– Оставайтесь внизу, – угрюмо приказал он, затем повернулся и исчез под дождем.
Глава 13
Шторм обрушился на них с яростью морского чудовища. Лайле с трудом удавалось удерживаться на ногах, тем более ухаживать за больными, когда судно, швыряемое неистовым ветром, раскачивалось из стороны в сторону, как детские качели. День перешел в ночь, и порывы завывающего ветра стали еще сильнее, а дождь неумолимо обрушивался с небес, таких же черных, как и океан под ними. Тимберсы и шпангоуты скрипели в угрожающем предостережении, когда корабль продирался сквозь бешено вздымающиеся волны. Зигзаги молний змеились по небу, сопровождаемые оглушительными раскатами грома. Насмерть перепуганной Лайле хотелось одного – сжаться в комочек на кровати, натянуть на голову одеяло и молиться о спасении. Но больные продолжали нуждаться в уходе, а очень больные продолжали умирать. Она не могла поддаться страху, который терзал ее, словно поселившееся в ней живое существо. Она должна была оставаться на ногах и делать все возможное, чтобы облегчить ужасные страдания больных людей.
Бетси, которую доктор Фримен снарядил для ухода за больными рабами в трюме, принесла весть, что снизу просачивается вода. Она была напугана не меньше Лайлы, но они ничего не могли сделать, чтобы помочь себе. Они, как и все на борту, находились во власти Бога и стихии.
Дрожа от страха и холода, потому что из-за опасности пожара все лампы и печки были потушены, Лайла на ощупь пробиралась по темным, неистово раскачивающимся коридорам, ухаживая за больными вместе с полудюжиной других женщин, остававшихся живыми и здоровыми. За исключением доктора Фримена, все немногие мужчины, которые были на ногах, требовались на палубе для борьбы со штормом.
В ту ночь умерли миссис Мингерс и двое рабов. На следующее утро шторм был таким яростным, что тела пришлось поспешно бросить в море, в зубы воющему ветру, двум матросам, привязанным к палубе веревками. Те, кто оставался внизу, лишь пробормотали молитвы, тщетно прислушиваясь к всплеску, который сказал бы им, что еще трое из них нашли свой последний приют на дне. Всплеска они так и не услышали. Его поглотили звуки беснующейся стихии.
Из-за потушенных печек не было ни горячей воды, чтобы ухаживать за больными, ни горячей пищи, чтобы поддержать здоровых. Внутри «Быстрого ветра» было холодно, темно и сыро. Больных пришлось привязать к кроватям, чтобы их не сбросило на пол сильной качкой. Нескольких выздоравливающих – Кевин среди них – кормили жидкой кашицей из овсяной крупы, смешанной с холодной водой. У тех, кто переболел холерой и выжил, появился зверский аппетит, и они постоянно просили есть. Лайлу тоже мучил голод, но это было ничто по сравнению с усталостью и страхом.
Вновь пришла ночь с ударами грома. Ветер снаружи стал еще неистовее, и это продолжалось до тех пор, пока он не превратился в леденящий душу вой тысяч духов, доносящийся из недр преисподней. Волны, высокие, как горы, то и дело обрушивались на корабль. «Быстрый ветер» содрогался от каждого удара и несся дальше.
Приблизительно каждые два часа двое или трое мужчин, пошатываясь, спускались вниз поесть и отдохнуть. Лайла и другие женщины ухаживали за ними в зависимости от того, кто был в это время не занят. Когда мужчины, спотыкаясь, спускались по ступенькам, мокрые насквозь, им предлагали сухую одежду и еду, укутывали в одеяла. Джосс приходил из шторма в свою очередь, как и остальные. Лайла присутствовала в общей комнате только дважды в то время, когда он был там, и оба раза о нем уже заботился кто-то другой. Один раз это была Бетси, которая суетилась вокруг него, укутывая его плечи одеялом, пока он торопливо глотал жидкую овсянку. Заботливый вид служанки, ухаживающей за мужчиной, о котором она, Лайла, запрещала себе даже думать, поразил ее ревностью. Бросив один лишь взгляд, она вернулась к своим делам, но непрошеная картина еще долго стояла у нее перед глазами.
День был серым. Волны беспрестанно ударялись о закрытый люк, ведущий на палубу. Вода стекала по ступенькам, текла по коридору и просачивалась под двери кают. По приказу доктора Фримена всех больных перенесли в кают-компанию, которая была как самым большим, так и самым сухим помещением на корабле. Твердый дощатый пол вскоре был от края до края уставлен самодельными лежаками. Несмотря на тесноту и вонь, было гораздо легче ухаживать за больными, когда все они находились в одной комнате.
На третий день шторма над ними раздался оглушительный треск, за которым последовал сильнейший удар. Потолок над их головами заходил ходуном, когда что-то очень тяжелое рухнуло на палубу. Корабль сотрясся. Лайла в ужасе застыла, уверенная, что пришел конец. Пронзительные крики прорезали мрак, когда остальных настиг тот же страх.
– Мачта, должно быть, упала, – дрожащим голосом объявил доктор Фримен, когда все они наконец снова осмелились дышать.
В этот момент промокший насквозь моряк с обезумевшим лицом вбежал в дверь.
– Обшивку прорвало, когда мачта рухнула и пробила чертову дыру на носу! – вскричал он. – Капитан приказал всем немедленно на палубу! Мы покидаем корабль! Скорее, если вам жизнь дорога, скорее! Корабль в два счета пойдет ко дну!
– Вам придется помочь нам, парень! – крикнул доктор Фримен, когда моряк повернулся, чтобы уходить. – Нам же надо вынести больных, вы не забыли? Нам понадобится столько людей, сколько капитан Бун сможет нам выделить.
– Капитану требуется каждая пара рук, чтобы удержать проклятую посудину на плаву, пока мы не спустим шлюпки! А, ну ладно, ладно, я пришлю вам помощь, какую смогу.
Он исчез и вернулся немного погодя с тремя другими мужчинами.
– Давайте, давайте скорее! Корабль сильно кренится, и мы в любую минуту можем затонуть!
Теперь, когда худшее случилось, все были странно спокойными. Было разрешено зажечь фонарь для ускорения эвакуации, и тот свисал с руки доктора Фримена, когда он указывал на тех, кто больше всего нуждался в помощи. Тех, которые были слишком больны, чтобы идти, поспешно укладывали на носилки, сделанные из одеял и поднятые на плечи моряков. Доктор Фримен взял маленького Билли Паттерсона на руки, а миссис Паттерсон уцепилась за полу сюртука доктора с мрачной решимостью не разлучаться с сыном. Те больные, которые могли идти, опирались друг о друга. Бетси поддерживала за талию какую-то пожилую леди, имени которой Лайла не помнила, а миссис Горман и ее дочь помогали двум выздоравливающим – мужчине и женщине. Лайла повернулась, чтобы помочь Кевину. Отчаянные призывы поторопиться звенели у нее в ушах.
– Ты можешь стоять?
– Да, не волнуйся. – Но он был так слаб, что ему пришлось держаться за стену, чтобы подняться. Лайла поддерживала его как могла, но даже сильно потерявший вес во время болезни Кевин был тяжелым. Она молилась, чтобы они справились.