— Подытожь, — отрезала я.
— Вывод такой: мы не должны допустить, чтобы черная дыра достигла аббатства, даже если для этого нам придется сровнять его с землей.
Глава 9
Из мрака восстал герой, рыцарь этот служит лишь своему городу…[12]
Джада устремила взгляд в ночь, наблюдая из окна за тем, как посетители исчезли из вида, пройдя мимо колонн центрального входа аббатства.
Она была уверена, что они придут. Те, кто хотят, чтобы она снова стала той, кем больше не является, той, что просто не смогла бы прожить в Зеркалье несколько кровавых и безумных лет.
Они думают, что она украла их Дэни. Она этого не делала. Думают, что у неё раздвоение личности. Это не так.
Она то, во что превратилась Дэни.
Теперь она не такая, как та Дэни, которую они все знали.
Неужели они ожидали, что девчонка, сиганувшая в Зеркало, пять с половиной лет спустя вернется такой же, какой была, словно с ней ничего не случилось за всё это время?
Это просто невозможно.
Четырнадцатилетняя Дэни утеряна так же безвозвратно, как и чья-либо юность.
Их желания нелогичны. Желания часто бывают таковыми. У неё самой есть несколько абсолютно лишенных смысла желаний.
А ещё она была уверена в том, что имя, которое она для себя выбрала, огорчит их. Но её так долго не называли Дэни, что она уже и не помнит, когда это было. К тому же она хотела начать всё заново, оставив прошлое позади.
Она снова дома.
Жизнь началась сначала.
И живет она так, как умеет.
Когда она осознала, что по земным меркам отсутствовала очень несущественный отрезок времени — факт, который вначале она была не в состоянии осмыслить — она поняла, что обитатели аббатства не последуют за внезапно повзрослевшей Дэни так же охотно, как за неизвестной им воительницей. Многое зависит от того, как факты преподносить, порой даже больше, чем сами по себе факты. «Повстречав» её как Джаду, многие из ши-видящих до сих пор поверить не могут, что она когда-то была дерзкой, непослушной девчонкой.
И если бы она продолжала называть себя Дэни, это смущало бы её ближайшее окружение. Они не приняли бы её под любым именем, ведь ей уже почти двадцать, и они бы не смогли смириться с тем, что она прожила пять с половиной лет вдали от них и стала другой.
Не совсем другой, правда.
Всё, что она делала после возвращения, кричит о том, кем она была, во что верила и ради чего жила. Она начала вербовать ши-видящих, вызволила аббатство, приступила к превращению этих женщин в тренированных воинов, которыми им следовало быть всегда. Не сделав этого, предыдущая Грандмистрисс допустила непростительную ошибку.
Овцы, как прежде она называла сознательно зашоренных, по-прежнему воспринимают всё черно-белым и видят лишь четырнадцатилетнего со взрывным темпераментом ребенка, который пытался сбежать от своих проблем, прыгнув в Зеркала, и по их мнению зрелая, прекрасно владеющая собой женщина является её неправильной версией.
Они не приняли её.
Кроме Риодана её даже не узнал никто. Но и он тоже её отверг. Решил, что «другая» часть её, которая бывала так полезна при необходимости, завладела полным контролем, будто она была настолько несостоятельной, что допустила бы подобное. Он даже не понял, что на него смотрела повзрослевшая Дэни.
«Способность приспосабливаться, — говорил он: — гарантирует выживание.» И она к нему прислушивалась. А теперь сам же осуждал её за методы, даже не догадываясь о том, что ей пришлось преодолеть и на что пойти.
Её это сильно задело.
Возможно, более тактичная женщина не стала бы провоцировать Риодана комментариями о том, что Дэни умерла, или разбрасываться пренебрежительными высказываниями о подростке, которым она когда-то была. Но он так же, как и прежде, раздражал её. И это задевало её ещё сильнее, ведь она не ожидала от себя подобной реакции. Она не может позволить себе так реагировать, потому что это может привести к фатальным последствиям.
Когда она только вернулась, подобные реакции были ей несвойственны, её сердце было ожесточено и скованно горем, но дублинские будни были совсем не похожи на ту часть её жизни, когда ей с боями приходилось прорываться домой. Тогда всё было подчинено одной единственной цели. Сейчас же всё стало гораздо сложнее, а некоторые люди умудряются пробуждать в ней всё самое худшее, то, о чем она уже и позабыть успела. Привязанности — это цепи, которых она старалась избегать любой ценой, и вот пожалуйста: она умудрилась сковать себя ими по рукам и ногам.
Последние недели были неоднозначными: эмоциональность людей как внутри аббатства, так и за его пределами; то, что осталось от её далеко не безупречных отношений; коварные ловушки, подстерегавшие за каждым поворотом; время, проведенное в Хаммере с двумя из тех, кого она сначала намеревалась убить (и с чем в итоге решила повременить, а то и вовсе переосмыслить); прошлое, которое она хотела позабыть — всё это пробуждало в ней то, чего она не хотела больше чувствовать.
Она и выжила-то лишь благодаря тому, что стала бесчувственной.
Разуму свойственна последовательность. А чувства подобны гранатам с выдернутой чекой.
Если бы она всегда придерживалась здравомыслия, целее была бы, это ведь чувства вынудили её сигануть в Зеркало, ведущее прямиком в ад…
На пять с половиной лет, которые она провела практически в полном одиночестве.
И всё это после четырнадцати лет, когда её совершенно никто не понимал.
А вернувшись в Дублин, ей пришлось взять на себя ответственность за пятьсот с лишним ши-видящих, которых становится больше с каждым днем.
Но она по-прежнему одинока. Её по-прежнему никто не понимает.
Отвернувшись от окна, она посмотрела на себя в зеркало. Исчезли буйные кудряшки, которые в тот первый опасный год в Зеркалье просто с ума её сводили пока она не срезала их ножом. И хотя они снова отросли, она научилась справляться с ними с помощью средств для укладки. Меч был её единственным украшением, разбавляя черный наряд. Она спокойно встретила изумрудно-зеленый взгляд в своем отражении, а затем отвернулась от него и села в кресло за столом, ожидая.
Она знала, что им от неё нужно, и планировала сотрудничать с ними, потому что её город в опасности. На кону судьба человечества, а одной ей не справиться. Она прекрасно осведомлена о том, кем является — одной из сильных, а значит должна защищать тех, кто не так силён. Она присоединится к этой команде несмотря на то, что общение с этими людьми угрожает её внутреннему равновесию, потому что от этого зависит судьба мира.