арыка, и никогда не царапает кожу.
А потом я начал говорить:
— Слухай сюда, гнида! И не дергайся! Мой нож отравлен. Если сейчас ты мне расскажешь все, что я хочу знать, то получишь противоядие. Если будешь упираться, то умрешь в страшных судорогах от невыносимой боли. В конвульсиях мышцы сломают тебе кости. А теперь поведай мне, где находится схрон бойцов Армии Крайовой? Говори, быстро! Чего выёживаться?
Врожденная подлость Крыса заставила поверить моим словам, словно бы я был ксендзом в католическом костеле. Он быстро раскололся до самой жопы. Мы великолепно общались в стиле «твоя-моя-узбек-подсобник». Я несколько раз перебивал подобострастного поляка, задавая уточняющие вопросы. Тем временем прошло минут десять. Светской беседы. Щеки селянина начали гореть под действием яда гюрзы. Ощущения не из приятных.
— Противоядие! — как баба скулил поляк. — Скорее! Я умираю!
Такие вот мексиканские страсти.
Что же, товарищ, тебя ждет неприятный сюрприз. Ха-ха три раза!
— Ан нету! — развел я руками. — Обманул я тебя. Но не боись, солдат ребенка не обидит. Сейчас, облегчим твои мучения.
И я ножом перерезал ему глотку. Окончательно и бесповоротно лишив жизни. 2−0 в пользу наших. Неплохой результат. Можно выразится: «полное благочиние». Недаром же нас в детстве учили: «Рыжий-рыжий, конопатый! Убил дедушку лопатой! Парам-пам-пам!»
После этого я обыскал тела, собрал трофеи. Как поет бард М. Шуфутинский «ювелиры, ювелиры, что выносят из квартиры золото, золото». Золото я не нашел, но имелись в наличии деньги и оружие. В ассортименте. Продукты, что поляки несли в схрон, тоже лишними не будут. Даже самогонка пригодится в качестве валюты. Но пока я лишние вещи спрятал в тайник неподалеку от тропы. Ну его на фиг, от греха подальше. Забросав опавшей листвой. На всякий случай. Пойдет.
Трупы я тоже, на всякий пожарный случай, оттащил подальше от тропы и присыпал листвой. Как говорится: «А был ли мальчик?»
После чего, хотя несколько устал и вспотел, с ружьем наперевес пошел по указанной тропке. По которой периодически еду в схрон носили. Тропинка конечно, еле видна, но я как-то уже привык за два года по неясным следам змей выслеживать, так что и здесь не терялся. Может быть я не Чингачгук, но на роль Верной Руки- друга индейцев претендовать могу. К тому же, мне в помощь был устный рассказ о маршруте. Не потеряюсь.
В лесной глуши, под сенью сумрачного леса, упорно двигаясь как двигатель прогресса, я прошел еще километра два. Ища взглядом малозаметные признаки того, что здесь периодически ходили люди.
После чего замер как вкопанный. Вот задницей чую, что впереди за стволами деревьев спрятался часовой. Вот счастье-то привалило, откуда не ждали. Покойный Сигизмунд поведал мне, что в бункере находятся восемь солдат, все уроженцы местного воеводства, и с ними офицер — пан Калиновский.
Так сказать силы зла, пришедшие на нашу землю. Представители незаконных вооруженных формирований, подлежащие уничтожению. И как же мне уничтожить этого часового?
Недавние события наглядно показали мне, что ползти или красться к постовому, чтобы снять его по тихому, занятие не для меня. Ага, фигушки! Ничего не выйдет. Даже рисковать не буду. Не в коня корм. Кто на что учился. А я не по этой части.
Короче, положение — отстой какой-то! Намертво прилип. Придется идти в наглую. Лучшая защита — это нападение. А я себя за поляка даже при угрозе для жизни выдать не смогу. Совсем. Но есть варианты. Польша весь девятнадцатый век и все эти годы двадцатого была признанным вассалом Франции. Англичане в Европе постоянных друзей не имеют, как они сами признают, а французы, пудели описавшиеся, все время корчили из себя кураторов и защитников «вольной Польши».
И в прошедшей мимолетной войне местные паны надеялись именно на наступление французской армии. Так что если бы я смог выдать себя за француза, то меня бы здешние «лесные братья» приняли достаточно тепло.
По внешности я вполне подхожу под заданные рамки. Что французы, что цыгане — одна сатана. Близнецы-братья. Единственная проблема — не знаю я французского языка. Совершенно. Полный облом. Ну, не гомик я мокрожопый.
А как всем известно, французский язык специально создан для общения ярчайших представителей сексуальных меньшинств. Типа «президента» Макрона и его жены неведомого пола по кличке «Панин». При этом «мужик» в этой «семейке» только один — марокканец Бен-Али, сексуально обслуживающий эту парочку гнусных извращенцев.
С другой стороны мне тут глубокомысленные светские беседы вести не придется. Рискуем. Действую по старой схеме. Ружье и вещмешок оставляю под деревом. Гипс прилаживаю на правую руку и просовываю под поддерживающую повязку. А в левую скрытно беру свой верный ножичек. И иду вперед в стиле «грибы собираю, никого не трогаю», напевая вполголоса песню:
"Сэлют сэн ан кор муа,
Сэлют коман тю ва,
Лё тан ма парю тре лён,
Люэн дэ ля мэзон жэ пансэ а туа…"
И что-то там еще тра-ла-ла-ла…
Все это должно было изображать из себя очень популярную в былые времена песню Джо Дассена «Салют» ( Здравствуй). С рязанским прононсом. Так сказать, прибыл эмиссар из Франции, чтобы «написать заметку про вашего мальчика». То есть для координации помощи польскому сопротивлению.
В конце концов, один раз можно и зачмориться. Джо Дассен же не гнилой мерзопакостный француз, а стопроцентный еврей. А во Францию попал проездом с семьей из США в Грецию. А что на французском пел, то кто платит, тот и заказывает музыку. А деньги не пахнут.
В конце концов на каком ему языке еще было петь? На английском? Так самый большой англоязычный рынок в США. А там бы дезертира, сбежавшего из армии, чтобы не воевать во Вьетнаме, моментально зашикали бы и смешали с дерьмом. Так что пришлось искать парню свою коммерческую нишу.
— Стач ( стоять — польский) — раздалась команда.
Из-за ствола дерева вынырнул какой-то белобрысый придурок с тупоумной рожей дегенерата. И глазами по пять копеек. Уважение к себе этот отпрыск какого-то пьяного молдаванина пытался снискать тем, что держал винтовку наперевес, дулом которой тыкал в мою сторону. Ишь ты! Каждая лягуха хочет раздуться больше быка. Во приколист!
Что же, улыбаемся и корчим радость и экстаз от нечаянной встречи.
— Лямур, бонжур, тужур, жэ ни манш па сис жур! — улыбаясь от уха до уха, мигом выдал я все козырные фразы.
Это должно было по легенде означать: «Ты — босс. Без базара, пахан. В натуре, всё ништяк замастырим».
Разоблачения я не боялся. Едва ли этот