Читать интересную книгу Уйти и не вернуться - Чингиз Абдуллаев

Группа начала переход, когда солнце еще только поднималось над кишлаком, неохотно проглядывая между гор.

К чести офицеров, несмотря на трудный переход, они старались изо всех сил, помогая друг другу в трудных ситуациях. Им приходилось тащить на себе огромные рюкзаки с оружием, боеприпасами, костюмами, рацией, питанием на семь дней. Это было не столько сложно, сколько тяжело. Но никаких других вариантов не существовало. Идти приходилось с этим тяжким грузом и по этому сложному маршруту.

К полудню наконец решено было сделать первый привал. Асанов проверил по карте. Они прошли лишь треть маршрута и следовало торопиться.

— Отдых — полчаса, — распорядился генерал.

К нему подсел Рахимов.

— Вы думаете, люди Абу-Кадыра пойдут за нами?

— По этому маршруту нет. Но охотиться будут, безусловно. Мы дважды выходили на их людей. Слишком много убитых, — недовольно заметил Асанов.

— Люди устают, — осторожно заметил Рахимов, — думаете завтра утром успеем перейти этот хребет?

— Должны успеть, — ответил Асанов, — и так потеряли слишком много времени.

— Елагин говорит, впереди еще труднее будет, — напомнил Рахимов, — а у нас столько груза. Не дай, Бог, кто-нибудь сорвется.

— Что предлагаете? — спросил Асанов.

— Два-три человека с грузом идут медленно, не торопясь, могут даже подождать, — предложил Рахимов, — пятеро остальных налегке проходят маршрут и выходят к дороге на Зебак. После того как мы разобьем там лагерь, можно будет вернуться за грузом. Нам все равно нужны будут еще день-два, чтобы обстоятельнее узнать о Нурулле, о его людях. А за это время грузы спокойно дойдут до места назначения, и мы сумеем лучше подготовиться к операции.

— Разумное предложение, — согласился Асанов, — мы действительно будем работать в Зебаке довольно долго. Кого предлагаете в первой пятерке? В любом случае должны идти Падерина и Чон Дин, способный заменить Ташмухаммедова. Он знает местные языки, явный кореец, которого можно принять за китайца или киргиза. А у представителей этих наций на лице бывает меньше растительности, это уже неплохо, не вызовет подозрений.

— Значит, я должен остаться, — понял Рахимов.

— Другого выхода нет, — кивнул Асанов, — первую группу возглавлю лично. Вам оставляю Елагина и Борзунова. Елагин мастер спорта по альпинизму, а капитан Борзунов поразительно выносливый человек. Впятером мы выходим в долину, высылаем первую пару в Зебак и еще двое возвращаются за грузами. Пятый остается на связи.

— Все правильно, — согласился Рахимов, — тогда мы втроем остаемся здесь.

— А мы пойдем через ледник, — достал карту Асанов, — чтобы было быстрее. Возьмем с собой только самое необходимое. В Зебаке нас ждет связной.

— Не знал этого, — удивился Рахимов, — а почему вы HP говорили?

— Пока нет ничего конкретного, — уклонился от ответа Асанов, затем, подумав, добавил, — не хотел давить на психику наших ребят.

Он поднялся, громко приказав:

— Падерина, Машков, Чон Дин, Семенов, идут вместе со мной. Остальные остаются здесь, будете идти в обход, очень медленно, не ввязываясь ни в какие бои. Это приказ. Падериной, Чон Дину взять все необходимое для «экскурсии» в Зебак.

Еще через полчаса они впятером выступили. Следовало торопиться. У Асанова тревожно заныло на душе, когда, оглянувшись, он увидел три одинокие фигуры оставшихся офицеров.

Они шли почти три часа, пока наконец не вышли к обозначенному месту.

Идти нужно было через ледник. Семенов долго смотрел наверх, проверяя ледорубом толщину ледового покрытия.

— Здесь идти очень опасно, — наконец пробормотал он.

— Почему? — устало спросил Асанов.

Маршрут был, конечно, крайне трудным.

— Не нравится мне этот ледник.

Семенов вытер пот, снова ударил рядом с собой ледорубом.

— Здесь в любой момент может начаться обвал. Очень трудный переход.

— Какие предложения? — Асанов не любил, когда ставили только вопросы.

— Если пойдем; то крайне осторожно. Может начаться обвал. Нельзя кричать, стрелять, производить какой-либо шум.

— А пройти можно?

— Думаю, да. Здесь не так сложно.

— Тогда вперед.

Первым в связке понимался Семенов. За ним шел Чон Дин. Асанов шел третьим. Он не хотел себе признаваться, но подсознательно поставил Падерину после себя. Последним шел Машков.

Если для мастера спорта Семенова здесь было не так сложно, то остальным пришлось тяжко. Даже профессиональная подготовка не особенно помогала при переходе. Они почти достигли вершины, когда Асанов распорядился сделать привал.

— Полчаса, — сказал он, зная, что хребет нужно проходить быстро. Здесь в горах была довольно сильная ультрафиолетовая радиация. Уже темнело, а идти еще предстояло часа четыре.

— Утром вы должны быть в Зебаке, — сказал Асанов Падериной, — учтите, что Чон Дин знает только фарси. На пушту он говорит плохо. В Зебаке связной будет ждать вас на базаре, ъ лавке Али-Рахмана. Спросите: не ждет ли он вестей из Дели? Ответ: нет, мои родные в Бомбее. Он даст полную информацию о людях Нуруллы.

— Понимаю. — Падерина посмотрела на часы, — может, сократим наш привал на пятнадцать минут?

— Я согласен, — встал Асанов, — идем дальше.

Это был самый сложный, самый трудный отрезок пути. Приходилось пускать в ход даже скальные крючья, чтобы удержаться на отвесной скале. С другой стороны, солнце стремительно уходило за горизонт и следовало торопиться.

Много раз, потом, в следующие три дня Асанов будет спрашивать себя: правильно ли они поступили, вывдя вечером. Но ответа, так мучившего его, не найдет.

Они шли все вместе, держась близко друг от друга, когда внезапно Семенов поднял руку.

— Здесь нужно быть осторожнее, — сказал он, — сначала пойдем мы с Чон Дином. Потом поднимем всех остальных.

Отцепившись от общей связки, двое офицеров поднимались по скале, вбивая страховочные крючья в камни.

Наконец они достигли вершины, бросили сверху веревку.

— Поднимайтесь, — крикнул Семенов, — все нормально.

Как и прежде, первым пошел Асанов. Несмотря на свой возраст, он сохранил удивительную подвижность, был в хорошей спортивной форме. Следом шла Падери-'на. Замыкающим поднимался Машков.

Все произошло неожиданно, словно в ужасном мелодраматическом кинофильме. Посыпались камни, и вдруг поскользнулся Машков. Миг, и он скользит, по скале, резко дернув веревку. Падерина, не удержавшись на ногах, падает, страховочный крюк, вбитый, видимо, не совсем сильно или расшатанный упавшим камнем, вылетает и уже двое людей несутся в бездну. Следующий страховочный крюк, покосившись, устоял.

Асанов сумел задержаться на скале. Двое людей нависли над бездной. Если не считать короткого восклицания Машкова, все происходило в полном молчании.

Асанов держался за скалу, чувствуя, как трудно поддерживать ему сразу двоих людей. Сверху раздавались крики Семенова и Чон Дина. Первый уже лез обратно, чтобы помочь генералу. Но Акбар чувствовал, что не выдержит. Веревка больно впилась в его левую руку, и он держал двоих практически одной рукой. И его силы постепенно иссякали.

Падерина и Машков замерли, стараясь не раскачивать веревцу, но Семенов явно не успевал; Все трое должны были оказаться внизу. Асанов знал, что не выпустит веревку и двое других офицеров это знали так же хорошо.

Неизвестно, что именно подумал Машков, но когда у Асанова начали сдавать силы, он достал нож.

— Нет! — закричала, увидевшая нож, Падерина, — не смей!

— Веревка не выдержит — немного виновато крикнул в ответ Машков, поднимая руку.

— Нет! — закричала Падерина.

Машков перерезал веревку. Тело полетело вниз и через десять секунд гулкий удар болью отозвался в сердцах всех четверых офицеров, оставшихся наверху.

Асанов сразу почувствовал, как уменьшился груз. Он перехватил веревку и начал тянуть изо всех сил.

Семенов был уже совсем рядом, когда Акбар наконец вытащил Падерину.

Она была бледнее обычного. И здесь она пожалуй впервые за время их экспедиции, не выдержала.

Бросившись к Асанову, она закусила губу. Нет, она не плакала, просто крепко обняла генерала, пытаясь отдышаться. А может, плакала, он не видел ее лица. А он, постаревший на десять лет, думал о семье Машкова, перед которыми он теперь будет отвечать всю свою оставшуюся жизнь. Как командир за своего подчиненного. За одного из своих людей он ответить не сумел. И уберечь не сумел. Старший лейтенант Викторас Моргунас…

VI

Воспоминания. Старший лейтенант Викторас Моргунас

Самые тяжелые бои развернулись в Афганистане в восемьдесят третьем-восемьдесят четвертом годах. Ставший Генеральным секретарем Юрий Андропов был убежден в возможности и необходимости окончания войны в Афганистане. Но, уже будучи тяжело больным, прикованным к постели человеком, он, хорошо знавший и контролировавший всю обстановку в стране, начинал реально терять контроль над ситуацией в далеком Афганистане. Министр обороны Устинов, другие полководцы анали, что от них ждут победных сообщений и бросали все новые, свежие силы для окончательного решения афганского вопроса. Но в самом Афганистане воевали уже даже дети и старики. Причем за обе стороны. Именно за обе, ибо тысячи афганцев воевали бок о бок с советскими солдатами и было бы неверно утверждать, что в десятилетней войне советские солдаты воевали с афганскими моджахедами. После восемьдесят пятого по решению командования советских войск они больше не принимали участия в непосредственных «чистках» городов и поселков. Советские войска блокировали тот или иной район, город, поселение, дорогу, а уже затем представители афганской народной армии начинали «чистку» на этой ограниченной территории, проводя карательные операции против моджахедов. Вскоре советское командование поняло, что авантюризм и популизм Бабрака Кармаля не приносит никаких дивидендов, более того, он становится просто препятствием на пути решения афганской проблемы.