Конечно, он сказал – «блу айс».
– По закону парных случаев, – улыбнулась я, вспоминая зеленый блокнот, – где-то – неизвестно где, кто-то – неизвестно кто – любит этот же напиток.
– Это неудивительно.
– Конечно…
Мы нехотя переговаривались. Мы оба не любили слов.
– Слова – пиявки, которые наползают в рот! – сказал он.
– Слова бывают как пузыри. Но не мыльные, а – тугие, резиновые, – добавила я.
– Я иногда вижу их! – сказал он.
– Я – тоже. Особенно, когда люди говорят о чем попало. Тогда я вижу, как они выпускают наружу одни пузыри. А когда нужно отвечать, чувствую, что из моего рта вылетают такие же! И все вокруг превращается в ящик с разноцветными шариками, который ставят в супермаркетах. В нем можно задохнуться.
– А еще, когда мне так говорят, я вижу перед собой только одно большое лицо с длинным острым клювом, который вытаскивает меня из раковины, как вкусного моллюска.
– …и тогда хочется сбежать в астрал через семерку!
– Как это? – с интересом спросил он.
– Не знаю…
– Но ведь ты это сказала!
– Когда?
– Только что!
– Иногда я говорю то, чего сама не понимаю. Не обращай внимания. Есть такие словосочетания, которые не нуждаются в понимании. Они просто – звучат. И все.
– Поэтому я и читаю детям Гомера…
Я вспомнила о письмах, которые всучил мне мсье Паскаль, и вздрогнула. Была бы я Гомером, не переживала бы о том, что написать…
– Послушай, – сказала я. – Когда будешь писать свои книги, не забудь вставить туда нашего старика. Как по мне, это интереснейший человеческий экземпляр. И за сюжетом не нужно далеко ходить: молодой учитель скучает в провинциальном городке, знакомится со старым отшельником – хозяином имения. И начинаются чудеса…
– Я уже думал об этом… И… – он нерешительно помолчал, – и пишу. Уже. Точнее… почти закончил.
– Правда? А как называется?
Пауза. Мы выпили.
– Это не окончательное название, но пока что – «Игра в Бога»…
Мы надолго замолчали. Я уверена, что мы думали об одном и том же.
Об амулете мсье Паскаля. Об этом проклятом шарике, ожидающем Ивана-Джона рано или поздно. А скорее всего – совсем скоро. Если не появятся новички и мсье не вбросит в стеклянный аквариум горстку новых шариков…
– Ты веришь, что это – честная игра? – спросила я. – Что все происходит так, как он говорит? Порой мне кажется, что он – просто издевается.
– Даже если это так, все равно здесь происходит много интересного. Такого, с чем ты будешь жить после. Возможно, до конца дней. Он, этот старый чудак, знает, что делает: моделирует будущее для тех, кто… потерял прошлое. Или себя в этом прошлом.
– Ты тоже это чувствуешь? – Я так громко вскрикнула, что на нас обернулись едва ли не все завсегдатаи бистро и закивали головами, миротворчески поднимая свои бокалы.
– Они думают, что мы уже начали ссориться… – улыбнулся он.
– Когда ты уедешь отсюда, – добавила я, – представляю, сколько сочувственных взглядов я поймаю на себе. Бр-р-р…
– Ты уверена, что я уеду один?
– Я уверена в том, что иначе быть не может. Я это ЗНАЮ. И думаю, что играть надо честно, раз уж согласился. Не надо разочаровывать старика. К тому же, между нами большая разница: в отличие от тебя, у меня здесь контракт, обязательства. И… я не участвую в игре. То есть не знаю своего будущего. В отличие от всех вас.
– Неужели ты думаешь, что эта игра в будущее серьезна?! Не бери все на веру! Господи, если бы тебя здесь не было, я бы не задумался, насколько далеко зашли шутки мсье Паскаля! Поедем со мной! Хоть сейчас!
– Знаешь, лучше недопить, чем перепить… – сказала я. – Тогда жажда, которую мы будем чувствовать отныне везде и всегда, не даст нам забыть друг друга…
– Эта теория не для мужчин… – улыбнулся он.
– Но – для тех, кто пишет романы, – улыбнулась в ответ я. – И должен пережить еще много других приключений… Других романов…
– Кто тебя сделал такой мудрой? Этот старик?
– Я совсем не мудрая. Я просто это откуда-то знаю…
– Я… – начал он, глядя так, что я опустила глаза, – я…
– Пузыри… – резко прервала его я. – Резиновые пузыри! Плотные и пустые!!!
И он больше ничего не сказал.
4Домой вернулась поздно. Чертовы письма валялись на кровати. Они не исчезли, не растворились в воздухе. Я должна была работать – заниматься неизвестно чем и зачем. А какой смысл в том, что я разливаю вино, развлекаюсь разговорами с матушкой Же-Же и выпиваю в деревянном бистро? Кстати, вдруг подумала я, а сколько все это будет продолжаться? Разбросала вещи, порылась в чемодане и на дне его нашла копию контракта: сколько?! Я точно знала, что сроки и дата указаны в конце! Но их не было! Только – печать и моя подпись. Как я могла так вляпаться – угодить в ловушку?
Более того – в зависимость. Именно так. Я чувствовала зависимость от всего, что окружало меня.
От этого ядовито-свежего воздуха.
Ночных видений.
Живописных садов.
Своего огромного окна с видом на горы.
Стриженых газонов.
Колоколов на колокольне.
Китайских колокольчиков в моей голове.
Лукового супа матушки Же-Же и ее кофе.
Картин и кресел.
Лестницы, сокращающей время и расстояние.
Девяноста пар белых носков (десяток я уже сносила).
Своих сладко-незавершенных мыслей…
Всего, что называлось одним именем.
Мсье Паскаль…
Лишь бы он не услышал! Я закрыла лицо подушкой и завыла, как волчица.
…Минуты через три выть стало приятно. А через четыре – прогудев еще два-три такта, я почувствовала облегчение. Так, наверное, ревут дети с истинным наслаждением.
Дети! Я вытащила снизу один из конвертов. И еще всхлипывая, распечатала его. И была растрогана круглым детским почерком с кучей ошибок.
«Привет!
Вчера я с мамой прокатился в метро. Это такая подземная железная дорога в большом городе. Мы поехали в центр купить мне новые брюки, потому что из тех, синих, я уже вырос. В метро я смотрел телевизор. Телевизор висел под потолком и показывал рекламу, а еще – остановки. Мама сказала, что я – толстый, как американец.
Она сказала, что я толстый и белый. Сказала, что все американцы – толстые и рыхлые. Я сказал – не все! Мама сказала – все, все! И ты такой, как они.
Я смотрел телевизор. Все посмотрели на меня, и я сделал вид, что мне все равно. У меня под мышками были мокрые пятна от жары. Мама сказала, что не надо было надевать новую футболку, потому что я сильно потею. Как свинья. Все свиньи сильно потеют, сказала мама. Не все – сказал я. Мама сказала, что я упрямый и ей со мной трудно.
Моя мама очень красивая. Она не толстая. Она ходит в джинсах…
Сейчас вечер, и я думаю: не знаешь ли ты, кто придумал метро?»
Ну и сука эта безымянная мамашка в джинсах, рассвирепела я. Обидно, что меня там не было, я бы ей сказала парочку ласковых слов! Вообще не выношу, когда обижают детей и животных. Я этого видеть не могу! Подлые взрослые колотят своих малышей прямо на улицах, без конца делают замечания – то не делай, туда не ходи, скажи «золотое слово», молчи, не крутись, иди прямо, иди рядом, не проси, не клянчи, не реви… Сейчас я бы с бо́льшим удовольствием засела за письмо этой мамашке! Возможно, это было бы неплохим тренажером для моего нынешнего раздражения. А вот что написать мальчику? Ведь он не спрашивал – как свести с белого света родную мамочку. Даже мысли такой у него не было!
Пацан, как настоящий пацан, очень хочет выяснить, какой бес выдумал подземную дорогу.
А какой бес ее выдумал? Где мне найти эти сведения? В городке не было библиотеки, а книжные полки мсье Паскаля заставлены какими-то старинными фолиантами. В них разве что можно найти алхимические рецепты изготовления золота из собачьего дерьма!
Я задумалась… И начала так: «Метро существует во многих странах мира. Для того чтобы попасть в него, нужно купить жетоны, одноразовые или многоразовые карточки…». Плюнула. Разорвала листок. Начала заново: «Одним из крупнейших изобретений, которое считается достижением технической мысли…» Зачеркнула. Мысленно употребила идиоматическое выражение, характеризующее инцестичные половые отношения. Потом сказала: «Прости, Господи…» и снова взялась за перо: «Метро возникло в начале XX века…» Нет, пожалуй, раньше. И снова скомканный лист полетел на пол.
В моем приоткрытом окне висела всего одна, но очень яркая звезда. Я погрызла кончик ручки. И начала водить ею так, будто это делала она, а не я.
«Как на Земле появился дикобраз? Я всегда думала об этом, когда была в твоем возрасте, – потому, что в моем городе не было метро! И вот что придумала.
…В одном древнем лесу жил маленький зверек – Неведомо-Кто.