Читать интересную книгу Знойная женщина, мечта поэта - Наталия Манухина

Анька была счастлива. Она оказалась в своей стихии: собрания, слеты, походы с песнями под гитару. Что может быть лучше? Ты всегда на виду, все тебя уважают, все с тобой считаются. С начальством Анечка ладила, комсомольцы души в ней не чаяли. В общем, карьера комсомольской богини складывалась у Митрофановой успешно.

Счастливую комсомольскую жизнь отравляла ей только Катя Малинина.

В комитете комсомола Катерина возглавляла сектор учета и целыми днями сидела в кабинете секретаря, шурша бумажками, якобы членские взносы подсчитывала. На самом деле Катька плела интриги. Тихая, скромная, со слабым голосом и потупленным взором, бесцветная Волчья Ягодка мастерски сталкивала окружающих лбами.

Аннушка поняла это не сразу. Поначалу она Катьке симпатизировала и даже сочувствовала, сокрушаясь о неустроенной личной жизни перезрелой комсомолки. А когда разобралась, что к чему, долго не думала — сделала так, как делает большинство руководителей, оказавшихся в ее положении.

Митрофанова принялась хлопотать о Катькином повышении.

Старый как мир способ избавиться от неугодного сотрудника — отправить его от себя подальше, но на более высокую должность.

И волки сыты, и овцы целы.

Малинину взяли в райком комсомола, все в тот же сектор учета. Спустя полгода Митрофанову назначили вторым секретарем этого райкома.

Анюта не стала заморачиваться и изобретать велосипед. Она порекомендовала ненавистную Волчью Ягодку на должность инструктора горкома.

Так с тех пор и повелось. Анна продвигалась по служебной лестнице сама и продвигала Катьку.

Гонка эта завершилась в начале перестройки.

Оставив высокий партийный пост, Митрофанова перешла на хозяйственную работу, Малинина осталась прозябать инспектором сектора учета горкома партии.

Пути их разошлись, но Анечка, оказывается, из виду Катьку не теряла.

— Ты думаешь, она на самом деле хозяйка? — засомневалась я, разглядывая зеркальный фасад Катькиного пассажа. — Денег сюда вбухано немерено! Такой домище в центре города!

— Не волнуйся, он Волчьей Ягодке даром достался. Раньше в этом здании находились Курсы повышения квалификации идеологических кадров, а Катька была ректором. И проработала-то всего год с небольшим. Ее в девяностом туда назначали. Перед самым развалом. И была лишь и, о., исполняющая обязанности, а видишь, как получилось! В девяносто первом все развалилось, партию запретили, курсы прикрыли, а здание Малинина умудрилась приватизировать. Под шумок! Что называется, оказалась в нужном месте в нужное время. Это я, как проклятая, столько лет на партийной работе за «спасибо» отпахала. Потому что я — честная, я…

— Ладно тебе, Ань, не расстраивайся. — Улыбнувшись швейцару, я потянула ее к вращающимся дверям торгового центра. — Скажи лучше, какой из Катьки ректор, если у нее высшего образования нет? Я уж не говорю про ученую степень.

— Да есть у нее высшее образование. Есть! Будь она неладна. Вот! — Холеные Аннушкины руки, воздетые к небу трагическим жестом, промелькнули в каком-нибудь миллиметре от моего носа. — Своими собственными руками, как последняя дура, я помогла Волчьей Ягодке получить диплом. Без меня она так и сидела бы со своим средним техническим. Это сейчас все продается и все покупается. Были бы денежки. Знаешь, сколько сейчас стоит стать кандидатом наук?

— Пять тысяч баксов, — поспешила я проявить свою осведомленность.

— Правильно, — похвалила меня подруга. — Кандидатская диссертация стоит пять тысяч баксов, докторская — десять. Раньше мы про такое и не слыхивали. Вкалывали, как проклятые. Я всего добилась сама, своим трудом, я…

— Я тебя умоляю, Ань, поэтому ты…

— О-бал-деть! — грозно перебила меня Аннушка. — По-твоему, надо было спокойно смотреть, как она разваливает коллектив? Сплетничает, интригует, стучит на всех подряд? На кого можно и на кого нельзя? Она ведь тогда до чего додумалась — позвонила жене первого секретаря и наплела, что у меня с ним шуры-муры. Можешь себе представить?

— Нахалка какая!

— Именно! Хорошо, у того жена нормальная. Дома, по-тихому, по-семейному разобралась. Не стала сор из избы выносить. Накатай она тогда на мужа «телегу» — все! Никто бы нас и слушать не стал. Было, не было… Никого это не интересовало. Сигнал есть — надо реагировать. В общем, положение у меня тогда было — умереть, не встать. И работать с ней не могу, и повысить не могу (без «верхнего» образования дальше ей никуда), и выгнать не могу. Я ведь сама ее везде нахваливала: Малинина хороший специалист, морально устойчива, идеологически выдержанна, и т.д. и т.п. И потом, если честно, не хотела я с ней в открытую связываться. Боялась, что «запишет».

Один был выход — помочь Волчьей Ягодке получить диплом и рекомендовать ее на повышение. Я тогда науку в районе курировала. Отношения у меня с руководством вузов были хорошие. Выбрала я самый захудалый институтишко и пошла к ректору на поклон, мол, так и так, помогите! Разливалась, конечно, соловьем. Дескать, Екатерина Ивановна — такая умница, такой нужный специалист, так много делает для района, редчайшей души человек. Коммунист с тяжелой судьбой. Рано потеряла родителей, после окончания техникума вынуждена была пойти работать, учиться дальше не смогла по семейным обстоятельствам, а сейчас, сами понимаете, — возраст, положение. Неловко ей с молодежью за парту садиться, а без диплома — никуда! Помочь товарищу по партии я считаю своим долгом. Ну, и так далее…

Короче, отказать мне ректор не смог. Катьку зачислили на заочное отделение, где она в течение полугода сдала якобы экзамены экстерном за весь курс. Малинина получила диплом, перешла на работу в горком, а я вздохнула спокойно. Не вижу ничего смешного! — внезапно рявкнула Анечка на весь пассаж. — Я же не знала, что уже через неделю буду там заведовать отделом, и нечего улыбаться!

Я от такой несправедливости даже задохнулась:

— Да я не тебе вовсе улыбаюсь, Аня. Ты что? С ума сошла? Кричишь, как резаная. Зачем мне тебе улыбаться? Мне от твоих воспоминаний о славном прошлом плакать хочется, а не улыбаться. Я вон на ту витрину улыбаюсь. Смотри, какие ботиночки крохотные. Вон те, с зайчиком.

Митрофанова резко остановилась, посмотрела на витрину и тут же растаяла:

— Ой, какие хорошенькие! Лапочки мои! Какие славненькие! — слащаво засюсюкала она, прильнув к стеклу. — Это товары для новорожденных! Давай зайдем, Натуся, купим что-нибудь Алику. Порадуем парня. Он у нас мягкие игрушки любит. Сладкий мой мальчишка. Радость моя ненаглядная. И такой умница! Ты себе не представляешь, какой он умный!

— Не по годам, — пробурчала я и, взяв Аннушку под руку, настойчиво потянула ее прочь. — На обратном пути купим. Скоро одиннадцать. Продадут твои шубы, я же и буду виновата.

Если Аньку вовремя не остановить, она для своего драгоценного крокодила весь магазин скупит. Правду говорят, любовь зла! Что за радость общаться с индифферентной чешуйчатой рептилией?

Лежит целыми днями в саду, как бревно. Ни на руки его не возьмешь, ни поцелуешь. То ли дело кот!

Я передернулась, представив, как полутораметровый пупырчатый холодный Алик карабкается ко мне на колени и, нежно урча, трется зубастой мордой о подбородок.

Впрочем, неприязнь у нас с ним взаимная. Я это чувствую. Крокодил меня недолюбливает.

Тяжело вздохнув, Митрофанова нехотя отошла от витрины и направилась к эскалатору.

Шубки, что намерила вчера Аннушка, мне не понравились. Ни одна! Слишком экстравагантные.

Нет, надумай она купить их в начале сезона, я была бы только «за».

Анечка — женщина яркая, любит быть в центре внимания и броские тряпки носить умеет.

Вот только как эти шубки будут смотреться будущей зимой? Мода переменчива. Не покажутся ли суперстильные на сегодня шмотки в следующем сезоне смешными? На мой взгляд, на меховых распродажах можно покупать только спокойные вещи классического покроя.

Во всяком случае, Анька не в том положении, чтобы так рисковать. Купит она сейчас писк прошедшего сезона, сэкономит несчастную тысячу долларов, потом не сможет эту шубку носить, и в результате потеряет в двадцать раз больше, чем сберегла.

— Скупой платит дважды, — убеждала я Митрофанову, осторожно ступая по гладкому, как стекло, мраморному полу.

Но Анечка была неумолима. Шубки ей приглянулись, и она яростно требовала от меня одобрения на покупку:

— Сидит хорошо?

— Хорошо.

— Смотрится хорошо?

— Блестяще! Ань, я тебя умоляю, что на тебе плохо смотрится? У тебя же фигура! На тебе даже чехол от танка будет смотреться.

— Ты думаешь? — неожиданно быстро сдалась она. — Ладно. Будь по-твоему. — Губы ее дрогнули и расползлись в голливудском оскале. — Девочки, — она царственно скинула шубку на руки продавщицам, — эту я беру. Отложите. И, пожалуй, еще вон ту, спортивного покроя. Мы скоро вернемся. — Отдав распоряжения, Аннушка важно направилась к выходу. Я проворно заковыляла следом: