, поднялся. От возбуждения даже про боль забыл.

— Ну, Павел Алексеевич, наши орлы-казаки и так высоко летали, а если гвардию получат, в поднебесье взовьются!

— Летать не стоит. Мы уж как-нибудь к земле поближе. На лошади или пешком, по-пластунски.

Писать представления взялись сами, не отвлекая штабных офицеров, занятых разработкой решения о наступлении. Офицеры торопились закончить боевой приказ и отправить его командирам частей. Предварительные указания уже были переданы по телефону.

Щелаковский принес пачку чистой бумаги, попросил у ординарца крепкого чая. Работали молча. В кратком документе следовало сказать об истории соединения, о боевых традициях, об успехах в борьбе с фашистами.

Ходики на стене отсчитывали минуты. И вдруг, распахнув дверь, стремительно ворвался Грецов. С порога сказал громко:

— Товарищ генерал! Только что по телефону поступил приказ: нашему корпусу присвоено звание гвардейского!

— Как? Мы еще представления пишем…

Щелаковский вскочил с табуретки, бросился обнимать генерала. Потом вихрем вылетел в соседнюю комнату, оттуда донесся его ликующий голос:

— Товарищи, ура! Мы — гвардейцы!

Полковник Грецов положил перед Павлом Алексеевичем текст полученного сообщения:

«О преобразовании 2-го и 3-го кавкорпусов и 78-й стрелковой дивизии в гвардейские части.

За проявленную отвагу в боях с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество и героизм личного состава 2-го и 3-го кавалерийских корпусов и 78-й стрелковой дивизии Ставкой Верховного Главнокомандования преобразованы: