это как кому не повезёт, — улыбнулась я самой благожелательной из своих улыбок. — Головная боль, зубная, кишечные колики, половая дисфункция…
— У меня это всё, — радостно сообщил умирающий. — Кроме последнего. Не жалуюсь.
И ещё глазами сверкнул, плотоядно оглядев меня, мерзавец!
— Вот как, — странно, что на мою приторную улыбку ещё не начали слетаться осы. — Что ж, у меня есть лекарство, которое вас вылечит. Ожидайте.
И заметив его напряжённый взгляд, восторжествовала.
Очень размеренной походкой направилась в свою лабораторию, начав стучать склянками.
— А что… Что вы кладёте в свои снадобья? — донеслось до меня из зала.
— О, совершенно разное. Вам лучше не знать.
Отсмеявшись в волю, я вернулась к «больному», неся в руках колбу с мутной зеленоватой жижей.
— И всё же? — улыбка, к моему удовольствию, пропала с лица инквизитора, являя привычную напряжённую складку между бровей. — Что кладут в эликсиры обычных горожан?
— Мышиный помёт и жабьи бородавки! Лучше всего помогают, честное слово! — засияла я, подаваясь к нему, и инквизитор даже отклонился.
В его обеспокоенных глазах ясно читался вопрос «А вы точно лекарь?»
— Точно, точно, — закивала я, улыбаясь ещё шире. — Ещё никто не жаловался. Кое-кто даже выздоравливал. Доверьтесь мне.
— Кое… Кое-кто? — выпрямился обратно. От потрясения, наверное.
— На самом деле все, — пожала я плечами. — Вон, хоть у Теймира спросите.
— Но вы ведь лечили его коня… — опешил инквизитор, а я шагнула к нему ближе, сжимая склянку и мерную ложку.
— Вы ничем не хуже, — сообщила доверительно. — Буду лечить с не меньшей ответственностью.
И красноречиво протянула ложку с настоем к его лицу.
Надо отдать инквизитору должное. Сидя на жёстком стуле и ощущая себя не хозяином положения, наверняка, едва ли не впервые в жизни, он покорно приоткрыл губы, правда, продолжая пилить меня напряжённым взглядом.
Честно говоря, я немного опешила.
Таким образом я поила разве что совсем маленьких посетителей Здравницы. Впрочем, как говорится, первые сорок лет самые сложные в жизни мальчика. Протянула ложку к его рту, почему-то почувствовав дрожь в пальцах, и разозлилась на себя ещё больше.
— Что в нём? — скривился Артейд.
— Повторяю, вам лучше не знать, — замогильным голосом отозвалась я, и увидев побледневшего инквизитора, поборола дикое желание рассмеяться.
Картина того, с каким обречённым отвращением он глотал обычную настойку из багрового тысячелистника, имеющую неприятный вид, но повышающую иммунитет, разливалась по телу сладостью мести. Маленькой такой, женской, но от того не менее отрадной.
— Никогда не говорите мне, что в ней было, — прохрипел воин, с достоинством прошедший через это нелёгкое испытание.
— Как пожелаете, — отвернулась, уже с трудом пряча улыбку.
Привкус твоего самонастроя, смешанный с жабьими бородавками и мышиным помётом, вот что там, Артейд. А от воспаления хитрости у меня лекарства нет. Так что и настрой хадай-травы плацебо был бы. Чтоб уснул, да подольше. Ему просто повезло, что хадай-траву жаль расходовать было. Запасы заканчивались.
— Алена…
Я не успела понять, как инквизитор оказался рядом так быстро и провёл горячими пальцами от моего запястья до предплечья.
Пустая склянка в руках упала и разбилась на тысячи осколков. Примерно то же самое произошло и в моей груди. От этого нехитрого прикосновения вдруг улетучился весь радостно-мстительный настрой.
Развернулась резко, оказавшись в кольце его рук и прямо взглянула в тёмно-синие глаза. А Артейд, кажется, и не думал отходить. Смотрел на меня внимательно и непроизнесённые слова так и застыли на губах. Сильные пальцы сжали мои локти, немного приподнимая, и моё дыхание остановилось. Не осталось и следа от недавней весёлости. Воздух между нами заискрился и отяжелел. Мне казалось, я вдыхаю раскалённый свинец.
Губы пересохли, а глаза заслезились. Мне было больно смотреть, как он пожирает меня взглядом, жадно смотря на рот. Пытаясь овладеть собой из последних сил, я всё-таки произнесла:
— Держитесь от меня подальше…
Но это звучало так жалко и неубедительно, что даже я сама не поверила.
— Я пытаюсь… — прохрипел Артейд, продолжая разглядывать мои губы. — Не получается.
На мгновение я прикрыла глаза, как-то смутно понимая, что это конец. Что у меня больше нет сил удерживать все эти барьеры внутри. Ничего не осталось. Кроме желания ощутить то, что обещал мне его взгляд и запах.
Словно почувствовав это, Артейд одним резким движением притянул меня к себе, перехватил рукой за талию и впился в губы почти болезненно под мой то ли протестующий, то ли восторженный стон.
Первый поцелуй…
Я и представить себе не могла, что он окажется таким. Странным, упоительным и до боли сладким… И, конечно, я и не думала, что целовать меня будет тот, кого я до дрожи боялась всю свою сознательную жизнь на Сахваре.
Глаза закрылись сами собой, когда властный рот завладел моими губами, раскрывая их, заставляя подчиниться. Тепло его тела окутало меня, в нос ударил пьянящий аромат грозы и бури, призывая сдаться. И я подчинилась…
Уверенным движением дракон освободил от заколки мои волосы и запустил в них пальцы, намертво припечатывая к себе. Ощущая мою капитуляцию, он словно обезумел, не давая мне опомниться, жадно терзал мои губы и собственнически впивался пальцами в тело.
На задворках разума кто-то кричал, что я совсем свихнулась, но этот шёпот почти не было слышно за бешеным стуком сердца и яростной волной желания, которой меня окатило.
Сначала жадный, невозможный, теперь поцелуй Артейда стал мягче. Дракон словно почувствовал, что я не собираюсь сбегать и отталкивать его и немного ослабил объятия. Он прикусывал мои губы и тут же проводил по ним языком, даря то боль, то наслаждение. Я цеплялась за его рубашку и сильную шею, стараясь не упасть, но стальные руки и не позволили бы мне этого сделать. Артейд порабощал меня своей волей, заставляя испытывать такое, о существовании чего я даже не думала.
Мягкие губы оторвались от моего рта, переместившись на шею, пальцы сильнее вжались в каменное тело, давая почувствовать то, на сколько он возбуждён… И это не отвратило. Наоборот, распалило пожар внизу живота, который умолял наплевать на весь мир и раствориться в поцелуях и касаниях Артейда.
Наши рваные вдохи и выдохи, смешавшиеся дыхания… Переплетённые пальцы и встречающиеся затуманенные взгляды… Всё это было для меня в новинку и, тем не менее, я не чувствовала и толики стыда. Наоборот, всё внутри меня горело и клялось, что так и должно быть. Левое плечо пульсировало, словно сердце, и отдавалось пьянящей дрожью во всём теле, когда Артейд провёл по нему пальцами…
Не знаю, как далеко зашло бы это безумие, но дверной колокольчик звякнул, возвращая почти не соображающую меня в