Не дойдя несколько метров, ощупываю плечи и с ужасом вспоминаю, что оставила сумку в кабинете, а в ней деньги, телефон, ключи от квартиры. От досады простонав, стираю ладонями со щек слезы, но они не перестают литься из глаз. Развернувшись, медленно плетусь обратно к боксу.
Парадная дверь распахивается, и я застываю, боясь, что на улицу выйдет Суворов.
Но это Давид. Он сердит и взвинчен. А я с облегчением выдыхаю.
— Твоя? — он поднимает руку, держа в ней мою сумку.
— Да.
Он быстрым шагом подходит ко мне и отдает сумку. Дрожу, прижимая ее к груди.
— Тебя жизнь ничему не учит? — спрашивает Расулов. — Я думал, что после случая в кафе ты сделаешь выводы.
— Захар извинялся, и я простила его… Зря… — виновато шепчу, опустив голову.
Расулов тоже еще на адреналине. Его потряхивает.
— Отвезу тебя домой, — ведет к машине.
А я соглашаюсь. Он меня спас. Если бы не Давид — подумать страшно, что случилось бы со мной в том кабинете.
Расулов выруливает на дорогу и продолжает ругаться.
— Суворов всегда был с придурью, но чтобы настолько… — цедит, сверкая в темноте ночи холодным взглядом.
— Нет придела «совершенству», — вздыхаю и поворачиваю лицо к Давиду. — Спасибо вам. Словами не описать, как я вам благодарна. Но хочу спросить: как вы оказались в боксе? Человек из вашей организации сказал, что вы, скорее всего, приедете только утром.
Давид крепче сжимает руль.
— Мы с Захаром неплохо ладили. Обдумывали совместные дела. После закрытия мойки Суворов никогда не спешил домой, да и меня в квартире никто не ждет. Мы чаще решали вопросы в позднее время. Вот и сегодня я приехал узнать насчет договора.
Давид останавливается возле моего подъезда. Еще раз поблагодарив, выхожу из машины. Расулов не уезжает — дожидается, пока я зайду. Остановившись возле двери, роюсь в сумке и не могу найти ключи.
Подождав несколько минут, Давид опускает стекло машины.
— Что опять?
— Ключи куда-то подевались… — стону я.
Господи, эта ночь когда-нибудь закончится?! Только успела порадоваться визитке Кирияновой, как неудачи хлынули словно из рога изобилия.
— Твоя сумка валялась на полу, — поясняет Давид. — Она была расстегнута. Я вроде бы поднял все, что выпало, но, сама понимаешь, какой в кабинете был срач.
Разумеется, понимаю. Суворов опрокинул на пол закуски, напитки, свечи. Еда разлетелась, тарелки разбились.
— Ладно, Кать, садись. Отвезу тебя в какую-нибудь гостиницу. Там поспишь, а утром решишь вопрос с ключами.
— Хорошо.
Охотно соглашаюсь. Я еще плохо соображаю после случившегося. Мне действительно нужно немного побыть в покое.
Давид долго не заморачивается с выбором моего ночлега — везет меня в ближайшее место. Только им оказывается не гостиница, а отель. Самый роскошный в городе. В нем обычно останавливаются медийные личности, приехавшие на гастроли, и крупные бизнесмены.
В этом отеле за номер стандарт на сутки уйдет вся моя зарплата. Мы с мужем бронировали там номер люкс на третью годовщину свадьбы… Тогда я не считала деньги Тимофея и была восхищена прекрасными интерьерами, а сейчас отлично понимаю, что в отеле не останусь. Он слишком для меня дорогой.
Наверное, даже внутрь не рискну войти. Но и злоупотреблять временем Давида мне не хочется. Стыдно уже как-то…
Прощаюсь с Расуловым. Очень медленно крадусь по светлому крыльцу отеля и мысленно жду, когда Давид уедет.
Потом я найду на карте города гостиницу поскромнее и вызову такси. А когда настанет утро, мне все равно придется прорываться в свою квартиру, только как это сделать, я пока не придумала.
Давид снова не спешит уезжать.
— Кать, почему ты не заходишь?
Вот что ему ответить? Прикинуться и соврать?
— У меня нет денег на номер в этом отеле, — решаю сказать правду. — Но вы не переживайте, я воспользуюсь такси. Простите, что доставила вам столько хлопот.
Расулов задумчиво хмурится:
— Я не учел, что у тебя трудности с деньгами.
— Да ничего… — делаю попытку улыбнуться и стараюсь казаться непринужденной. — Если честно, гостиница меня заботит меньше всего. Мысли заняты тем, как бы попасть в квартиру так, чтобы не возвращаться к Суворову за ключами…
Давид приподнимает уголки губ. Черт возьми, ему так идет улыбка. Она невероятная, врезающаяся в память и сердце. Жаль, что Давид редко улыбается.
— Похоже, эта ночь станет для нас с тобой длинной. Но я знаю, как решить твою проблему.
Здание, к которому меня привозит Давид, впечатляет масштабом и дизайном. Оно высотное. Фасад полностью из черного мрамора, а панорамные окна словно зеркала из-за особого напыления на стеклах. Через них никак не подглядеть, что находится внутри. Верхние этажи здания занимают коммерческие помещения, а первый, второй и цоколь забрал себе Расулов.
— Кать, ты со мной пойдешь или в машине подождешь? — спрашивает Давид, припарковавшись недалеко от парадного входа.
По пути мы успели немного поговорить. Давид сказал, что вскроет мою злосчастную дверь, но для этого нужно заехать и взять кое-какие приспособления.
— Наверное, с вами.
Мне не хочется оставаться ночью в чужой машине. Все еще после случившегося не отпускает тревога.
— Тогда идем.
Поежившись, выхожу вслед за мужчиной.
Давид открывает дверь в здание с помощью ключа, напоминающего банковскую карту. Я вхожу в просторный холл.
Должна признать, очень стильный. Здесь преобладают черные, серые тона и хром. Интерьер современный, сказала бы даже брутальный. Нет картин, плюшевых диванных подушек или каких-нибудь милых комнатных цветов для уюта и мягкости. Тут каждая вещица имеет значение. Серая стойка администратора, разумеется, в такое время уже пуста.
Давид быстро шагает впереди, ведя меня за собой вглубь помещения.
Мне казалось, что мы здесь совершенно одни, но чем дальше идем, тем отчетливее до моего слуха доносятся мужские голоса. Обжегшись на молоке, мне хочется дуть на воду…
Резко останавливаюсь посреди коридора.
— Спокойно, — предупреждает Расулов, оглянувшись на меня. — Это мои люди. Они на дежурстве. Сама понимаешь, дебоши чаще случаются в темное время суток.
— Я здесь подожду.
— Как хочешь.
Он скрывается за углом.
Помявшись несколько секунд, я все-таки крадусь за Давидом. Осторожно заглядываю в единственную настежь открытую дверь.
Комната за ней большая и светлая. По периметру у стен расставлены черные кожаные диваны, на которых отдыхают мужчины. В центре стоит низкий журнальный стол заставленный кружками. Делаю вдох — и в нос бьет густой аромат кофе.
Давид стоит возле выдвинутого ящика шкафа и что-то ищет.
Я молча наблюдаю, но незамеченной не остаюсь.
Брюнет, который приезжал в бокс устанавливать охранную кнопку, замечает меня первым.
— Алексеевна? — вопросительно изгибает острую бровь.
— Здравствуйте… — шепчу я, придерживаясь за дверной косяк.
Мужчина встает и удивленно обращается к Расулову:
— Давид Ахматович, что здесь делает Алексеевна? Почему ее лицо бледное, как известка?
— Катя пережила второе в жизни домогательство, — отвечает Расулов. — Она до сих пор под впечатлением.
Лицо брюнета вытягивается. Он хмурится.
— Неужели Суворов?
— Других претендентов я не знаю.
— Вот гад! — возмутившись, мужчина уверенно шагает ко мне. — Алексеевна, ты проходи. Кофе хочешь или, может быть, чаю? У нас все есть. — И обращается к коллеге: — Бизон, доставай из холодильника зефир для Алексеевны. Только клубничный. Он самый вкусный.
Крупный мужчина, и впрямь чем-то напоминающий бизона, встает.
— Ничего не нужно, спасибо, — мягким тоном останавливаю его.
— Почему? — спрашивает брюнет.
— Я не голодна, и пить не хочется.
Людей Расулова можно запросто принять за безжалостных бандитов, однако, пообщавшись, узнаешь, что они довольно добрые и отзывчивые мужчины.
Мне кажется, что даже у Бизона, от грозного вида которого можно начать заикаться, благородства наберется больше, чем у Тимофея и Суворова вместе взятых.