головой, и вовсе становились героями. Как же – смелые, храбрые… дураки.
Взрослым, особенно машинистам, подобное развлечение категорически не нравилось. Детям объясняли, что это опасно, что может случиться страшное, для убедительности били ремнем, но… Видимо никто из них не шарил в психологии, потому что молодёжь запреты только подстегивали. Виталик тоже ходил с другими, но сам никогда не оставался до конца, хотя пару раз убегал практически из-под колес поезда.
Ну, и в конце концов однажды все закончилось печально, хоть и вполне ожидаемо. Один пацан из типичных обиженных жизнью решил доказать всем, что он на самом деле крутой. Лег на рельсы, подождал, а потом… Толи он испугался, толи поезд был какой-то другой – не обычный товарняк, а какой-то заниженный, с современными вагонами… В общем, намотало пацана на днище поезда, размазало от начала состава до последнего, 14го, вагона. Он вроде даже крикнуть не успел, а может из-за шума поезда никто этого никто не услышал.
Говорили потом, что пацан тот и вовсе специально все устроил. Вроде как девушка его бросила, друзей не было, одинокий и обиженный на всех… Но Виталик был уверен, что это чушь. Никакое одиночество не стоило того, чтобы вот так…
Короче, что-то там похоронили, что собрать смогли, мать пацана в психушку уехала – не смогла пережить потерю единственного ребенка, ну, а остальные… Логики не ищите, но на рельсы прыгать никто не перестал. Даже наоборот, придумали себе какую-то байку, вроде как в честь того пацана развлекаются. Вот только с момента его смерти все пошло наперекосяк.
На насыпи, в том самом месте, где парень погиб, стали видеть… призрак. Силуэт – не силуэт, тень скорее, что-то такое. А травмы и всякие нехорошие вещи стали случаться регулярно, причем не только с подростками, а вообще. Пару раз поезда сходили с рельсов, какие-то пьяницы погибали, люди падали с насыпи и ломали руки-ноги… И все это буквально за пару месяцев после смерти пацана, хотя раньше, если и случалась какая-то жуть, то максимум раз в год или даже реже. И каждый раз, когда случалось что-то нехорошее, очевидцы говорили, что видели на насыпи тень мертвого пацана.
Как поняли, что это он? Ну, городок маленький, тихий, прежде никого на поезд не наматывало… Но был и другой знак – прежде чем появлялась тень, очевидцы могли услышать характерный шелест конфетной обертки. Пацан обожал дешевые карамельки, всегда таскал по карманам несколько десятков штук и шуршал ими в самых неподходящих местах.
Ну, и, конечно, тут же появилась городская легенда о том, что призрак-де охраняет людей. Показывается в момент опасности, предупреждает, что ходить нельзя, беспокоится, чтобы кто-то не повторил его судьбу. Компания Виталика в это тоже верила, и каждый раз во время своих тупых развлечений, вглядывалась в насыпь – не покажется ли призрак? Если его не было, значит можно было спокойно скакать.
Вот только… Виталик как-то встретился с ним. Тогда была его очередь на рельсах лежать. Он лег, приготовился, дождался поезда и… понял, что не может пошевелиться. Нужно было вскакивать и бежать, но руки-ноги не слушались, отказывались двигаться. А потом что-то прошуршало конфетной оберткой, резко схватило его за ногу и потащило прямо поперек рельсов! А поезд уже приближался.
Виталик чувствовал спиной как гудят и трясутся рельсы. И все пытался пошевелиться, повернуться, хотя бы сгруппироваться по-человечески, но никак не мог. А когда понял, что все, конец, начал про себя молиться как умел.
Вот тогда он и увидел того пацана. Тот сидел у него в ногах, крепко держал за лодыжки и…ухмылялся. Но после того, как молитва была прочитана до конца, исчез, буквально в последнюю секунду. И Виталик смог, оттолкнувшись, скатиться с насыпи, практически из-под колес первого вагона.
Как он потом повторял – не спасти всех тот пацан хотел, не спасти. Это ОН творил все то зло, видимо, собирал себе товарищей для игр. А может просто стал злобным духом.
Но правду никто так и не узнал. Вскоре власти, решив, что все дело в технических неисправностях, закрыли часть путей на реконструкцию. Что они там меняли – Виталик не знал, но… тень пацана и шорох фантиков больше не преследовали местных жителей. Люди потом говорили, что вовсе не ремонт на рельсах рабочие мутили, а вызывали настоящего экзорциста, только вот доказательств никаких не было, так что эта история так и осталась типичной городской легендой с хорошим концом.
Живая нечисть
Время тогда было другое, советское, безбожное. Отправили нас, молодых студентов, на поля заводские добро и труд нести, или, по-простому, картошку убирать, чтобы к труду с малолетства приучались. Ну, мы, понятное дело, больше веселились, чем помогали, но норму сдавали стабильно, даже ударников каких-то назначали.
Жили в двух домах-бараках – один для девочек, другой для мальчиков, еще один домик, поменьше, вроде как для преподавателей, только эти товарищи не спешили в коллектив вливаться – один сразу с председателем завода сдружился и переехал под теплую крышу к хлебосольному товарищу. Видели мы его два раза, и оба он был в дрова. Вторая, сама вчерашняя студентка, поначалу вроде бы помогала, своим примером молодежь заряжала, а потом закрутила любовь с трактористом и появлялась только по вечерам, для отчетности.
Ну, и мы тоже не дураки. Парни наши быстро с местными договорились – мы им из города что-то хорошее – тушенку там, дефицитную жвачку, они нам за это самогон и местные деликатесы. Любовь крутили тоже, песни под гитару пели, душевно, в общем, жили, почти как каникулы, только с картошкой в обнимку.
История эта случилась где-то в середине смены, когда половина картофельного поля уже была выкопана. Местные нам и раньше говорили не выходить за территорию бараков по ночам, мол, что-то там такое у них бродит по картошке, нехорошее, но… Говорю же, мы – дети советов – к подобной ерунде относились скептически, не верили ни в Бога, ни в черта, на предупреждения клали с прихлопом. Хотя все равно по полям ночью не бегали – незачем было.
А тут повадилась у нас одна парочка – Мишка с Тамаркой – места на свежем воздухе для любви выискивать, чтобы и не видно, и не слышно, и романтика в поле под звездами. Дело молодое, понятно, что свидетелей никому не хотелось, как и быть застуканными во время процесса кем-то из старших. Чем уж их посадка рядышком с бараками не устроила – не знаю, начали они на поле ходить. Ну, как – начали.
Раз сходили, другой, а на третий возвращаются – оба бледные как смерть, трясутся, одежда криво-косо намотана – видно