Читать интересную книгу Великие психологи - Станислав Васильевич Аристов

преодолевать их должным образом, без авторитарного навязывания собственной «истины».

Сохранилось не так много информации о том, как именно Адлер проводил психотерапевтические сеансы. Тем не менее если сравнивать терапию Адлера и Фрейда, то первое, на что стоит обратить внимание, — позиция терапевта и пациента. Образ психоаналитического сеанса широко распространен в массовой культуре. Лежащий на кушетке пациент, рассказывающий о своих снах или потоке бессвязных мыслей и образов, проносящихся у него в голове, сидящий за ним терапевт, фиксирующий всё, о чем говорит человек, чтобы связать в дальнейшем это единым смыслом и проанализировать, — вот что представляется, когда мы слышим «психоаналитический сеанс». Адлер и его ученики практиковали иной взгляд на взаимоотношения пациента и врача. Врач и пациент сидели друг перед другом как равные партнеры. Фрейд и его последователи — скорее сторонние наблюдатели, отмечающие всё то, что происходит в человеке. Адлер и его ученики — активные соучастники процесса терапии. Сами сеансы у Адлера были значительно короче и реже, чем у Фрейда. И конечно же, для адлерианцев второстепенным фактом был вопрос возможности пациента оплатить консультации — сказывались социалистические взгляды Адлера на необходимость помощи нуждающимся.

Терапевт, беседуя с пациентом о раннем детстве, снах, имеющихся проблемах, с помощью уточняющих вопросов устанавливал цель и стиль жизни человека. Адлер объяснял пациенту противоречивость его цели и вытекающего из нее стиля жизни. Но только когда человек осознавал искаженное видение жизненных ориентиров и моделей поведения, желал их изменить, терапевт мог переходить к следующей фазе работы с клиентом, помогая ему сформировать новую цель жизни и стиль поведения: «Все мои усилия направлены на повышение социального интереса пациента. Я знаю, что истинная причина этого заболевания заключается в низкой способности к согласованному взаимодействию с другими, и я хочу, чтобы пациент понял это. Как только он начнет общаться и сотрудничать с другими на равной основе, он излечен»[69].

По большому счету терапевт играет для пациента роль матери или отца, которые не смогли или не захотели научить его правильному отношению к окружающим людям и себе самому, и в этом аспекте терапевт является скорее учителем или воспитателем. Но, как подчеркивал Адлер, «реальные изменения в состоянии пациента могут быть достигнуты только его собственным трудом… На лечение и выздоровление всегда следует смотреть не как на успех консультанта, но как на успех пациента. Консультант может только указать на ошибки, пациент сам должен выбрать правильную жизнь»[70].

С точки зрения Адлера, «невроз — это естественное, логическое развитие индивидуума, сравнительно неактивного, эгоцентрически стремящегося к превосходству и поэтому имеющего задержку в развитии социального интереса, что мы наблюдаем постоянно при наиболее пассивных, изнеженных стилях жизни»[71]. То есть невротик — это человек, который действует в неправильном направлении для решения проблем: с особым рвением и напряжением всех своих сил он движется к превосходству над окружающими. Одновременно с этим невротик желает, чтобы все его проблемы решали другие, то есть хочет зависеть от людей.

Под влиянием физических страданий, отверженности или, наоборот, чрезмерной опеки в раннем детстве дети теряют чувство уверенности в себе, становятся тревожными и начинают формировать стратегии психологической защиты, для того чтобы справиться с этой тревогой, а фактически с чувством неполноценности. В результате у них складывается невротический стиль жизни, определяющий в дальнейшем всю взрослую жизнь. Невротики ощущают себя крайне неуверенно, они видят в окружающих людях только недругов или врагов, с которыми постоянно необходимо бороться и которых следует бояться.

Но человек не может прожить в полной изоляции от общества, и невротики, как все, контактируют с людьми, в том числе в важнейших сферах — любви, работе, дружбе. В абсолютном большинстве случаев эти отношения терпят крах или являются ущербными. Чтобы защитить самооценку, невротики всегда объясняют свои неудачи внешними обстоятельствами, на которые они не могут повлиять, или действиями людей, которые чаще всего характеризуются ими как «плохие», «завистливые», «глупые» и прочее. Только сами невротики всегда правы, всегда логичны, всегда лучше, чем остальные.

По мнению Адлера, невроз является результатом неправильного воспитания ребенка. В отличие от того же Фрейда, который практически не уделял внимания проблемам воспитания и образования, Адлер очень рано осознал значимость этого процесса в жизни человека и обращал на него внимание в течение всей жизни. Именно в правильном воспитании и образовании он видел возможность предотвратить невротическое развитие, асоциальное поведение и даже психозы.

У Адлера было много известных пациентов, однако в силу того, что обращение к психиатру, не важно, по какому вопросу, повсеместно расценивалось как проявление серьезного заболевания, люди старались скрывать свои консультации у известного австрийского врача. Тем не менее о некоторых пациентах Адлера нам известно. Так, к нему за помощью обращались психиатры Вацлава Нижинского — известного российского танцовщика и хореографа, которому был поставлен диагноз «шизофрения». Адлеру удалось преуспеть в его лечении, однако улучшения оказались кратковременными. У психиатра не хватало свободного времени, чтобы постоянно находиться при танцовщике и заниматься его лечением. Как позднее говорил сам Адлер, «если бы у меня было достаточно времени, возможно, я бы ему помог».

Еще одним необычным профессиональным интересом Адлера был мир преступников, которому он посвятил значительное время, исследовав сотни случаев правонарушений. В результате Адлер пришел к выводу, что, в отличие от того же невротика, преступник является врагом общества и сложностей в его лечении гораздо больше. У преступников формируется собственная логика, абсолютно непонятная и неприемлемая для нормального человека: «Как-то я спросил убийцу, за что он убил человека, и он мне ответил: „Мне нужны были его брюки, но он бы мне их не отдал“. Это казалось ему абсолютно серьезным основанием для убийства»[72]. Адлер также пришел к выводу, что за редким исключением существует связь между уровнем преступности и уровнем образования — чем менее образован человек, тем большая вероятность, что он станет преступником. Психиатр считал, что больше шансов на исправление поведения имеют воры, обладающие в целом более высоким интеллектуальным уровнем по сравнению с остальными преступными группами. Тех же правонарушителей, которые, как, например, вымогатели, нападали на людей ночью, с оружием в руках, он считал обычными трусами, а они, по мнению психиатра, гораздо сложнее поддаются перевоспитанию.

Тюрьмы Адлер считал «университетами» для молодых преступников, в которых они обучались своему «мастерству». Поэтому заключение вкупе с жестокостью наказания и надзора за узниками являются худшими средствами перевоспитания, так как они уменьшают и без того минимальный социальный интерес преступников. Только такая форма обращения, которая дает человеку, преступившему закон, чувство полноценности, должна развиваться и поддерживаться государством. Например, заключенные должны иметь возможность зарабатывать хотя