Читать интересную книгу Мы живём на границе - Олег Верещагин

Сергей задумался и стал внимательней просматривать землю, отбрасываваемую лопатой.

Младший брат Петьки, Пашка, в разговоры старших не мешался, а работал себе, где поставили, и работал. Но сейчас он вдруг ойкнул и удивленно посмотрел на остальных ребят; потом неуверенно ткнул лопатой снова – и на этот раз все отчетливо услышали металлический звук.

– Вот и клад, – хладнокровно заявил Володька. – Ну-ка…

– Вообще-то этой мой двор, – заметил Петька, беря лопату наперевес, – но так и быть…

– Стоп, – Серб, успевший присесть возле места предполагаемого клада, поднял руку. – Надо осторожно… если это сундук – лопатами проломим крышку. Я руками.

Пятеро мальчишек в десять рук, оттерев младшего, энергично врылись в землю, мягкую и прохладную (яма была уже немалой глубины). Все досадливо фыркали – земля то и дело осыпалась на серовато-ржавую поверхность, показывавшуюся из-под пальцев, снова скрывая ее. Внезапно Глеб бросил раскопки, и, вытерев локтем потное лицо (оно стало грязным), сказал:

– Погодите, перестаньте…

Когда все нехотя отстранились, он переполз на коленках чуть в сторону, несколько раз копнул руками и, выпрямившись, сказал:

– Вылезаем отсюда… Сухов, звони.

Из рыхлой земли торчал острый стабилизатор бомбы…

…Двухсотпятидесятикилограммовую немецкую бомбу увезли через полчаса, сделав за мальчишек половину оставшейся работы. Решив по этому сличаю устроить себе перекур, они запаслись бутербродами, квасом и уселись на краю ямы, свесив в нее ноги.

– Вот тебе и клад, – сказал Сергей, кусая бутерброд.

– А что, – хладнокровно отозвался Петька,- такие тоже часто находят… У нас же тут линия фронта была…

– Знаете, – Глеб прочней поставил в землю кувшин с квасом, – я вот что подумал… Ведь где ни копни – обязательно вот такое… Гильзы, осколки, наконечники стрел, пули старые…

Он не стал ничего объяснять, а ребята долго молчали. Что тут было объяснять-то? История щедро начинила землю, на которой они жили, остатками, осколками, обломками орудий смерти, на которых, захоти этого кто-то, можно было бы найти клейма оружейных мастерских и заводов от Китая до Толедо.

– Давайте докопаем и пойдем купаться, – встал Володька. – Бомбы бомбами, а погреб-то все равно нужен.

Часть третья.

Казаки

1.

Наверное, их хватились бы еще нескоро и не нашли бы еще долго, если бы не Сергей.

То, что он нашел их, правда, тоже было случайностью – он никого не собирался искать, а просто шел себе на планерное поле, искать Мирослава. Сергей даже не знал, что Любка с младшими братьями рано утром пошла за щавелем.

В общем, это была случайность.

Сперва Сергей не понял, что он видит впереди возле тропы, на сухом разлапистом дереве. Он вгляделся – и всё равно не понял, но пошел быстрее, и буквально споткнулся о лежащий поперёк тропинки труп.

Это было тело маленького мальчика – лет восьми, и песок вокруг головы был залит темным. Сергей даже не сразу узнал ребенка – его лицо было изуродовано ударом чего-то тяжелого, смявшим детский череп, как картонку. Зрелище не было страшным, потому что было невозможным, и Сергей с полминуты рассматривал тело в недоумении, пытаясь понять, что это за дурацкая шутка и как сюда попала ростовая кукла, пока не увидел в паре шагов слетевший с детской ноги сандалет, наспех починенный синей леской. Это вчера у Федька Запольского, младшего брата Любки, порвался ремешок, он ныл, и Глеб починил и отвесил ему легкого пинка.

Тогда Сергей узнал Федьку. И сразу понял, что видит на дереве, а когда понял – побежал, слыша, как свистит в горле.

На дереве вниз головой был распят Лешка, второй Любкин брат, тринадцатилетний парнишка, которому на будущий год надо было в лагерь. Сергей видел сперва только его лицо, залитое засохшей кровью и пеной изо рта, по которому ползали мухи. Потом он увидел глубоко загнанные в скрещенные руки и ноги (прямо через кроссовки) альпинистские "костыли", почти скрытые распухшим телом. А еще потом – размашисто вырезанный на голой груди мальчика православный крест, черный и глубокий.

– Пошли!!! – заорал Сергей, сгоняя мух с лица Лешки. И отшатнулся – мальчик открыл глаза, мутные и куда-то уплывающие. Пошевелил губами, несколько раз сглотнул и сказал тихонько, но ясно:

– Боль-но-о… Любашку… увезли… в го… ры… – и опять закрыл глаза, но теперь Сергей видел, что он жив.

Сергей зарычал и стал пальцами, пачкаясь в сгустках крови, выдирать костыли. Мальчик начал кричать – Сергей придавил его локтем и рвал, тянул, тащил, пока не вырвал оба штыря. Потекла кровь, но вяло, Лёшка был без сознания уже давно. Не чувствуя боли в изодранных пальцах, Сергей взвалил его на плечи и поволок – мимо Федьки… вернее, того, что от него осталось… Поволок в станицу…

…Капитан Вишнепольский нашел атамана во дворе, где он под взглядами всей семьи, кроме старшего сына, стоявшего возле калитки, проверял рюкзак. Над станицей стоял сплошной крик – нерасторжимый на отдельные голоса крик гнева, ярости и горя. Следом за капитаном к калитке подошли двое откормленных бугаев в камуфляжах "ночка", с укороченными "калашниковыми" на бедре.

– Куда же вы собралась, Павел Петрович? – удивился капитан, останавливаясь на полдороге к крыльцу. Атаман мельком посмотрел на милиционера и ответил:

– Тут одна тропа. У них часа четыре форы, ну да мы их все равно догоним…

– Опомнитесь, Павел Петрович, – покачал головой капитан. – Сейчас не девятнадцатый век… Мне уже известны обстоятельства этого дела, более того – наши информаторы указали, что убийство и похищение совершены группой уголовников, бежавших из Пятигорска; сейчас они прибираются вглубь России, вся милиция ведет поиски их и девочки.

– Что-что-что?! – атаман выпрямился, подошел ближе и оскалился. – Мальчик совершенно ясно сказал…

– Мальчик перенес пытки и находился в полубессознательном состоянии, – перебил его капитан. – А вы собираетесь созвать вооруженную банду и идти карательным походом на земли, где только-только закончилась война и население едва-едва поверило власти! Разумеется, я уже сообщил правоохранительным органам сопредельного субъекта федерации… – успокаивающим голосом продолжал Вишнепольский. – Они тоже примут участие в поисках, но это не имеет смысла…

Глаза атамана стали непонимающими. Он моргнул и тихо спросил:

– Капитан, ты что, больной? Какой субъект федерации? Какие органы? Какая помощь в поисках?.. Уйди с дороги?

– Господин атаман! – Вишнепольский сузил глаза. – Я ожидал чего-то подобного. Мне отлично известно, какое количество оружия незаконно хранится в станице, мне известно и то, что вы все это покрываете. На южной окраине села разгрузился "урал" с ОМОНом. При попытке покинуть село…

– Станицу, – процедил атаман.

– При попытке покинуть станицу им отдан приказ применить силу! Мы не позволим вам бесчинствовать и бандитствовать!

– Ах, ты… – Павел Петрович двинулся было на Вишнепольского, но остановился и крикнул ОМОНовцам: – Мужики, кто ваш командир?!

– Специальным распоряжением отряд временно подчинен мне, – торжествующе объявил капитан. Атаман даже не поглядел на неге:

– Мужики! Ну вы русские или нет?! Пацана маленького убили, другого искалечили, девчонку украли, все трое из одной семьи! Ну…

Он осекся. С двух нажранных рях на него смотрели равнодушные глаза добротных американских боевых роботов. Вишнепольский засмеялся.

И тогда атаман заплакал.

– Сволочи, – сказал он сквозь тяжелые слезы, - за сколько ж вы Россию продали!?.

…Возвращение отца Глеба сопровождалось таким матом, что Сергей не поверил своим ушам. Илья Григорьевич при нем ни разу не матерился, что уж говорить о дочках, затихших на краю скамьи. Но вид вошедшего старшего Семаги был куда страшнее матерных слов – черное от гнева лицо, почти прорвавшие кожу скулы. Он тяжело бухнулся на стул.

– Дядя Илья… – начал Сергей. – А как же…

– А вот так же? – гаркнул тот. – Детей – их уголовники казнили. И на север ушли, там их и ищут. А чтоб мы мирных соседей не затронули – станицу с юга ОМОНом блокировали! – он снова выругался, треснул кулаком по стелу и тоскливо сказал: – Ну не стрелять же их, дураков… ведь русские… Ты чего смотришь, дура?! – заорал он на жену. – Водки неси!

Сергей встал и тихо скользнул в комнату Глеба.

Тот стоял у окна, повернулся на шаги – почтя такой же страшный, как отец, только лицо Глеба было опухшим от слез, но глаза глядели жестко и пристально.

– Слышал? – спросил Сергей. Час назад Глеб орал, цепляясь за отца: "Пап, возьми меня! С собой возьми! Пап, ну возьми!" – а тот молча и яростно отдирал его и в конце концов просто швырнул в угол. Сцена была тяжелая и страшная, Сергей не хотел о ней вспоминать.