«Сильвер компани» — одна из крупнейших компаний Европы, и это сделало Доминго могущественным. Его влияние распространилось повсюду, затронув многие компании и многих людей. И никто, кроме меня, не знал, каким он был на самом деле, поэтому мне пришлось остаться, чтобы смягчить его жесткое правление.
— Почему?
— Я потратил годы, превращая себя в его точную копию, и, хотя я не верю, что он был способен кому-либо доверять, он определенно придавал моему мнению больший вес, чем чьему-либо еще. Я мог, хотя бы немного, влиять на его решения.
Это меня не удивило — Кон всегда всех защищал. Но он был очень зол на Валентина, и я хотела знать почему. Очевидно, притворство, что ты был мертв в течение пятнадцати лет, не могло никого расположить к тебе, и я могла понять, почему Кон был расстроен из-за этого. Но… это было еще не все. Мне было любопытно. Я хотела знать больше. Я хотела знать все.
Но, поразмыслив, я поняла, что не хочу омрачать прогулку тяжелыми разговорами, и сменила тему. Мы говорили о других вещах, например, о том, что Кон предпочитает верховую езду пешим прогулкам и что здесь есть конюшни, если я захочу покататься верхом. Я никогда раньше не ездила на лошади, и, конечно, Кон настоял на том, что мне нужно учиться и что он научит меня сам.
Затем он пустился в подробное описание винокурни, которую он построил на другом берегу озера. Это было его увлечением в последние годы, и скоро должен был выйти его первый односолодовый виски. По блеску в глазах Кона было ясно, насколько он увлечен, и мне нравилось слушать его рассказы. Эта страсть окрасила его голос, смягчила жесткие линии его лица, сделав его еще более красивым.
Место для пикника, рекомендованное миссис Маккензи, находилось в получасе ходьбы от поместья — прекрасная равнина прямо напротив галечного пляжа. На вереске был расстелен толстый ковер и разложены все принадлежности для пикника. Я наблюдала за лицом Кона и увидела, что он улыбается. Когда он посмотрел на меня, его темные глаза были полны решимости.
— Это замечательно, Дженни. Спасибо.
Кон говорил искренне, и это заставило меня засиять от удовольствия. Я потянула его за руку, чтобы отвести к ковру.
— Да ладно. Давай что-нибудь съедим.
Я положила ему на тарелку разных деликатесов и налила вина. Пока мы ели, воцарилась мирная тишина, а затем Кон спросил:
— Это все мои любимые блюда. Как ты узнала, что мне нравится?
— Ну… Я же помню… Мне всегда нравилось заботиться о тебе.
Внезапно выражение его глаз изменилось.
— Почему ты иногда брала Доминго за руку? Те разы, когда он приходил в мой кабинет, когда я говорил тебе уйти, а ты не уходила. Вместо этого ты говорила с ним.
Я пожала плечами:
— Доминго не любил меня. Я ставила его в неловкое положение. Я не знаю почему. Когда я пыталась заговорить с ним, он игнорировал меня и просто… уходил. Поэтому, когда я заметила, что тебе не нравятся его визиты, я стала так делать.
Выражение лица Кона было непроницаемым.
— Ты защищала меня?
Я покраснела:
— Я знаю, это глупо. Не то чтобы я высокая, или сильная, или что-то в этом роде, но… я пыталась…
Глаза Кона были черными, как космос, и они пристально смотрели на меня, хотя я не могла сказать, о чем он думал.
— У Доминго было поместье на Карибах, куда он обычно возил нас с Валентином, — сказал Кон через мгновение. — Валентин познакомился с девушкой из соседнего поместья, и она стала его другом. Он встречался с ней на тайном пляже, вопреки желанию нашего отца. Этой девушкой была Оливия, — продолжал Кон. — Ее семья раньше отдыхала на том же острове.
Я была шокирована.
— Правда?
— Да. Я был… ревнив. Она забрала единственного человека, который у меня был, потому что Валентин хотел проводить время только с ней. Я был зол на него за то, что он предпочел ее мне. И Валентин всегда усугублял ситуацию, не делая того, что говорил Доминго, и заставляя его злиться. Я чувствовал, что Доминго даже нравилось, когда Валентин бунтовал, и что почему-то он предпочитал бунты Валентина моему послушанию.
Кон сделал паузу, глядя на бокал в своей руке.
— Он предпочитал сопротивление. Ему это нравилось… Как бы то ни было, я был взбешен, что Валентин ослушался Доминго, продолжая встречаться с Оливией, развивая дружбу, которой нам не разрешали, и предпочитая проводить время с ней, а не со мной. В итоге я… пошел к Доминго и рассказал ему, что делает Валентин.
Игла напряжения пронзила меня, но Кон продолжал:
— Папа был в ярости. Он приказал Валентину прекратить встречаться с Оливией, но Валентин отказался. Тогда Доминго запер его в комнате. Валентину не разрешали выходить, пока он не согласится прекратить встречаться с Оливией. Но Валентин не собирался отказаться от нее. — Идеальное лицо Кона было суровым, рот сжат в мрачную линию. — Я умолял его согласиться, потому что знал Доминго. Отец готов был держать Валентина в этой комнате вечно, пока тот не одумается. Но Валентин продолжал говорить «нет». Он пробыл в этой комнате шесть месяцев…
Я ахнула. Шесть месяцев?! Он просидел в своей комнате шесть месяцев?!
— Валентин не слушал меня, — продолжил Кон, его акцент усилился. — Я нуждался в нем, но его битва с Доминго была важнее, чем я. Даже желание сохранить дружбу с Оливией было не так важно, как само противостояние. Я не понимал его — никогда не понимал. И в конце концов, все, что я мог сделать, — это найти ключ и отдать брату, потому что я знал, что он никогда не сдастся… А я был тем, из-за кого Валентин оказался в заточении.
Кон посмотрел на меня, его взгляд был достаточно острым, чтобы порезать.
— Ты хотела знать, почему я вышиб твою дверь? Потому что я проводил часы, дни, сидя за запертой дверью Валентина, отчаянно желая, чтобы он вышел. Но он ничего не предпринимал, чтобы заслужить прощение отца и выйти.
В глазах Кона отразилась тоска, усугубленная чувством вины.
— Кон… — начала я.
— Нет, я еще не закончил. — Его голос был хриплым. — Я говорю тебе это потому, что ты спросила меня несколько дней назад, кто защищал меня, и ответ таков, что ты защищала. Ты защищала меня, Дженни. И ты никогда не узнаешь, как много это значило для меня.
Я смутилась.
— Но ты должна понимать, — продолжал Константин, — что ты сама нуждаешься в защите. Я всегда думал, что