— Да, спасибо. Это девочка. Я назвала ее Генриеттой, и ей недавно исполнилось пять лет.
— Ужас, как летит время! Как вы вообще?
— Всё в порядке. Замуж вышла. Сейчас преподаю в гимназии.
— Да, а что?
— Чтение мыслей и умение бороться с этим, — хмыкнула Гермиона, снова опускаясь на лавочку.
— И такое бывает? — ахнул Лёшка.
— Всякое бывает. Послушай… Помнишь то время, когда я была здесь? Тогда убили много людей.
— Помню, конечно, — дернул плечами он, — такое забудешь!
— Среди жертв преступлений была семья лесоруба Уткина, — продолжала Гермиона.
— Панкрата Ефимыча, конечно, — подхватил парень. — Он тогда всю семью порешил и сам повесился. В сарае.
— Вот–вот. Мне нужно вспомнить имена всех погибших Уткиных. Поможешь?
— Легче легкого! Аделаида Тихоновна — это жена его, — зачастил Лешка, — и детишки: Танька, Витька, Гришка–малой и близняшки Геля и Вера, им и трех годков не было.
— Витька — это Виктор? — спросила Гермиона, наморщив лоб. Лёша кивнул. — А Геля?
— Ангелина Панкратовна. А вторая — Вероника. А зачем вам? Что‑то узнали? Или еще что стряслось?
— Нет, ничего не стряслось. Кошмары по ночам мучают. Свечки хочу поставить.
— До сих пор? Ужас какой. У меня уже давно прекратились… Может, всё же в хату зайдете? Я вас накормлю, с дороги‑то.
— И мамка твоя всей деревне растреплет, что бывалая ведьма объявилась, — засмеялась Гермиона. — Зачем людей волновать? Да еще обидятся потом, что не зашла в гости.
— А вы только ко мне заглянули? — просиял Лёша.
— Только к тебе. Смотри же, никому не рассказывай. Справишься?
— А Димитрий Сергеичу можно? — с ноткой отчаяния спросил парень.
— Ну разве что Дмитрию Сергеевичу. И привет ему передавай.
— Слушайте! У нас же тут вышку построили! И теперь сигнал телефонный есть! И Интернет! Давайте я вам свой номерочек дам — вдруг еще какие имена вспомнить понадобится? Сейчас, — он начал быстро ощупывать карманы и вытащил на свет мятую картонную карточку. Визитка оказалась рукописной, но очень и очень аккуратной. — Вот, берите. У меня еще есть, — он выжидающе посмотрел на нее.
— Нет у меня визиток, — рассмеялась Гермиона. — Впрочем, если очень хочешь, запиши мой телефон. Только я редко его включаю. Но там есть голосовая почта.
Записывая заветные цифры, Лёшка, казалось, был на вершине блаженства.
— Ну, вот, — осторожно пробормотала Гермиона, — давай покурим на дорожку, и будем прощаться.
— Как, уже?! — расстроился парень. — Ой, вы раньше не курили ведь. Хотя, конечно, ребеночек. Английские? Можно?
— Бери, конечно. Хочешь, всю пачку бери. — Гермиона закурила. — Как вы тут поживаете?
— Да потихонечку… Тихон Федорович помер. Петушин. Вы у них с бабой Марфой останавливались.
— Жалко.
Медленно тлела в руках сигарета. Резкий порыв ветра потушил ее совсем.
— Подождите, у меня спички были, — забеспокоился Лёша.
— Не нужно, — остановила его Гермиона, — пойду я. Давай прощаться.
— Да как же вы ночью‑то…
Лёшка беспомощно умолк, глядя в улыбающееся лицо Гермионы.
— Да, помню. «Пфф!» — сокрушенно кивнул он. — А это не больно?
— Нет, Лёша, не волнуйся! — рассмеялась ведьма. — Давай, иди в дом. И спасибо тебе огромное за помощь.
— Может всё‑таки…
Она отрицательно покачала головой.
Парень встал, немного помялся перед своей ночной визитершей, а потом зашагал к дому, всё время неуверенно оглядываясь. На пороге застыл. Гермиона с улыбкой помахала на прощание рукой. Лёша улыбнулся и тоже помахал ей. Хотел, кажется, что‑то крикнуть — но Гермиона приложила палец к губам и покачала головой снова. Тогда он опять вздохнул и закрыл за собой дверь домишки.
А Гермиона трансгрессировала в поместье.
* * *
В том конце длинного коррида на полу сидел человек в белой смирительной рубашке. Он резко дергался, пытаясь освободиться, но не поднимался на ноги.
Гермиона подошла ближе и смогла разглядеть безликую маску, стянувшую лицо несчастного.
— Пусто. Ничего. Туман, белый туман, — твердил человек в горячечной рубахе, — никому не нужен, ничего не осталось.
Гермиона стояла над ним, обхватив голову руками, и напряженно думала.
«Сумасшедший дом… Белый туман…»
— Паша? — неуверенно спросила она вслух, и умалишенный поднял скованную маской голову. — Павел Распутин?
Маска дрогнула, будто ненастоящая, и растаяла, словно смытая волной горячего воздуха. На Гермиону бессмысленным взглядом воззрился несчастный помощник петрозаводского следователя, память которого была искалечена непростительным проклятьем. Потом, всего на один миг, в глазах молодого человека мелькнуло осмысленное выражение — горький укор. И он исчез. Растаял медленно, словно привидение.
Гермиона растерянно стояла в пустом коридоре. Раньше она всегда просыпалась в этом месте. Звук одиноких гулких аплодисментов заставил ее обернуться.
В противоположном конце коридора теперь тоже было окно, такое же, как с Гермиониной стороны; и на его фоне виднелась фигура в белой мантии. Человек, кажется мужчина, медленно хлопал в ладоши.
Гермиона вздохнула и пошла к нему. Значит, просыпаться еще не время? Что ж, так даже лучше. Быстрее покончить со всем этим.
Но, подойдя ближе, она невольно остановилась. Широкоплечую фигуру волшебника в белой гипсовой маске комедии она узнала сразу.
— Малфой! — взвыла молодая женщина и рванулась к нему, хватая видение за грудки и припирая к стене. — Сукин сын! Выходит, это я искалечила твою судьбу?! Что ж, чертовски счастлива!
— Паршивая грязнокровка, — насмешливо сказал мужчина, гадостно растягивая слова своим ненавистным голосом, — ты никогда не сможешь мне отомстить! Я победил тебя! Я тебя обыграл!
И он расхохотался.
— Драко Малфой, — с отвращением произнесла Гермиона, отпуская его и отступая на шаг. Гипсовая маска сорвалась с лица и упала к его ногам, разлетевшись на куски.
— Ненавижу тебя, дрянь, — сощурив маленькие серые глазки, процедил волшебник и растаял с гримасой пренебрежительного отвращения на своем перекошенном лице.
Сон всё еще не прекращался.
Гермиона быстро повернулась. Так и есть: в том конце коридора на фоне окна белеет женская фигура.
Высокая и стройная, в белоснежном платье простого кроя. Невероятно длинные и густые белокурые локоны влажных волос спадают по плечам и телу и кольцами увивают пол. Мертвенно–бледная кожа отдает синевой, на лице выделяются только огромные синие глаза за прорезями изящной маскарадной маски и багряно–алые губы.
Кровожадная Офелия из старого Гермиониного кошмара.
Женщина плотоядно улыбнулась и выпростала из‑за спины руку, сжимающую стальной серп. Сделала шаг вперед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});