Читать интересную книгу Космический марафон - Эрик Рассел

Как раз в этот момент из корабля появился Сэм с большой стеклянной банкой в руках.

Подойдя к нам, он плеснул немного жидкости из банки на мои увязшие в клею руки, и зеленоватая масса тут же начала растворяться, превращаясь в тонкий слой слизи, и через мгновение мои руки оказались на свободе.

— Нашатырь! — возвестил Сэм. Правда, он мог бы этого и не говорить: характерный запах перепутать нельзя ни с чем. Нашатырь оказался прекрасным растворителем для злосчастного клея, и вскоре Сэм окончательно очистил нас от его остатков.

После этого я погнался за Уилсоном, и мы раза три обежали вокруг корабля. К сожалению, на его стороне было преимущество в возрасте, а значит, и в скорости. Наконец мне пришлось прекратить преследование, так как я окончательно запыхался. Мы уже собирались подняться на борт и доложить капитану обо всем, что с нами случилось, но проклятое дерево снова начало хлопать ветками. Нам даже издали было прекрасно видно, как со свистом хлещут по воздуху большущие листья. Стоя у самого входа в шлюз, мы обернулись и с удивлением воззрились на это. И тут заговорил Эл Стор, причем в голосе его явственно слышались металлические нотки: — Где Кли Янг?

Никто из нас этого не знал. Я начал припоминать все случившееся и понял, что, когда мы тащили Джепсона домой, Кли Янга с нами не было. Последний раз я видел его, еще стоя под деревом, и у меня бегали по спине мурашки при виде того, как он двумя глазами одновременно разглядывает две разные ветки.

Армстронг нырнул в корабль и вскоре вернулся с известием, что на корабле Кли Янга нет абсолютно точно.

Молодой Уилсон, глаза которого еще были выпучены почти так же, как у пропавшего марсианина, заявил, что он вообще не помнит, чтобы Кли Янг выходил вместе с нами из леса. После этих слов мы выхватили излучатели и на всех парах помчались обратно к треклятому дереву. Оно не переставало махать крыльями так, будто к земле эту сумасшедшую птицу привязывали только корни. Добежав до чудовищного дерева, мы начали обходить его по периметру, стараясь не оказываться в пределах досягаемости ожесточенно хлопающих листьев и пытаясь взглядом отыскать прилипшего к одному из них марсианина. Но его там не было.

Наконец мы обнаружили его на стволе на высоте приблизительно сорока футов. Пятью могучими щупальцами он крепко держался за ствол, а другими пятью крепко сжимал зеленого аборигена. Пленник бился в объятиях марсианина, тщетно пытаясь вырваться, и непрерывно что-то визгливо кричал.

Кли Янг начал осторожно спускаться вниз. То, как он двигался и выглядел, делало его ужасно похожим на какой-то невероятный гибрид университетского профессора и морского осьминога. Абориген же с вытаращенными от ужаса глазами бессильно колотил марсианина по шлему дыхательного аппарата. Кли полностью игнорировал недружественное поведение зеленого туземца и спустился наконец к той ветке, которая добралась до Джепсона. Покрепче ухватив свою жертву, марсианин осторожно пополз вдоль ветки и добрался до ее конца, где отсутствовал лист. Здесь его и аборигена ветка стала мотать вверх и вниз с амплитудой футов в двадцать. Рассчитав маневр до секунды, Кли Янг отцепился от ветки, когда та опустилась почти до самой земли, и тут же скользнул прочь из-под кроны, чтобы его не зацепила ни одна из других. С опушки леса вдруг донесся певучий вой, и что-то похожее на кокосовый орех, пролетев по воздуху, упало и разбилось под ногами у Дрейка. Странный снаряд был хрупким, как пустая яичная скорлупа, внутри оказался белым и, похоже, совершенно пустым.

Не обращая ни малейшего внимания ни на вой, ни на бомбу, которая вовсе не была бомбой, Кли Янг потащил своего все еще пытающегося вырваться пленника прямо к «Марафону».

Дрейк удивленно отшатнулся, затем с любопытством нагнулся над «кокосом» (или как его назвать?) и презрительно пнул расколовшуюся при падении скорлупу носком сапога. В тот же самый момент что-то невидимое, вылетевшее из осколков, валяющихся у его ног, набросилось на него, он судорожно втянул щеки, закатил глаза и отступил назад. Затем его стошнило, причем так сильно, что он чуть не упал. У нас хватило ума не пытаться выяснять, в чем дело, а схватить его в охапку и помчаться следом за Кли Янгом. Всю дорогу его тошнило, и рвота утихла, только когда мы наконец добрались до покатого борта «Марафона».

— Боже милостивый! — наконец выдавил он, потирая живот. — Какая мерзкая вонь! По сравнению с этим скунс — роза животного мира! — Он вытер губы. — У меня желудок просто наизнанку вывернулся.

Мы отправились к Кли Янгу, пленника которого уже посадили за примирительную трапезу. Стягивая шлем, Кли Янг сказал:

— На это дерево взобраться оказалось совсем не так уж и трудно. Оно, конечно, пыталось схватить меня, но, как выяснилось, ветки не могут дотянуться до ствола. — Он недовольно фыркнул и потер свое плоское лицо уроженца Красной Планеты гибким кончиком огромного щупальца. — Ума не приложу, как это вы, примитивные двуногие, можете постоянно хлебать суп, который называете воздухом. Да в нем хоть плавай!

— Слушай, Кли, а где же ты нашел зеленого? — спросил Бренанд.

— Он притаился на стволе в сорока футах от земли. Там в коре оказалось углубление, где он спрятался. Я и заметил-то его почти случайно, когда подобрался чересчур близко и ой начал дергаться, боясь, что я его обнаружу. — Марсианин поднял свой шлем. — Поистине замечательный пример естественной маскировки. — Продолжая одним глазом взирать на шлем, второй он устремил на любопытного Бренанда и сделал недовольный жест щупальцем: — А как насчет того, чтобы хоть где-нибудь откачать воздух и позволить представителям высшей формы разумной жизни хоть какое-то время провести в покое и с удобствами?

— Ладно, так и быть, откачаем воздух из правого шлюза, — пообещал Бренанд. — И не больно-то выпендривайся, ты, жалкая карикатура на резинового паука.

— Ха! — с большим достоинством ответствовал Кли Янг. — Кто, по-твоему, придумал шахматы, но до сих пор с трудом отличает черную пешку от белой? Кто не в состоянии даже камешки побросать без того, чтобы не вляпаться во что-нибудь этакое? — С этим презрительным замечанием по поводу земной несостоятельности он снова нахлобучил шлем и знаком попросил меня откачать в нем воздух, что я и сделал. — Благодарю! — глухо донесся его голос из-за диафрагмы шлема. Теперь следовало побольше узнать о нашем зеленом госте.

Капитан Макналти беседовал с аборигеном лично. Босс величественно восседал за своим металлическим столом и взирал на хрупкого туземца взглядом, в котором было поровну высокомерия и добродушия. Туземец стоял перед ним и то и дело испуганно зыркал своими черными глазенками по сторонам. Теперь, вблизи, я разглядел на нем набедренную повязку, цветом почти не отличающуюся от кожи. Спина его казалась чуть темнее, чем грудь и живот, а кожа на ней выглядела гораздо грубее, более пористой и напоминала кору дерева, на котором он пытался от нас спрятаться.

Даже набедренная повязка сзади оказалась гораздо темнее, чем спереди. Ноги у него были широкими и босыми, а на пальцах ног имелось по два сустава почти такой же длины, что и пальцы рук. Одежды у него, кроме набедренной повязки, никакой не было, как, впрочем, и оружия. Но наибольший интерес у присутствующих, конечно, вызывала своеобразная хризантема у него на груди.

— Его накормили? — заботливо спросил капитан.

— Ему предлагали поесть, — ответил Эл. — Но он отказался. Даже не прикоснулся к пище.

Насколько я понимаю, единственное, чего ему хочется, — это вернуться обратно на дерево.

— Хм-м-м-м, — проворчал Макналти. — Всему свое время. — И, снова напустив на себя вид добродушного дядюшки, он спросил у туземца: — Как тебя зовут?

Видимо, по интонации капитана поняв, что ему задали вопрос, зеленый абориген замахал руками и возбужденно зачирикал на непонятном языке. Он говорил и говорил, то и дело подкрепляя свои слова очень выразительными, но совершенно непонятными нам жестами. Язык был довольно благозвучным, а голос певучим.

— Понятно, — пробормотал Макналти, когда поток непонятных слов наконец иссяк. Он вопросительно взглянул на Эла Стора: — Как ты считаешь, этот парень не может быть телепатом, вроде тех омаров?

— Более чем сомнительно. По уровню развития я бы поставил его где-то в один ряд с конголезскими пигмеями, а может, и ниже. У него даже примитивного копья нет, не говоря уже о луке со стрелами или духовой трубке.

— Думаю, ты прав. Мне тоже показалось, что он не больно-то разумен. — По-прежнему сохраняя отечески-покровительственный вид, Макналти продолжал: — В любом случае мы пока друг друга не понимаем, и нам, видимо, придется каким-то образом решить проблему языкового барьера. Посадим нашего лучшего лингвиста: пусть осваивает язык этого парня и потихоньку учит его основам нашего.