Читать интересную книгу Год дракона - Лариса Захарова

Торопов остановился возле низкого забора.

— Света! — крикнул. — Света! Саня!

Залаяла собака. Выскочила к забору, еще раз для порядка гавкнула, но сразу же дружелюбно завиляла хвостом, видно, узнала Василия Ивановича.

— Бой, где Света? Ну-ка, зови хозяйку… — весело сказал Торопов собаке.

Она завертелась волчком, заскакала, подняла на заборчик передние лапы — смотрела умно и доверчиво. Вера от души рассмеялась. Ей вдруг, стало легко-легко. И тут вспомнила про отца — про звонок, свое сообщение… Ее смех резко оборвался. Пропал — она сама не заметила как.

По дорожке от дома шла совсем юная женщина лет двадцати — с девическим смышленым лицом и крепкой крестьянской фигурой. Сильные руки устало свисали. Улыбнувшись Торопову, она доброжелательно посмотрела на незнакомцев.

— А Сани нет, на выпасе, — сказала она, — комиссия, что ль?

— Да нет, дачники. Может, сдашь им комнату да и поагитируешь? Глядишь, им понравится, переедут. Из Москвы они, — добавил Василий Иванович с важностью.

Женщина отворила калитку:

— Проходите… Света меня зовут.

Гриша протянул ей руку и представился по всей форме. Вера назвала себя, но руки не протянула.

— Не стеснят тебя гости, если на месячишко задержатся? — спросил Василий Иванович, идя за хозяйкой к дому по тропке меж грядок, на которых росла не то редиска, не то капуста — Вера не поняла. На дачных-то участках вдоль дорожек обычно цветочки сажают.

— А им хорошо у меня будет? Да вы не жмитесь, Василий Иванович, пускай они в шестом доме поживут. Я туда вчера ходила, Матрену искала — это козу, — пояснила она, оглянувшись на Веру, — там и мебель есть, и печка нормальная, а всякое полотенце, подушку я дам. Там даже посуда есть, старенькая, конечно…

— А привидений там нет? — спросил Гриша, внезапно обрадованный открывшейся возможностью пожить отдельно.

— Дом без привидений, — на полном серьезе ответил Торопов. — Привидения там, где кто-то умер и долго не хоронили. А это просто брошенный дом. Уехали люди, все бросили, чего рухлядь таскать… Ключи у меня, так что, думаю, можно вам и там обосноваться. Дом-то этот и стоит всего тысячи полторы по оценке. Может, он вам подойдет потом… Если решите.

Вера ступила на высокое крыльцо. Доски не новые, но отмыты до белизны. Вера принялась усердно тереть подошвы о половик.

Гриша будто увидел ее со стороны. А ведь могла бы она вот так стать обычной уютной женщиной, какая и нужна нормальному мужику — такой, как выглядит сейчас, без косметики, без золотишка, без парикмахерской укладки. Или для этого превращения и самому прежде надо стать иным — нормальным мужиком? Испугался своей мысли. Потому что за ней логически следовало, что он ненормален, ибо та жизнь, к которой он привык, не есть норма человеческая. В сущности, все слишком далеко зашло…

— Вот, Света, — говорил Торопов, заходя в комнату, устланную ковровыми дорожками, — посиди с людьми, расскажи про себя, про Саню, как живете, как работаете… — и он хитренько подмигнул хозяйке. Подмигнул и ушел. Из сада послышался его веселый голос и лай собаки.

Вера огляделась. Большая печь с плитой, с духовкой — она такие видела только на иллюстрациях к рассказу Толстого «Филиппок». А мебель — совершенно городская, чешская жилая комната. Шторки югославские. Обои, кажется, тоже югославские. Или финские. Интересно, как их клеили на бревенчатую стену? — удивилась Вера. Села в кресло у журнального столика, принялась рассматривать посуду, книги, все, что виднелось в застекленных дверцах «стенки».

— Вы бы, наверное, поели? — спросила Света. — Я вам сейчас мясца поджарю. Своего…

Вера почувствовала себя неловко:

— О… Не возитесь, — но от мысли о свежем мясе у нее свело в животе.

— Чего возиться! — Света перехватила взгляд Веры, брошенный на печку. — У нас газ. Баллонный.

Обед завершился чаем из самовара.

— Это у вас английский «Липтон»? — поинтересовалась Вера, кивнув на заварочный чайник.

Света ее не поняла, а когда догадалась, о чем речь, пожала плечами:

— У нас и свой-то почти не бывает. А это «тридцать шестой», я в него добавляю сушеные листья иван-чая, знаете, длинные такие, цветочки фиолетовые, и зверобой — это маленький, с желтыми цветочками. Я тут всех, кто к нам из городов приехал, научила так чай заваривать — благодарят… И Лилю, жену отца Виктора, и Зину из Новгорода, и Иру из Эстонии. Ире, правда, не нравится. Ей тут вообще не очень нравится. Все Эстонию вспоминает, а жить там боится. Вот они и уехали оттуда.

Вполуха слушая женскую болтовню, Гриша оценивал ситуацию: «Здесь, наверное, нельзя жить, но вполне можно перекантоваться месяц-другой. А за это время хоть что-то прояснится в Москве. И я буду просто свидетелем, а не как сейчас подозреваемым, чье место в следственном изоляторе».

— А я люблю, — продолжала Света, — и Саня мой любит. Здесь края красивые. У нас и дом, и сад, и скотина, и свежий воздух, и работа своя, на себя, а не на дядю чужого… У кого из молодых такое есть? Я почтальоном работаю и Сане помогаю. У нас бычки на аренде. Пока только двадцать пять. В этом году первый раз будем мясо сдавать. Посмотрим… Не должны вроде внакладе остаться. Ну, что еще рассказать?

— Все вроде ясно, — поскучнев, вяло ответила Вера. Глянула на Гришу, его разморило от сытости.

Пришел Василий Иванович с ключами от пустующего дома. Потом они таскали перины, пуховики, подушки, лоскутное постельное белье с тщательно, на руках, заделанными швами.

Гриша сам стелил деревенскую постель на высокой самодельной кровати. Света затопила печку. Сразу стало уютнее, обжитее.

— Шторки поищу, может, завтра принесу, — пообещала она. — Но все равно тут с улицы не видно, зелени-то, гляньте, никаких штор не надо. Зимой, конечно, похуже, поскучнее, но тоже хорошо. Как завалит снегом — тишина… На другой планете будто.

Заснул Гриша быстро и крепко.

Вера осторожно вылезла из-под одеяла, тихо спустилась с кровати. Стараясь бесшумно двигаться, оделась. Вышла в сад. Вечерело. А позвонить, наверное, можно из сельсовета или как там называется эта изба — «Мы кузнецы и дух наш молод». Вас вызывают «Кузнецы», — отец будет долго смеяться…

— Линия у нас новая, сейчас соединимся, — подмигнул Вере Торопов, когда она объяснила про крайнюю нужду связаться с Москвой, с отчим домом, в котором ждут не дождутся весточки, ведь впервые отпустили от себя дочку. Когда хотела, Вера могла изобразить и паиньку, никто б не распознал подделки.

— Я первым делом, как деревня оживать начала, добился, чтоб нас с миром не разлучали… — пояснил Торопов, и через двадцать минут Вера услышала голос телефонистки:

— Говорите… Ваш номер, Москва…

28

На воротах висела табличка: «Часы работы с 14 до 18.30». Сиволодский и оперативники ждали уже час. Время подходило к двум. На сигналы клаксона с той стороны ворот не реагировали.

Ровно в два ворота раскрылись, но казалось, что автосервисный пункт безлюден.

Сиволодский, миновав ворота, увидел большой ангар с подиумом и ямой — все как положено. На подиуме стоял «Жигуленок», точнее, каркас «Жигуленка». Из ямы виднелась светловолосая коротко стриженая голова.

— Здравствуйте, — сказал Сиволодский громко, — я от Чернова Саши… А вы, наверное… — и Сиволодский словно запамятовал, к кому же следует обратиться.

— Да, да, Ян… Я — Ян, у меня редкое имя, — отозвался блондин. Он пружинисто выпрыгнул, схватившись за крыло машины, и Сиволодский на секунду остолбенел — это же он, «мальчик в белом». Только вместо белых джинсов, голубой рубашки и белой кожаной куртки на нем был темно-синий джинсовый комбинезон с фирменным знаком «Фиата» на нагрудном кармане.

— Ну что, где ваш кобыздох? — проговорил Ян. — Что с мим? Давно Чернов вас направил?

— На той неделе. Но выходные, то, се… — стараясь держать себя в руках, отвечал Сиволодский, понимая — его проверяют. Не мог же вчера или сегодня он видеться с Черновым, если Чернова нет в Москве, о чем здесь вполне может быть известно.

— Ну ладно, — Ян достал из нагрудного кармана чистую тряпку, принялся старательно вытирать руки, — загоняйте…

«Хорошо, — решил Сиволодский, — будь по-твоему».

— Этот тип — «парень в белом», — прошептал капитан своей группе. — Его надо брать.

Оперативник уступил Сиволодскому место за рулем, два других, что сидели сзади, легли на пол машины, укрылись мешковиной.

Походкой от бедра, эдак небрежно, Ян подошел к «Волге»,

— Новая? За сколько взял? Ладно, слезай… Сам загоню ее на яму, вторая у нас за домом.

Сиволодский открыл дверцу, Ян сел к рулю, поставил ногу на педаль, протянул руку к ключу зажигания. И в этот миг сильные руки перехватили его запястья, опрокинули назад, приподняли. И не успел он опомниться, как на руках оказались наручники.