– Не волнуйтесь по этому поводу. Они стойко несут свою ношу, – ответил ей Крид. – Я уже сыт этим по горло. Они постоянно путаются под ногами, а в самые ответственные моменты только и слышишь их визг. Когда я хотел выпить виски из своей драгоценной фляжки, то нашел в ней вместо моего любимого напитка воду из озера.
– Я… право же, ничего об этом не знала, – равнодушно промолвила Ханна, напрасно пытаясь скрыть улыбку. – Мне правда очень жаль…
– Надеюсь, что это так!
– Нет, правда! Я поговорю с ними, – сказала она, с трудом сдерживая смех.
Крид подозрительно прищурился:
– Не стоит беспокоиться. Я как-нибудь сам об этом позабочусь. Кроме того, у меня еще достаточно виски. Впрочем, можете их предупредить: еще одна выходка – и им не поздоровится!
– Да, да, непременно скажу им об этом, – пообещала Ханна. – Только дайте мне слово, что не будете их ругать.
– Я никому ничего не обещаю, – отрезал он, повернул лошадь в сторону ближайшего кустарника и скрылся. Спешившись, он начал расседлывать лошадь быстрыми привычными движениями, не обращая внимания на то, что на него уставились несколько пар детских глаз. На его месте любой мужчина давно бы уже разозлился и бросил этих детей. А он вынужден большую часть пути выслушивать наставления школьной учительницы, сыплющей библейскими цитатами.
Крид бросил седло на землю, разложив таким образом, чтобы оно могло просохнуть. Снял с него попону и развесил на кустарнике. Потом стал чистить коня травой. Бока жеребца были влажными, от них шел пар. Это был знакомый запах, пряный запах лошади и свежей травы. Крид поморщился.
– Я думал, лошади хорошо пахнут, – раздался детский голос на уровне его локтя.
Крид едва взглянул на мальчика:
– Что же, они лучше пахнут, чем некоторые другие вещи.
– Мой папа всегда говорил, что запах лошади для него лучше запаха духов, – продолжал Эрик. Он смотрел на Крида задумчивым и грустным взглядом.
– Не знаю, можно ли с этим согласиться, но лошади и правда не так уж плохо пахнут.
И Крид ласково погладил шею лошади пучком травы. Как часто он занимался этим в самых разных местах! В скольких городах? Как часто останавливался в таких глухих районах, на пустынных берегах, когда был вынужден преследовать очередных бандитов! Но именно такую работу он выбрал. Он был одинок с двенадцати лет, и ему это нравилось. Багаж возил с собой минимальный. Крид кивнул в сторону двух кляч, на которых ехали малыши:
– Почему бы тебе не позаботиться о лошадках, мальчик?
– Меня зовут Эрик. Флетчер и Суэйн присматривают за ними, – ответил Эрик и после паузы добавил: – Мой отец был кузнецом.
Крид вспомнил обгоревшее тело, лежавшее возле руин жестяного магазина, выпученные глаза и окровавленный череп и ничего не сказал.
– Он был хорошим мастером, – с гордостью проговорил Эрик. – Его считали самым лучшим.
– Тогда ты должен гордиться им, – нехотя промолвил Крид. Ему не хотелось говорить о мертвецах.
– А я и гордился. Мой отец мог укротить любую лошадь, чтобы приладить подкову. А однажды даже подковал большую лошадь.
– Неужели?
– Честное слово. Я видел собственными глазами. Я сидел в его кузнице, когда он раздувал горн, он еще дал мне самому попробовать. Это была молодая кобылка, похожая на вашу.
– Генерал не кобылка, – заметил Крид весело.
– Ну да, я знаю, но такого же цвета. Мистер Брэттон? – неожиданно обратился к нему Эрик, и когда Крид посмотрел на него, то увидел в глазах мальчика надежду и веру. Он слишком хорошо знал это выражение, потому что сам испытал то же чувство, ту же боль, которая никогда не затихает, не уходит совсем.
– Что? – спросил Брэттон, зная наперед, о чем спросит мальчик.
– А мой папа правда умер?
К горлу Крида подступил комок, и он не сразу ответил. Целую минуту молчал. Почему мальчик об этом спрашивает? Разве он не видел тело своего отца? Или не помнит погребальной церемонии, которую они устроили, пускай не очень торжественно, но устроили. Крид представил черные клубы дыма, застилавшие ярко-синий небосвод. Крид задумчиво посмотрел на мальчика:
– Да, Эрик. Твой папа действительно умер.
– Я знаю, – с горечью произнес малыш, опустив голову, чтобы скрыть от Крида хлынувшие из глаз слезы. – Я просто подумал, что, может быть… может, он уехал куда-нибудь или что-нибудь в этом роде, ну, вы знаете. Но теперь это все равно.
– Нет, не все равно. Ты всегда будешь о нем помнить и скучать по нему, и это правильно, – печально произнес Крид. – Ведь вполне естественно тосковать по умершим. И молиться за них здесь, на земле, верно?
Огромные голубые глаза Эрика вонзились в него светлыми лучами, и в его голосе появилась некоторая неуверенность:
– А правда, что вы тоже потеряли отца, – мисс Ханна сказала.
Крид сжал в руках пучок травы, которым мыл копя, и облизнул пересохшие губы. Нет. Он не хочет об этом вспоминать. Эти воспоминания и так слишком живы, словно вес произошло только вчера. Он все еще видел эту картину, когда закрывал глаза: черный дым и языки пламени, лижущие деревянную хижину и соломенную крышу, все еще слышал крики…
Крид бросил траву на землю и вытер руки о штаны из оленьей кожи. Дул прохладный ветерок. Кружил сорванную с веток деревьев и кустов листву, унося ее вдаль. Скоро наступит лето, и трава станет сочной и зеленой даже на склонах гор. Олени станут жирными, и оленята смогут прятаться в высокой траве. Растает снег, и потекут с гор ледяные потоки, пополняя озера и реки. Цветы покроют многочисленные долины своим разноцветьем, и мотыльки будут порхать в поисках сладкого нектара. Вся природа пробудится после холодной зимы, вновь воскреснет. Что такое смерть, если не переход в другую жизнь, в мир иной?
Там не будет ни забот, ни усталости, там мы найдем покой.
Руки Крида сжались в кулаки. Вот он и вспомнил цитаты из Библии!
– Да, – ответил он наконец. – Мой отец умер так же, как твой. И они никогда не вернутся. Смерть – это навсегда.
– Не обязательно, – раздался девичий голос. К ним подошла Ханна. – Иногда это переход в другую жизнь, лучшую. Небеса ждут нас…
– Ну да? Откуда вам это известно? Кто-то оттуда вернулся и рассказал вам? – спросил Крид, скривив губы в недоброй усмешке. – И не смейте говорить, что вы читали об этом в Библии!
– А вы не смейте разрушать детскую веру своим неверием и ересью! – воскликнула Ханна.
– Это не ересь, мисс Магуайр. А всего лишь здравый смысл. Жизнь для живых, а воспоминания о прошлом не изменят ее. И не нужно кормить детишек сказочками. Рано или поздно жестокая действительность пробудит их ото сна.
– Я вовсе не кормлю их сказочками, мистер Брэттон! Просто пытаюсь сохранить детскую веру, несмотря на временные трудности, постигшие их в этой жизни! – И Ханна повернулась к Эрику: – Пойди помоги мальчикам разжечь костер. Я сейчас вернусь.