хотел, чтобы я раскрывала две другие карты, помнишь?
— Потому что я был счастлив с первой. — Я поставил свой бокал на приставной столик. — Зачем все портить?
Ее глаза сузились.
— Мы не закончили гадание, Марчелло. И это заставляет меня нервничать.
Я сцепил руки на коленях.
— А ты не подглядела?
Как будто я оскорбил ее, Елена сверкнула глазами в мою сторону.
— Эти карты были посланием для тебя, а не для меня. Я не имела на это права.
Елена и ее карты никогда не забавляли меня. Я отказывался верить в то, что по таким простым картинкам на куске картона можно предсказать, какой путь тебе предстоит пройти и что ты встретишь на этом пути. Мы сами определяем свои судьбы, свои пути, вот во что я предпочитал верить. Елена знала, как я к ним отношусь, и я лишь дважды порадовал ее чтением. Один раз, в ночь, когда умерла моя мать. Башня была раскрыта как мой подарок, и я до сих пор помню лицо Елены, когда она его увидела. Глаза у нее были затравленными, щеки, бледными, болезненно-серыми. В ту ночь она напугала меня до смерти. Мне было всего двенадцать лет, но по выражению ее лица я понял, что она ожидает чего-то ужасного. Через двадцать четыре часа я понял, что это за ужасное. После этого я не позволял ей приближаться ко мне с этими проклятыми картами, предпочитая справляться с настоящими и будущими ударами, которые бросали в меня. Но хитрой тетушке удалось уговорить меня подыграть ей во второй раз за ночь до того, как пришло анонимное письмо, извещавшее меня о существовании Милы. В тот вечер я был в стельку пьян после обильного употребления алкоголя. Но как только она открыла карту правосудия, я отказался продолжать, не желая, чтобы что-то другое затмило во мне ощущение приближающейся победы из-за одной маленькой глупой карты.
Я переместился в своем кресле, наблюдая за тем, как Елена тасует карты, и звук, издаваемый бумагой, царапал мои последние нервы.
— Я не хочу гадать прямо сейчас, Елена.
— Марчелло, пожалуйста. Нам нужно знать, чтобы подготовиться.
Я насмешливо хмыкнул, поднял свой бокал и опустошил его одним большим глотком.
— Мы и так готовы. Иначе почему, по-твоему, я запер Милу в этой гребаной комнате?
Елена присела на краешек кресла, в ее карих глазах читалось беспокойство.
— Не стоит недооценивать своего отца, Марчелло. Мы оба знаем, на что он способен.
— Тогда сделай это ты. Прочитай свои собственные карты.
— Нет. — Она покачала головой. — Это твоя дорога, по которой мы оба идем. Это должен быть ты.
Я постучал пальцем по деревянному подлокотнику своего кресла, размышляя о том, не поддаться ли мне ей в последний раз, позволив ей сделать единственную вещь, которая, казалось, немного облегчит ее состояние. В конце концов, она многим пожертвовала, поддержав меня в моей вендетте, которая в итоге затронула и ее.
— Ладно, — неохотно согласился я. — Но, если я увижу эту чертову башню, я сожгу эти карты.
Елена улыбнулась, и я уже мог видеть, как ее нервы немного успокоились. С другой стороны, мне это ни капельки не нравилось. Образ этой чертовой башни, витающий в моей голове, был тревожным.
Положив колоду карт на стол, она подвинула ее ко мне пунцовым наманикюренным ногтем. Кивком она призвала меня продолжать, но, когда я потянулся за картами, она положила свою руку поверх их.
— Подумай обо всем, что сейчас происходит. Подумай о Миле, о своем отце, о себе.
Это не было указанием. Это было предупреждение, она призывала меня не относиться к этому легкомысленно. Раздраженный и не в настроении, я полез за картами, когда Елена снова остановила меня.
— Закрой глаза, Марчелло. Сосредоточься. Пусть твоя энергия направляет тебя.
Я поджал губы и сузил глаза. Как будто недостаточно было убедить меня сделать это, ей пришлось подтолкнуть меня еще чуть дальше.
— Хорошо. Но это в последний раз, Елена. Я серьезно. — Я вздохнул и закрыл глаза, чтобы очистить мысли. Мои пальцы коснулись колоды карт, и пока я пытался думать о своем отце, матери, своей жизни, единственный образ, который возникал перед глазами, это лицо Милы. Ее губы, ее зеленые глаза. Ее слезы. Я видел каждый контур ее лица, длинные пряди локонов касались ее щек. Но прежде, чем я успел изгнать ее из своих мыслей, я уже разделил колоду на три части.
— Хорошо. — Елена вытащила верхнюю карту из каждой колоды. — Прошлое, настоящее, будущее, — пробормотала она, ее голос был мягким и спокойным.
Она на секунду замерла, прежде чем перевернуть первую карту слева.
— Пятерка Кубков, — пробормотала она, и я взглянул на карту с изображением мужчины в черном плаще.
— Что это значит?
— Тише.
Мой взгляд метнулся к ней, но она продолжала игнорировать меня, полностью сосредоточившись на второй карте.
— Король пентаклей.
— Король. Мне нравится, как это звучит.
— Тише!
— Господи Иисусе.
Елена потянулась за последней картой, но на этот раз закрыла глаза, положив ее рядом с остальными, и перевела дыхание.
Она посмотрела на карту.
— Мир.
— Что все это значит?
Взгляд Елены нашел мой, и она указала на первую карту.
— Пятерка Кубков. Твое прошлое наполнено горем. Печалью. Болью.
Я передернулся.
— Ну, не думаю, что это откровение, не так ли?
— Это также то, что поставило тебя на путь, по которому ты идешь сегодня.
— Опять же, Елена. Не откровение.
Она провела пальцем по второй карте.
— Король пентаклей. Ты собираешься достичь большого успеха, получить то, чего давно хотел.
— Вот это откровение. — Я усмехнулся. — Мне нравится эта карта.
— Она не только о мирских вещах или давней мести. — Ее глаза смягчились, и голос тоже. — Она может иметь значение и в любви. Это твоя подарочная карта, Марчелло. Скорее всего, это то, что ты уже нашел, то, что у тебя есть в данный момент. — Ее губы приподнялись. — Или, возможно, кто-то, для кого ты станешь королем и любовником.
Я нахмурился.
— Я знаю, на что ты намекаешь, тетя Елена. Но уверяю тебя, эта карта не символизирует ничего, кроме моего успеха, я наконец-то получил то, к чему стремился все это время. Месть. — Я проглотил еще один глоток бурбона. — Любви для меня никогда не будет ни в картах, ни в жизни.
— Никогда не говори никогда, Марчелло.
— Я говорю никогда. — Я встал. — Я устал. Я иду спать.
— Есть еще одна карта, Марчелло.
— Неважно. Проследи, чтобы Мила что-нибудь съела.
— Мир. — Она повысила голос, и я замолчал. — Твоя будущая карта — Мир.
Заинтригованный, я повернулся к ней лицом.
— И