Читать интересную книгу На синей комете - Розмари Уэллс

Мистер X заставил меня повторить эту историю трижды — с начала до конца. И каждый раз я припоминал какую-нибудь новую маленькую подробность, связанную с ограблением, но общая картина по-прежнему не выстраивалась.

— Замечательный сюжет для фильма, — заключил мистер X. И со вздохом прибавил: — К сожалению, у нас пока нет технических возможностей снять это достоверно. С таким же успехом можно снимать «Титаник» в аквариуме, на посудине длиной три метра. Жалкое получится зрелище.

Он встал, прихватив пустой бокал.

— Мне пора, Оскар. Нас с Алмой пригласили в гости, на скучнейший коктейль. Я бы с радостью пообщался с тобой, но — увы… Тем не менее ты остаёшься здесь, поскольку твой отец твёрдо намерен закончить ремонт сегодня. — Он протянул руку для мужского рукопожатия и одновременно наклонился и произнёс прямо мне в ухо: — Я один верю, что тебе одиннадцать лет, Оскар. И я верю, что ты ехал на поездах фирмы «Лайонел».

Опешив, я проговорил:

— Вы… вы правда мне верите?

— Конечно верю! Одна твоя стрижка чего стоит! Ни один двадцатилетний парень не станет носить детскую стрижку с торчащим вверх вихром. Прожитые годы приглаживают даже самый задорный вихор.

— Дорогой, ты где? — окликнула его сверху Алма. — Мы опаздываем.

Услышав голос жены, мистер X устремился наверх — намного проворнее, чем можно было ожидать от похожего на грушу толстячка.

В подвале папа усердно приводил в порядок сломанный подвесной мост. Мы просто обязаны были починить макет Кристофера Кроуфорда, чтобы не навлечь неприятностей на мистера и миссис X.

— Помогай, Оскар. — Папа передал мне плоскогубцы.

Я рассматривал разбитый макет и ужасался всё больше.

— Пап, я чувствую себя последним идиотом! Всё переломал…

Папа сжимал меж губ медную проволоку, поэтому усмехнулся лишь уголком рта. Он осмотрел меня сверху донизу — забинтованную голову, забинтованные ладони, заклеенное пластырем колено — и промычал, не вынимая проволоки:

— Хорошо хоть сам целый.

На столе перед собой папа разложил целый арсенал инструментов: маленькие отвёртки, особые щипчики. Вот он приладил на макет одну из опор моста, закрепил крошечной скобой и подклеил. Папа, судя по всему, был совершенно счастлив.

— Трудимся тут с тобой вместе, — довольно пробормотал он. — Совсем как в прежние времена, сынок.

Мы работали бок о бок до самого вечера, и повреждённый макет постепенно обретал прежний вид. Там, где моя нога пробила берега реки насквозь, мы возвели новые берега и восстановили рельеф с помощью штукатурки — сейчас она постепенно сохла и затвердевала. А я, точно ювелир, перебирал стёклышки, намереваясь восстановить окна Денверского вокзала. Только бинты на руках сильно мешали.

Вдруг папа мне подмигнул и, закурив, произнёс:

— Пускай штукатурка сохнет.

С этими словами он извлёк из-под стола, на котором стоял макет, пятнадцать красно-белых коробок фирмы «Лайонел». Все они были заклеены, и на каждой стоял штамп: «Опытный образец». Открывая коробки одну за другой, папа составил из двенадцати вагонов длинный серебристый поезд.

— Откуда это? — Такой поезд я раньше видел только на картинке. Металл мерцал, как чистое серебро. На носу обтекаемого локомотива сверкала эмалевая эмблема: красный орёл.

— Узнаёшь этот состав, Оскар? — спросил папа. — Он называется «Президент».

— Конечно узнаю. Он был в каталоге, который прислали в тот самый вечер… Ну, когда ты сказал, что с поездами придётся расстаться.

Папа выпустил несколько колечек душистого дыма.

— «Лайонел» продал не так уж много «Президентов». По тем временам они были слишком дороги. Оскар, только посмотри! Он весь из никеля — сияет от головы до хвоста! И на каждом вагоне — портрет одного из президентов. Вот Кулидж, вот Гардинг, Вильсон, Тафт, Теодор Рузвельт, Мак-Кинли… и так далее в обратном порядке до Линкольна.

Этот поезд недаром стоил кучу денег. Столько прибамбасов! И все работали! Даже прожектор вращался на экскурсионном вагоне. Там, в обтянутом бархатом креслице, которое, если потянуть за рычажок, мгновенно превращалось в кушетку, сидела оловянная девочка с косичками.

Папа открыл крышу вагона-ресторана и, взяв в руки тонюсенькую отвёртку, показал мне полки с раздвижными дверцами и шкафчики, хитроумно расставленные и даже вмонтированные под сиденья. Вот-вот кто-то войдёт и заполнит их банками с готовым супом и мясными полуфабрикатами.

— Чего только не придумают! — одобрительно заметил папа. — Поэтому «Президент» и стоит целое состояние.

— Ой, пап, а вагон-ресторан носит имя Джорджа Вашингтона! Интересно, как бы он к этому отнёсся, а?

— Давай-ка запустим «Президента», — предложил папа. — Кто знает, может, этих поездов больше вообще не осталось… Интересно, где мисс Кроуфорд раздобыла опытный образец?

Я кивнул вверх, на потолок, за которым текла жизнь голливудских богачей.

— Пап, эти кинозвёзды себе что угодно купить могут.

— Но мы всё равно счастливее, Оскар, — серьёзно сказал папа, сцепляя вагоны «Президента». — И надо уметь радоваться. Радоваться, что у тебя есть я, а у меня — ты. Это очень много! Если я хоть что-то понимаю в жизни, хозяевам этого дома такое счастье даже не снилось. Ни этому приёмышу, бедняге Кристоферу, ни его разведённой, неуживчивой мамаше.

Папа поставил поезд на рельсы, выпрямился и потянул рычажок. Поезд тронулся, набрал скорость и понёсся, как комета. Он был не только шустрый, но и очень тихий, почти бесшумный. Тише любого из прежних поездов фирмы «Лайонел» — и наших, и тех, что я запускал в банке. Папа увёл экспресс «Золотой штат» с основного пути, чтобы дать дорогу «Президенту»: пусть бежит от Лос-Анджелеса к Скалистым горам, а потом по равнинам до самого Чикаго!

— А может, пусть и дальше едет, до Центрального вокзала в Нью-Йорке? — Папа втянул в себя очередную порцию ароматного табачного дыма и, переведя экспресс «Двадцатый век» на второй путь чикагского вокзала Дирборн, открыл дорогу «Президенту» — мимо Великих озёр и дальше на восток до самого Нью-Йорка.

Лучи закатного солнца проникли в подвал, и горы на макете Кроуфордов порозовели, а в ущельях залегли густые вечерние тени. Наверху, у нас над головой, пахло дорогой полиролью, и знаменитые люди ходили по восточным коврам. Но здешний подвал, хоть и огромный, мало чем отличался от подвала нашего дома в Кейро. Здесь нам тоже не было дела до внешнего мира.

А зря. Ведь мы всё-таки находились не в Кейро, а в Лос-Анджелесе, и мне предстояла служба в армии. Меньше чем через сутки.

Когда «Президент» сделал несколько полных кругов через всю страну, папа заговорил:

— Оскар, дела-то у нас неважнецкие… Тебя завтра в армию призовут. И отправят прямиком на гауптвахту. И это в одиннадцать лет!

— Что такое гауптвахта?

— Холодный карцер. Тюрьма. Туда сажают новобранцев, которые не умеют ходить в ногу… И вообще, война — дело не детское. Тебя же наизнанку вывернет, если кровь увидишь.

— Значит, мы едем в Монтану? Да, пан?

— Утром, как только откроются банки, я сниму со счёта все деньги, все триста пятьдесят долларов, что мне удалось накопить. И мы отправимся в Монтану. — Он махнул рукой на север. — Найдем где-нибудь в горах заброшенную хижину. Я наймусь лесником. Ты будешь ловить рыбу, охотиться и готовить еду — как раньше, дома. Раздобудем школьные учебники, чтобы ты не отстал от программы. Будем жить — поживать, пока тебе и вправду не исполнится двадцать один год. Тогда и вернёмся. Если страна по-прежнему будет в тебе нуждаться, пойдёшь в армию, послужишь родине, как любой другой гражданин, как настоящий американец. Договорились?

— Ага! Конечно, пап!

Готовить рыбу? Я встревожился. Я никогда раньше не готовил рыбу. Ладно, научусь. Главное — мы с папой будем вместе, и никто нас больше не разлучит, не растащит в разные стороны.

На лестнице показался мистер X в выходном пиджаке. Неторопливо спустился и с неподдельным восхищением оглядел восстановленный макет.

— Сегодня всё доделаем, но покрашу завтра, — сказал папа. — Пока штукатурка не просохла, красить нельзя.

— В таком случае переночуйте у нас, в комнатах для гостей, — предложил мистер X. — Милости просим.

Часов в восемь милейшая мисс Чау принесла нам горячие бутерброды и исчезла, не проронив ни слова.

До десяти мы складывали мозаику — стёкла Денверского вокзала, — а потом, усталые, поднялись наверх.

— Оскар, — начал папа в лифте. — Я не сказал Голландцу про наш план. И мистеру X не сказал. Пусть это останется между нами. Хорошо?

— Хорошо, пап.

— Уедем завтра утром, — продолжил он. — Если поторопимся, успеем на поезд до Сиэтла, который уходит в одиннадцать двадцать две. А там, в девятнадцать сорок одну, пересядем на поезд до Биллингса, штат Монтана.