Читать интересную книгу Космический марафон - Эрик Рассел

— Позвольте, я попробую, — предложил Эл. — Худо ли бедно, но у меня перед всеми остальными есть одно преимущество — электронная память.

Он приблизился к зеленому туземцу, бесшумно неся свое могучее, идеальных пропорций тело на толстенных эластичных подошвах. Похоже, туземцу пришлось не по душе то, как тихо Эл к нему подошел, да и его сверкающие глаза тоже. Он попятился и прижался спиной к стене, снова шаря глазами по сторонам в поисках возможного пути для бегства.

Эл, заметив его испуг, остановился и хлопнул себя по голове могучей ручищей так, что мне этот хлопок наверняка размозжил бы череп.

— Голова, — сказал он. Потом он еще с полдюжины раз повторил движение, каждый раз приговаривая: — Голова, голова!

Уж настолько-то глупым зеленый быть просто не мог: он наконец понял, чего от него добиваются, и чирикнул:

— Мах!

Снова коснувшись своей головы, Эл спросил:

— Мах?

— Бья! — отозвался туземец, вроде уже начавший приходить в себя.

— Ну вот, это, оказывается, чертовски просто, — одобрительно пророкотал Макналти, явно становясь все более и более высокого мнения о своих лингвистических способностях. — Мах — голова, бья — да.

— Совсем необязательно, — возразил Эл. — Все зависит от того, как он интерпретировал мои жесты. Например, «мах» может означать и голову, и лицо, и череп, и человека, и волосы, и бога, и ум, и мысль, а может, и инопланетянина или даже черный цвет. Если же он решил, что речь идет о контрасте между моими черными волосами и его зелеными, то «мах» вполне может означать «черный», в то время как «бья» будет значить уже не «да», а «зеленый».

— Верно, я об этом как-то не подумал. — Капитан явно сник.

— Нам придется заниматься подобными вещами до тех пор, пока мы не выясним точного значения, достаточного для составления простейших фраз. А уже после этого значение слов будет достаточно легко установить по контексту. Так что дайте мне хотя бы два-три дня.

— Что ж, валяй. И прошу тебя, ты уж постарайся, Эл! А то и впрямь, нельзя ведь надеяться, что через пять минут после встречи мы уже будем говорить с ним о чем хотим!

Уводя туземца в кают-компанию, Эл прихватил с собой Миншула и Петерсена. Он решил, что одна голова — хорошо, а три — лучше. Тем более что Миншул и Петерсен и так знали по несколько языков и свободно владели идо, эсперанто, венерианским, высоким марсианским и низким марсианским, в особенности здорово — низким. Только они из всех членов экипажа были в состоянии дать достойный отпор этим маньякам от шахмат на их родном языке.

У себя в оружейной я нашел Сэма, который пришел, чтобы сдать то, что брал. Я спросил у него:

— Ну как, Сэм, что вы там увидели из своей шлюпки?

— Не так уж и много. Мы слишком быстро вернулись. Успели пролететь где-то около тысячи двухсот миль. И под нами все время был только лес, лес и ничего, кроме леса. Разве что время от времени попадались полянки. Правда, пару раз мы видели целые луга площадью с хорошее графство. Один из них, самый большой, находился у длинного голубого озера. А еще мы видели несколько рек и ручьев.

— А признаков цивилизации не попадалось?

— Никаких. — Он указал в сторону кают-компании, где Эл и его помощники возились с аборигеном, пытаясь изучить его язык. — Такое впечатление, что здесь должны быть более цивилизованные народы, но сверху их в любом случае довольно трудно обнаружить. Все скрывает этот густой покров леса. Уилсон сейчас проявляет отснятые пленки в надежде обнаружить на них нечто такое, чего мы не заметили глазами. Но я сильно сомневаюсь, что его камера запечатлела что-нибудь примечательное.

— Да о чем речь! — пожал я плечами. — Какие-то тысяча двести миль, да еще в одном направлении, — это просто ерунда по сравнению с целым миром. С тех пор как один парень всучил мне банку краски в полоску, меня на мякине не проведешь.

— А что, полоска не вышла?

— Да нет, просто банку неправильно открыл, — ответил я.

В самый разгар нашей шутливой словесной дуэли меня вдруг осенила сногсшибательная идея. Я вслед за Сэмом выскочил из оружейной и опрометью бросился в радиорубку.

Стив Грегори с умным видом сидел у своих приборов и, как обычно, валял дурака. Но я был уверен, что сейчас-то уж точно сражу его своей сообразительностью наповал. Только Стив нацелил на меня свою мохнатую бровь, как я выпалил:

— Слушай, а что, если прочесать все радиочастоты?

— А может, тебя самого сперва прочесать как следует? — нахмурившись, сразу огрызнулся он.

— Мне это ни к чему — я перхотью не страдаю, — с достоинством отозвался я. — Ты лучше вспомни те странные посвистывания и шум водопадов, которые мы обнаружили в эфире на Механистрии. Так вот, если на этой кучке перегноя и есть какие-нибудь высокоцивилизованные обитатели, они, вполне возможно, тоже производят разные шумы. А если так, то ты легко их засечешь.

— Это точно. — Он на какое-то мгновение ухитрился удержать свои юркие брови в неподвижном состоянии, но сразу все испортил тем, что начал шевелить огромными ушами. — Но только если они действительно их производят.

— Тогда почему бы тебе прямо сейчас не начать прочесывать эфир? Мы бы хоть знали, есть тут цивилизация или нет. Чего ты тянешь?

— Послушай, — как-то подозрительно осторожно начал он, — а вот излучатели у тебя в оружейной… они у тебя все вычищены, заряжены и готовы к бою?

Я недоуменно уставился на него:

— А ты думал! Готовы, да еще как. Это же моя работа.

— Так вот: то твоя работа, а это — моя. — И он снова задвигал ушами. — Ты опоздал примерно часа на четыре. Я прошерстил весь эфир сразу же после посадки и не обнаружил ничего, кроме слабенького немодулированного шипения на волне 12,3 метра. Это характерные помехи излучения Ригеля, да и шли они явно из космоса. Неужели ты мог подумать, что я такой же раздолбай, как наш змеерукий засоня Саг Фарн?

— Да нет, что ты. Извини, Стив… мне просто показалось, что это отличная идея.

— Ничего, сержант, — дружелюбно отозвался он. — Просто каждый должен заниматься своим делом, а не лезть в чужие. — Он начал рассеянно вертеть ручки своих высокоточных радиоселекторов.

Вдруг из динамика раздался кашель, как будто кто-то прочищал горло, сменившийся резкими звуками: «Пип-шш-уоп! Пип-пип-уоп!»

Нельзя было выбрать момента удачнее. Успокоившиеся ненадолго брови нашего радиста сразу взбеленились, и могу поклясться, что на сей раз они не только сразу улетели куда-то под самую шевелюру Стива, но и продолжали ползти по его голове, перевалили через макушку, спустились по затылку и исчезли на спине под воротничком.

— Морзе, — растерянно пробормотал он тоном обиженного ребенка.

— А я почему-то всегда думал, что Морзе пользуются только на Земле, а не на других планетах, — заметил я. — Тем не менее раз ты считаешь, что это азбука Морзе, значит, с легкостью сможешь прочесть-сообщение. — Тут меня прервал новый шквал громких писков из динамика: «Пип-пиппер-пииуоп!»

— Нет, это не Морзе, — промямлил Стив, противореча сам себе. — Но это искровые сигналы. — При этих словах он бы с удовольствием нахмурился, не будь его брови так далеко на затылке, что их просто было слишком долго возвращать на лоб. Одарив меня одним из самых скорбных, какие мне когда-либо приходилось видеть, взглядов, он схватил блокнот и начал записывать импульсы.

Мне еще предстояло — на всякий случай — проверить скафандры, зарядные устройства скорострельной пушки и еще кое-что, поэтому я ушел, вернулся в оружейную и принялся за дело. Когда стемнело, Стив все еще сидел за столом у себя в радиорубке. Эл и его ребята по-прежнему возились с аборигеном, но вскоре случилось непредвиденное.

Солнце село, и даже его последние вечерние зеленоватые лучи начали исчезать за горизонтом. На лес и поляну, где лежал наш корабль, опустился бархатный полог ночи. Я как раз шел по коридору на камбуз и не успел дойти до кают-компании, как вдруг ее дверь распахнулась и оттуда пулей вылетел зеленый туземец. Лицо его выражало беспредельное отчаяние, а ноги мелькали так быстро, будто он рвался к финишной ленточке, на которую какой-то остряк прилепил целую тысячу международных кредитов.

Не успел я схватить беглеца, как из кают-компании донесся крик Миншула. Наш зеленый друг извивался как угорь, пытался кусаться и даже сделал мне неуклюжую подсечку. От его шершавого грубого тела исходил слабый ананасово-коричный аромат.

Тут из кают-компании выскочили остальные, выхватили у меня туземца и начали успокаивающе ему что-то говорить. Наконец он немного затих и расслабился. Уставившись вороватыми глазками на Эла Стора, он стал что-то чирикать, ожесточенно размахивая руками, напомнившими мне при этом ветки того коварного липучего дерева. Элу все же удалось что-то втолковать ему довольно связно, хотя и с запинками. Похоже, за это время им удалось набраться слов достаточно для хоть какого-то, пусть и не полного взаимопонимания. Одним словом, худо ли бедно, но конфликт был улажен. Наконец Эл сказал Петерсену: