– Тебе незачем извиняться, Кевин. – Лайла сделала шажок к нему и положила ладонь ему на руку. Рука была твердой и мускулистой под превосходной шерстью сюртука, и она заставила себя удержаться от неизбежного сравнения. Это тот мужчина, который будет ее мужем, и он тот, кто должен заполнять ее мысли. Она твердо решила, что так и будет. – Я виновата не меньше твоего. Мне не следовало так реагировать. Просто поцелуи – нечто новое для меня.
Он ухмыльнулся, его карие глаза весело заблестели.
– Что ж, надеюсь, что это так, – сказал он и поднес ее руку к губам. – Мы не будем спешить, – пообещал он и поцеловал ее пальцы с милой галантностью, которая совершенно не сочеталась с его грубоватой внешностью. Лайла, как ни старалась, не почувствовала ни малейшего трепета. Ощущение определенно было приятнее, чем когда мистер Калверт лобызал ее ладонь; с другой стороны, оно не шло ни в какое сравнение с…
– Могу я поцеловать тебя, Лайла? Как следует? Я не стану, если ты скажешь «нет».
Он говорил так серьезно, упорно стараясь вернуть ее доброе расположение, что у нее не хватило духу отказать ему.
– Ладно. Можешь, – сказала она, закрыв глаза и приподняв лицо. Губы ее оставались строго сжатыми, как безмолвное напоминание, что он не должен слишком злоупотреблять этой привилегией. Она ждала.
Кевин наклонил голову и прижался губами к ее губам. Поцелуй был мягким и неотталкивающим. Лайла не отстранилась. Крепко зажмурившись, она сосредоточилась, заставляя чувство прийти – но оно не приходило. Его поцелуй значил не больше, чем поцелуй какого-нибудь родственника, который пользовался ее расположением и нежной любовью.
– Это было не так уж плохо, да? – спросил Кевин, когда поднял голову. Легкая улыбка тронула его губы. Лайла видела, что он ужасно доволен собой. Ему поцелуй доставил удовольствие, и осознание этого немного взбодрило ее. То, что он может довольствоваться такой малостью, говорило в пользу успешности их брака.
– Было очень мило, – сказала она ему, потрепав по руке, как если бы хвалила хорошего ребенка. Глядя на нее, он улыбнулся еще шире, и его ладони, которые легко лежали у нее на талии, скользнули вокруг, обнимая ее. К отчаянию Лайлы, он наклонил голову, чтобы повторить поцелуй, на этот раз более основательно. Она закрыла глаза, стиснула зубы и терпела. По крайней мере он не пожирал ее рот, как пытался сделать вчера вечером…
– О Господи Иисусе! Кто-нибудь, помогите! Милларду плохо! – Какая-то женщина выбежала из своей каюты через три двери дальше по коридору, ее бледное лицо было испуганным, седые волосы растрепаны.
– Что случилось, миссис Горман? Ваш муж заболел? – Лайла поймала женщину за руку, когда та уже собралась пробежать мимо них.
– Да-да, мне нужен доктор Фримен! Пустите меня, пожалуйста, я должна привести его!
– Кевин – мистер Толботт – приведет его, если хотите. Если вы тем временем желаете вернуться к своему мужу, я буду рада пойти с вами.
– Вы милая девушка. Я не раз говорила это Милларду.
Приняв этот комплимент за одобрение плана Лайлы, Кевин кивнул и поспешно ушел. Миссис Горман повернула назад, настолько возбужденная, что едва ли понимала, что делает. Лайла пошла следом, хотя не была уверена, что миссис Горман хотя бы сознает, что она идет сзади.
Судя по ужасу женщины, Лайла предположила, что ее муж в очень плохом состоянии, но она не ожидала увидеть ту жуткую картину, которая предстала ее глазам. Лужи неудержимой рвоты перетекли все доступные емкости и уже расплывались рядом с кроватью, на которой лежал похожий на скелет мистер Горман. Очевидно, он был болен уже в течение нескольких часов, прежде чем миссис Горман позвала на помощь. Его дочь – худая, как палка, старая дева – сидела на краю кровати, вытирая ему рот. Желудок Лайлы перевернулся, но обе женщины смотрели на нее с такой надеждой, что она не могла последовать своему первому побуждению – сбежать. Пытаясь сдерживать свое отвращение, Лайла осторожно шагнула к кровати, повыше приподняв юбки от пола.
– Мама, ты позвала доктора? Папе он срочно нужен. Слова мисс Горман были прерваны громким затрудненным дыханием мужчины на кровати. Когда его дочь наклонилась над ним, а миссис Горман подбежала к нему, мистер Горман резко сел в кровати, хватая ртом воздух. Потом рухнул обратно на подушки, как сдутый шар.
– Он умер?
– Нет, мама, смотри, он дышит. О, нам нужен доктор!
– Он идет, – успокаивающе пробормотала Лайла, в ужасе глядя на мистера Гормана. Если он еще не умер, то определенно близок к смерти. Он лежал без движения, в лице ни кровинки, истощенное тело покрылось испариной. Только приглядевшись повнимательнее, Лайла смогла различить слабое движение груди, подтверждающее, что он еще жив.
– Что тут такое? – спросил доктор Фримен, входя вместе с Кевином, но резко остановился, увидев представшее перед ним зрелище. Низкий и коренастый, он был лысым, с коротко постриженной седой бородкой. Очки сидели на кончике носа. Лайла отступила назад.
Доктор Фримен выпроводил ее из каюты, и Кевина вместе с ней. Кевин хмурился, когда они шли обратно по коридору в сторону каюты Лайлы.
– Как ты думаешь, что с ним? – спросила она.
– Не знаю, – ответил Кевин, судя по голосу, сильно обеспокоенный. Лайла резко вскинула на него глаза. Но не успела она задать свой следующий вопрос, как услышала звук открываемой двери у них за спиной. Оглянувшись, она увидела, что доктор Фримен вышел в коридор, качая головой. Позади него в дверях стояла миссис Горман, бледная и дрожащая. Он сказал ей что-то, покачал головой в ответ на вопрос, который Лайла не расслышала, и отвернулся, направляясь к ним. Один лишь взгляд на его лицо сказал Лайле, что случилось что-то очень серьезное.
Доктор Фримен подошел к ним и воззрился на Кевина поверх своих очков.
– Холера, – коротко сказал он. В его голосе прозвучал неизбывный страх.
Глава 11
Три дня спустя корабль был уже плавучей смертельной ловушкой. Холера распространялась среди пассажиров и членов экипажа с быстротой пожара. Почти треть из примерно семидесяти душ на борту были больны. Четверо, включая мистера Гормана, уже умерли. Здоровые разделились на два лагеря: те, кто боялся болезни, но чье христианское милосердие тем не менее заставляло их ухаживать за больными, и те, кто был в карантине и отказывался куда-либо выходить с той половины корабля, которая была отдана им. Однако, невзирая на карантин, болезнь продолжала распространяться, поражая свои жертвы, казалось, наугад, что бы они ни делали, чтобы избежать заражения.
Несмотря на контакты с больными, Лайла пока еще не заразилась. Вместе с Бетси она работала без устали, скоро перестав воспринимать жуткие зрелища и запахи, болезненные стоны больных и умирающих. Вонь от жуткого поноса, который был характерным признаком болезни, пропитала на корабле все до основания. К седьмому дню она уже почти перестала ее замечать.