в озеро Белое, то есть, как и предполагалось, на северной стороне озера, где на сотни километров не встретишь человеческого жилья. Завезли из Вологды транспортными дирижаблями местных лесорубов и строителей, две артели армян-каменщиков, технику и материалы и принялись энергично возводить свою крепость: дом-башню главы клана, дома малых семей, склады, хозяйственные постройки и, разумеется, производственные мастерские. Пардусы держали несколько весьма прибыльных, хотя и небольших по объему производимой продукции, предприятий. Прежде всего, они были непревзойденными оружейниками, изготовляя, как традиционное для Кавказа и Великой степи холодное оружие, — коллекционное, богато украшенное, но при этом отнюдь не декоративное, — так и современное стрелковое. Такие же, как их кинжалы и сабли, штурмовые винтовки и охотничьи ружья в подарочном исполнении, — украшенные серебряной чеканкой, позолотой и инкрустацией перламутром и поделочным камнем, — и особые, под заказ образцы оружия, типа сверхдальнобойных высокоточных снайперских винтовок, ножей разведчика и легких, но особо прочных гражданских бронежилетов. Кроме того, у семьи было две скорняжные мастерские, кожевенная, часовая и три ювелирных. И к следующему лету предполагалось открыть в Вологде две большие лавки и чайхану в хазарском национальном стиле. Пардусы ведь официально считались хазарским кланом, но на самом деле, как этнически, так и в религиозном смысле они от хазар отличались весьма сильно, и, прежде всего тем, что были не просто язычниками, а представителями очень древней европейской традиции. Они поклонялись богине Деване[61], которую можно, наверное, отождествлять с Дианой-охотницей. Вот тут-то и крылся подвох. Принеся Бармину вассальную присягу и поселившись на его земле, — то есть на абсолютно новой для оборотней территории, — они, исходя из своей веры, должны были, во-первых, связать себя узами «родства» с властителем, под руку которого перешли, а во-вторых, принести жертвы богине, чтобы земля приняла их, как имеющих право на ней охотится. Частью же соответствующего обряда являлось ритуальное лишение девственности одной из девушек-оборотней. И речь шла не о фигуральном акте, а о самом настоящем.
«Боги! — подумал Бармин, услышав о предстоящем ему приключении от своей новой кавалерственной дамы. — Ну, почему здесь все сколько-нибудь значимые сакральные церемонии идут через… сношение?! Неужели недостаточно клятвы на крови?»
Но, увы, традиция требовала, чтобы он сам «освятил» таким образом новые охотничьи угодья племени и подтвердил свою власть над «телами и душами» пришедших под его руку людей. И это еще удачно вышло, что у Субат была дочь подходящего возраста и кондиций. Если бы не Хатун, пришлось бы Бармину стать еще и педофилом, потому что следующая подходящая для ритуала барышня пока еще в куклы играла, хотя, как говорят, могла уже завалить в обороте молодого бычка. В общем, воленс-ноленс он вынужден был согласиться, но, учитывая обстоятельства, договорился, что обряд они проведут уже после его свадьбы с Марией Полоцкой, то есть, после 14 октября.
Глава 4 (2)
Приняв пленника у девушек-оборотней, Бармин связал ему руки, набросил на шею петлю и погнал перед собой, намотав конец веревки на левое запястье. Идти с «грузом» оказалось куда сложнее, чем одному, но, подгоняя наемника тычками в спину, Ингвар довольно быстро вернулся в подземный ход, а еще через сорок минут, связав пленнику еще и ноги, спустил того на веревке на дно колодца. С этого момента мужик уже беспрерывно кричал. Ему было больно и страшно, потому что Источник не место для простых смертных, но тут уж Бармин ничего не мог поделать. Жертву следовало доставить к алтарю живой, а значит пришлось взвалить извивающегося наемника на плечо и, не обращая внимания на его истерические вопли, дотащить до алтарного зала. К этому времени Бармин нашел уже в библиотеке старинную книжку, называвшуюся «Сказки прежних времен», и внимательно прочел сказку «Три богини», в которой действительно были описаны подлинные ритуалы Мары-Марены на все случаи жизни. Так что, оказавшись у алтаря, Ингвар не стал медлить, принеся наемника в жертву быстро, но четко по инструкции. Затем вознес молитву Марене и ушел, оставив труп с перерезанным горлом лежать прямо на алтаре. По опыту прежних посещений алтарного зала, он знал, что к следующему визиту от трупа не останется и следа. Каким-то образом Марена всегда забирала приношения Бармина будь то кролик, которого он принес в жертву богине, или золотые монеты, оставленные рядом с жертвенником. Богиня забирала дары и даже изредка давала знать, что довольна. А на этот раз и вовсе расщедрилась, прошептав Бармину на ухо:
— Молодец.
«Молодец-то молодец, — вздохнул мысленно Бармин, — но в этом мире, не замарав рук, ни одного нормального дела не сделаешь… Вопрос лишь в том, мое ли это дело?»
Если разобраться, у него было несколько отличных возможностей соскочить. Даже просто взять котомку, с которой прибыл в Надозерье, и уйти куда глаза глядят. Мог и позже, получив дедово наследство. Отойти в сторону и забыть про все эти титулы и сраную «игру престолов». Но не зря говорят, коготок увяз, всей птичке пропасть. И сам не заметил, как втянулся. А потом уже поздно стало что-либо менять. От титула не отречься, а, сказав «А», надо продолжать, даже если после «Б» появится «В» и все остальные буквы русского алфавита. Признал благословение богини, изволь соответствовать!
Бармин покинул подземелья, принял душ, позавтракал и отправился в Рожковский погост. Там уже начались свадебные торжества, и он не хотел опаздывать. Кортеж промчался по шоссе, свернул на дорогу местного значения и в деревню прибыл как раз тогда, когда невесты, — все еще с заплетенными девичьими косами, — вышли к женихам и гостям. Наступало время обмениваться подарками, и это было очень кстати, поскольку Ингвар тоже пришел на свадьбу не с пустыми руками: каждой невесте подарил по паре золотых сережек с камешками, пусть маленькими, но зато чистой воды, по сто рублей золотом и по отрезу крепдешина на платья, женихам тоже по сто рублей и по отрезу хорошей костюмной ткани, всему обществу, чтобы хорошо гулялось, бочонок старки и бочонок сладкого вина, а детворе — шоколадные конфеты.
Потом женихи заплатили отцам выкуп за невест и, взяв девушек за руки, повели вокруг примыкающего к деревне озерца. В общем-то, по традиции достаточно было троекратно обойти воду, и все, собственно. Окручены. Но ритуал есть ритуал, и по возвращении с прогулки, началось расплетание кос. Заплетали на рассвете подруги, — под дружный плачь и грустные песни, — а расплетать взялись молодые мужья и их друзья.