Мигом одним, только мигом одним!
Смотрел на подругу, которая в коротком шелковом халатике суетилась на кухне, собираясь порадовать его брюхо чем-то вкусным. Вот и сейчас присела, слушая песню, подперла кулачком подбородок, глаза задумчивые смотрят в окно. Халатик, вроде бы и одернутый ею на бедре, немедленно сполз, открывая красивую ножку со смуглой кожей.
«А под халатом у нее ничего нет!».
Потому как первый раунд их встречи прошел плодотворно, со вздохами, стонами и даже – покрикиванием, в исполнении смуглой красавицы.
«Она как будто становится все краше! Ухоженная стала, и за фигурой следит. Вот только ее шикарные волосы, сплетенные в толстую косу сейчас чуть растрепаны, но это только добавляет ей шарма!».
- Песня красивая, но… плохая какая-то. Грустная! Ты в ней… как неприкаянный.
- Почему я? Ее же другой написал, и не про меня вовсе!
- Другой написал… ну что же? Видно, и он такой же как ты был. Как будто потеряли что-то и все найти не можете… Ну что ты на меня так смотришь? – немного смутилась, поправила волосы.
- Да я вот смотрю на тебя и думаю… Ты все краше и краше становишься. Есть ли какой предел твоей красоте? До каких пор…
Она засмеялась, довольная, оправила халатик, отчего и вторая пола его тоже спала с бедра, открыв вторую ножку… И даже… кажется темный треугольник волос стал виден… между ножками.
- Ох, и что же ты со мной делаешь, ведьма? – хрипло засмеялся Иван, отставил гитару в сторону, и подхватив женщину на руки, понес ее на кровать.
- Ваня…, - так чарующе шептала она ему на ухо, - Я так ничего не смогу приготовить! Сам же голодным останешься!
- Н-е-е-т… красавица! Пусть брюхо пустым будет, зато – голодным я не буду!
Через некоторое время, отдуваясь после бурного соития, он смотрел как ее головка качается верх и вниз у него в районе пояса. Окончательно раскрутившаяся коса прикрывала поле… «непотребной» деятельности подруги.
«Во вкус вошла… даже причмокивает с удовольствием!».
- Радость моя! – прошептал тихо.
- М-м-м…, - выпустила «его» изо рта, получилось звучно… со всхлипом, отчего Фатьма посмотрела ему в глаза и засмеялась, - Что?
- Да я… все думаю… Надо тебя замуж выдавать. Только вот… человека хорошего найти. Чтобы такое сокровище лелеял и холил!
Потискивая его «достоинство» рукой, она озадаченно посмотрела на него:
- Ты опять за свое? Сам же сказал… что у нас еще два месяца есть. Так ведь?
- Ну-у-у… да.
- Ну так… и не мешай мне… наслаждаться!
Чуть позже, уже она, отдыхая, лежала на нем, уткнувшись лицом в грудь, а он поглаживал ей ягодицы. Подруга приподнялась, посмотрела на него мутными, шалыми глазами:
- Хочешь переставить? – приподнялась, протянула руку, взялась за член.
- Лежи… отдыхай! Отдохнешь – тогда! Попрыгаешь?
- А-х-х-а… в попу?
- А ты как хочешь?
- Нет, так не честно! Скажи, как ты хочешь!
- Все честно! Я первый спросил!
- Ничего ты не спрашивал! Ты просто спросил – попрыгаешь? А куда вставить ты не сказал! Вот я и спрашиваю…
— Вот же… Женщина! Я тебе говорю – делай так, как тебе будет лучше! Я муж твой… или погулять вышел? – притворно нахмурил брови он.
Фатьма засмеялась:
- Не… не похоже! Ну и ладно… сделаю, по-своему! Только потом не говори мне, что ты не так хотел!
Подходы были и правда хорошие. Они с «Фиксой» приехали на его «таратайке», развернулись на кругу и встали чуть дальше, чем стояли остальные машины.
- Пойду… пройдусь, посмотрю, что тут и как, - Иван открыл дверь.
- Лады… я тогда с мужиками поболтаю, о том, о сем, - Толя кинул в угол рта мундштук папиросы, кивнул на шоферов, кучковавшихся неподалеку, - Ты, если по улице пойдешь, там дальше магазинчик есть. Ну, чтобы понятно было куда ходил, да и пивка, по случаю можно было бы глотнуть.
- Ты вот что спроси – как часто тут составы проходят. И когда чаще – ночью или днем? – дал поручение «Фиксе» Иван. Тот кивнул в ответ.
Вышел, огляделся.
«Ага… вот этот забор огорода, получается и есть задний забор дома этого поляка-бирюка. Что же он бурьян вдоль забора не скосил – чуть не выше забора стоит прошлогодние будылья? И куда смотрит квартальный, и участковый? Непорядок… Это же, когда осенью высыхает, пожароопасную ситуации никак не улучшает. Ладно, пройдемся!».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Косов был одет в свою старую одежду – пиджак, еще покойного Фрола, его же брюки, да «прохоря». Кепка на голове – как одеты подавляющее большинство «работяг». Негромко посвистывая, и потягивая папиросу, он прошел мимо дома по деревянному тротуару.
«Забор высокий, дощатый, хрен что увидишь, что в ограде у него там. Поэтому… смотреть лучше со стороны огорода».
Дом был немного утоплен в глубину, поэтому из-за забора была видна только крыша.
«М-дя… посмотрел, тык-скыть, на месте. Понятно, что ни хрена не понятно!».
Прошелся до магазина. Ну что – обычный такой почти сельский магазин. Ассортимент – то, что необходимо местным жителям в повседневном спросе. Купил пару пачек «Норда», две бутылки пива. Отметил для себя, что пара бабок, болтавших с продавщицей, никакого внимания на него не обратили. Получается, что шоферня с грузовой и разворотных площадок, здесь бывает часто. Примелькались уже.
«Не хер здесь делать! Бум действовать, в отличие от героя Папанова, без всякого плана – как Бог на душу положит! А чего – «Авось», да «Небось» уже сколько веков русского мужика поддерживают и помогают. Неужто и сейчас от злых ляхов, и частично – «пшеков», не уберегут?».
Проходя назад, остановившись на тротуаре у забора требуемого дома, как будто задумался, потом приподнял одну ногу – осмотрел подошву, потом – другую, и негромко матерясь, стал отскребать от подошвы якобы прилипшую грязь. Поматерился немного, потом погромче, потом бухнул пару раз ногой в забор – типа злиться и пытается что-то отбить с сапога.
Удовлетворенно отметил – «Нету собачки, нету! И это очень хорошо!».
В отличие от «пшеков» брать на себя грех, кончая собаку, Косов не хотел. Животные – всяко лучше людей, а потому… не виноваты, что хозяин – мудак жадный.
Когда вернулся к машине, «Фикса», продолжавший стоять вместе с шоферами, крикнул:
- Ты че там лаешься? Случилось что?
Иван, продолжая «играть», негромко выматерился, отошел к забору с бурьяном, принялся вроде как вытирать подошву о прошлогоднюю траву.
- Случилось, не случилось! Серут тут под ноги… Суки тряпошные!
Шофера услышали, дружно «заржали». «Фикса» обеспокоился:
- Ты, слышь, Ванька… Ты лучче оттирай! А то пойдешь щас в город пешим порядком! Не буду я из-за тебя в кабине говно нюхать!
- А я и оттираю! – Иван прохаживался вдоль забора, яростно шоркал подошвой о стерню, а сам искоса поглядывал через бурьян и невысокий здесь забор.
«Да и здесь ни хрена не видно! Двор от огорода закрывает еще один забор. Но забор – явно ниже, чем со стороны улицы. Если вот здесь… поставить машину… со стороны никто не увидит. Через бурьян – шасть, через забор – прыг… по огороду к внутреннему забору. Там – глядь влево-вправо, а потом – снова прыг! И вот я уже в ограде! А больше как? А что бурьян помну, дак его один хрен дождями намочит, он и сам ляжет. Следы останутся по огороду? Ну… если по меже пройти, вон – вдоль того забора… где участок пустует, то если и останутся… хрен кто и что определит! Да и нет у меня протектора на этих сапогах – как и у большинства сапог, обычная кожаная подметка!».
- Ладно, поехали уже отсюда! – буркнул он Толяну.
- Ты сапог-то отчистил? – заволновался тот.
- Да не пачкал я его! Не тупи. Мне нужно было вдоль забора прогуляться! – прошипел ему в ответ Косов.
- Ишь ты… продуманный какой! А мужики вон – до се ржут над нами!
- Пусть ржут… их дело такое – жеребячье! Натрескаются овса, пивком «полирнут», да кобыл ищут! Поехали к Юзику. Валерьян же сказал, что можно заезжать, он уже переговорил с поляком.