Феррус толкнул столик, ударив им Фулгрима в живот, и вскочил.
— Брат! — Фулгрим тоже отодвинулся и попытался изобразить удивление.
Он опять ломается под грузом воспоминаний. Совсем как раньше.
— Ты смеешь… — процедил Феррус. Он ударил кулаком по доске, роняя фигуры.
— Смею что? Мы всего лишь играем товарищескую партию.
— Смеешь это? — Феррус стиснул челюсти. Фулгрим слышал, как он с ненавистью скрежещет зубами, но пока решил не вставать.
— Чем я тебя оскорбил? Сядь, пожалуйста. — Он указал на стул Ферруса, но тот был перевернут и отброшен в сторону. — Вернись к игре.
— Твоей игре, — зарычал Феррус. — В которой ты будешь пытаться сманить меня. Я — преданный сын Императора. Каким был и ты.
Он потянулся к оружию, но не нашел ни ножен на поясе, ни молота на спине.
— Сокрушитель наковален теперь у Пертурабо, — печально сказал Фулгрим. — Он зол на меня даже больше, чем ты, брат, как бы сложно тебе, полагаю, ни было в это поверить.
Жесткое лицо Горгона, безрезультатно пытавшегося понять, о чем говорит Фулгрим, прорезали сейсмические трещины.
— Где Пертурабо? — рявкнул Феррус. — Где мой молот? Отвечай!
«Обман раскрыт», — произнес в голове Фулгрима голос, вмешивавшийся в его последние мысли.
— Согласен, — печально пробормотал Фулгрим.
— С чем? — резко спросил Феррус.
— С тем, что этому пришел конец. — Фулгрим взглянул на тени и на стоявший там силуэт. — Я в тебе очень разочарован, — тихо проговорил он, после чего перевел свои змеиные глаза обратно на Ферруса. — А вот ты…
Феррус, казалось, не понимал.
— Объяснись.
Фулгрим подчинился, произнеся четыре слова, рассеявшие ярость Горгона и оглушившие его.
— Ты не мой брат.
Фулгрим резко схватил регицидный столик обеими руками и отшвырнул в сторону. Фигуры застучали по полу: императоры и граждане были низведены и уничтожены в мгновения. Игра закончилась, и Фулгрим предстал во всей своей дьявольской красоте.
Феррус отступил, когда второй примарх выпрямился в полный рост, поднимаясь высоко над ним.
— Чудовище… — выдохнул он.
Ответ Фулгрима представлял собой злобное шипение:
— Я предпочитаю слово «вознесшийся».
Тот, кого Феррус когда-то знал как воплощение абсолютного совершенства, как прекрасного царя-воина Хемоса, превратился в отдаленное подобие былого идеала.
Кожа приобрела лиловый оттенок, а вдоль змеиного тела бежали чешуйчатые гребни. Верхняя часть торса и лицо оставались почти такими же, как раньше, вот только глаза стали змеиными и пронзительными, и рот, казавшийся порой неестественно большим, был полон острых иглоподобных зубов. Ног у него больше не было: какая-то жуткая алхимия соединила их, и фехтовальный танец уступил молниеносным броскам ядовитой змеи.
Фулгрим хорошо знал свой облик. Он нередко нарциссически изучал его в многочисленных зеркалах. Лицезрел в мерцающем отражении вражеской крови. Замечал в глазах тех, кого собирался убить.
Он был смертоносен. Он был прекрасен.
Он был совершенен.
В отличие от этой убогой особи.
Феррус уже почти справился с отвращением и сжал кулаки.
— Это бесполезно, — равнодушно бросил Фулгрим и метнулся к нему.
Феррус взревел, когда тот вцепился зубами ему в горло и сомкнул пасть. В панике Горгон схватил Фулгрима за верхнюю и нижнюю челюсти и попытался их развести.
Кровь с еще большей силой захлестала из его сонной артерии, и Фулгрим начал кашлять. Горгон крепко держал челюсти, скривившись от боли и ненависти. Фулгрим ударил его когтями, оставив в броне глубокие царапины, однако Феррус по-прежнему отчаянно отказывался сдаваться.
Словно укротитель, смиряющий зверя, он перенес вес на ногу и опрокинул Фулгрима на спину, отчего монстр закорчился и зашипел.
— Теперь я вспомнил… — прорычал он, дополняя холодную, железную ненависть пылающим медузийским гневом, — твое предательство.
Он медленно развел челюсти Фулгрима, словно сомкнутые клещи.
— Трус!
Фулгрим заизвивался, неспособный говорить, пораженный мыслью, что вероятность получить значительные повреждения отнюдь не исключена. Он изогнулся, пытаясь высвободиться, но Феррус не отпускал.
— Надо было убить тебя на Исстване, — сказал Феррус. — Надо было…
Он действительно помнит. Все помнит, как Фабий и обещал.
— Я… — Феррус замер, ослабил хватку и непонимающе уставился на существо, в которое добровольно превратился его брат.
Он помнил слишком много.
— Ты пытался, — горько сказал Фулгрим, глотая звуки.
Резко изогнув змеиное тело, Фулгрим скинул с себя Ферруса. Тот покачнулся, рухнул на колено, но далеко не отодвинулся. Он скользнул рукой по полу, пытаясь удержаться от падения, и наткнулся на чей-то бронированный ботинок. Ничего не понимая, он обернулся и всмотрелся в тени.
Там кто-то был. Узнав силуэт, Феррус перевел взгляд на брата.
— Что это? — спросил он, борясь с противоречивыми эмоциями.
Фулгрим выпрямился и ударил ошарашенного брата шипастым хвостом, пробив металл, недавно истонченный когтями, и пронзив сердце.
— Думаю, это желание примириться с прошлым, — ответил Фулгрим с тихой обреченностью. — А иногда — пытка.
И Феррус Манус, Горгон и примарх Железных Рук, погиб.
Опять.
Фулгрим разглядывал труп, будучи не в силах скрыть отвращение.
— Он был несовершенным. В который раз ты уже подвел меня, Фабий?
Наблюдавший из теней силуэт встревоженно шевельнулся.
— Повелитель… — начал хриплый подобострастный голос.
— Не отвечай, я сам знаю.
В альковах и на купольном потолке с идеальной синхронностью зажглись осветительные сферы. В их резком сиянии стали видны тела. Огромные, закованные в броню тела примархов. Трупы примархов. Медная вонь их пролитой и остывавшей крови была почти невыносима. Фулгрим приказал закачивать в зал консервационные составы, чтобы скрыть запах, но при виде тел ощущения вернулись.
Феррус Манус лежал мертвый. И десятки его несовершенных клонов валялись на полу молчаливыми, искалеченными зрителями. Фулгрим разочарованно окинул их взглядом.
Гололитическое изображение апотекария Фабия мерцало неподалеку, но света не отбрасывало, чтобы он мог наблюдать, не мешая примарху. Фабий давно научился носить на морщинистом лице маску равнодушия, скрывающую эмоции, однако сейчас было видно, как он рад, что не стоит в присутствии Фулгрима на самом деле.
Кузнец плоти был одет как обычно. На пурпурно-золотую броню он накинул плащ из грубой кожи, а к спине крепилась смертоносно выглядящая конструкция. Конечности хирургеона были сложены, но многочисленные инструменты, диффузоры и шприцы виднелись все равно.
— Это непросто, повелитель, — глядя на примарха из-за спутанных грязно-белых колос, попытался он снова, воспользовавшись его рассеянным состоянием. — И порченые образцы дают несовершенные результаты. — Он сделал паузу, чтобы облизнуть сухие, трупные губы. — Как видите, клонирование такого существа, как примарх… Чтобы довести этот процесс до совершенства, требуется научный гений, сравнимый с императорским.
В нескольких метрах стоял совершенно целый мраморный столик с аккуратно установленной доской для регицида. Последний. Фулгрим расположился за ним, скрыв гигантское змеиное тело, как располагался уже много раз.
Неизменность была очень важна, как сообщил ему Фабий. Это был единственный способ отслеживать многочисленные переменные факторы. Незначительные вариации дадут более корректные результаты.
— Твоя гордыня чувствуется из другого сектора, Фабий.
Фабий поклонился.
— Это сложно, но не невозможно.
— Тогда почему у него такие руки? — рявкнул Фулгрим. — Они были подобны ртути, а не закованы в броню. Он должен быть совершенен! Фабий, он мне нужен. Нужен. Я был узником в собственном теле, когда Феррус погиб. Я должен поговорить с ним. Должен сказать ему…
Он замолчал.
— Провести репликацию непросто, — произнес апотекарий, разрушая непродолжительную тишину своими неловкими оправданиями. — Как я уже сказал, порченые образцы…
— Крови с моего клинка должно быть достаточно!
— Да, повелитель, но проблема заключается…
— Помолчи. Мне надоело. — Фулгрим презрительно усмехнулся гололитическому изображению: — Ты мерзкое создание, Фабий. Сколько же в тебе желчи.
— Как вам угодно, повелитель. Вы готовы к новой попытке?
Фулгрим отрывисто кивнул и свет начал гаснуть, пока не осталась только лампа над регицидным столом, в то время как остальная часть зала погрузилась в темноту. Из-под пола раздался звук поворачивающихся шестеренок и работающих сервоприводов — звук пришедшего в работу гигантского механизма. Следом открылся люк, достаточно большой, чтобы пропустить массивного человека в черной броне, сидевшего на непримечательном стуле.